Директор едва заметно шевельнул бровью и провел пальцем по идеальной стрелке брюк. Работая в МИ6, ему, разумеется, приходилось иметь дело с проблемами Северной Ирландии. Как и большинство коллег по разведслужбе, он считал ИРА достойным противником, профессиональной и дисциплинированной партизанской армией. Что касается протестантских полувоенных формирований, то к ним у него было совсем другое отношение: в основном, гангстеры и головорезы, развязавшие кампанию террора против католиков. На их фоне недавно возникшая Бригада Освобождения Ольстера выглядела заслуживающим внимания новичком.

— Для людей, занятых в моем бизнесе, Северная Ирландия никогда не представляла большого интереса, — продолжал Рембрандт. — Прежде всего, из-за ограниченных масштабов конфликта. Что меня беспокоит, так это недвусмысленное послание, адресованное всему миру участниками последнего мирного соглашения. Если уж католики и протестанты научатся жить без вражды после четырехсотлетнего кровавого соперничества… В общем, вы меня понимаете.

— Могу добавить, что их голос не остался не услышанным, — заговорил Роден, один из высших офицеров французской разведки. — Баскская сепаратистская группировка ЭТА только что объявила о прекращении огня в Испании. По их словам, примером им послужили договоренности в Северной Ирландии.

— Что вы предлагаете, Рембрандт? — спросил Директор.

— Может быть, нам стоит выйти на связь с Бригадой Освобождения Ольстера, предложить им помощь и содействие. Опыт прошлого подсказывает, что Бригада это, скорее всего, маленькая группа, со слабой финансовой базой и ограниченным арсеналом стрелкового оружия и взрывчатки. Если они намерены продолжать начатую кампанию, им понадобится спонсор.

— Полагаю, связь уже установлена, — подал голос Моне.

Директор и Моне работали вместе против палестинских боевиков, в 1970-е превративших Лондон в арену террористических актов. Настоящее имя Моне было Ари Шамрон, и он возглавлял оперативный отдел израильского Моссада.

— В прошлом месяце наши агенты в Бейруте доложили о человеке по имени Гэвин Спенсер, который прибыл в Ливан из Северной Ирландии для закупки партии оружия. Он даже встретился с одним из наших людей, выдававшим себя за торговца оружием.

— И что же ваш агент, продал он что-нибудь Спенсеру? — негромко спросил Директор.

— Переговоры продолжаются, — ответил Моне.

— Вы поделились этой информацией с британскими коллегами?

Моне покачал головой.

— Предположим, вы найдете способ передать партию оружия людям из Бригады Освобождения Ольстера. Предположим, вы, используя свои контакты в банковском сообществе, сможете профинансировать еще более крупную сделку на благоприятных для покупателя условиях…

— Думаю, это было бы нетрудно устроить, — кивнул Моне.

— Очень хорошо, — сказал Директор. — Прошу голосовать. Те, кто согласен с возможностью разработки контактов с Бригадой Освобождения Ольстера, пусть скажут «да».

«За» высказались единогласно.

— Еще вопросы, прежде чем мы перейдем к следующему пункту повестки дня?

Снова заговорил Моне.

— Вы не могли бы рассказать нам, как продвигается дело Ахмеда Хусейна?

Ахмед Хусейн был руководителем мусульманской фундаменталистской группировки «Хамас» и организатором серии взрывов в Тель-Авиве и Иерусалиме. Моссад жаждал его крови, но Моне пока не принял окончательного решения и не отдал своим людям приказ на уничтожения врага. В сентябре 1997 Моссад уже пытался убить в Аммане одного из лидеров «Хамаса», Халеда Мешаля. Покушение провалилось, два израильских агента попали в руки иорданской полиции. Не желая рисковать репутацией своего ведомства, Моне обратился к Обществу с просьбой ликвидировать Ахмеда Хусейна.

— Я отдал соответствующее поручение тому же оперативнику, который выполнил контракты по Колину Ярдли и Эрику Штолтенбергу после того случая с рейсом «Трансатлантик». Он готов отправиться в Каир, и я надеюсь, что через несколько дней Ахмед Хусейн перестанет быть причиной вашего беспокойства.

— Отлично, — сказал Моне. — Имеющаяся в нашем распоряжении информация указывает на то, что ближневосточный мирный процесс вряд ли переживет еще один серьезный удар. В случае успеха операции, оккупированные территории взорвутся. Арафату не останется ничего другого, как выйти из переговоров. Думаю, к концу зимы обо всем этом урегулировании останется лишь недобрая память.

Сдержанные аплодисменты.

— Следующий пункт нашего заседания — поддержание конфликта между Индией и Пакистаном, — заглянув в бумаги, сообщил Директор. — У пакистанцев возникли некоторые проблемы с ракетами средней дальности, и они обратились к нам за помощью.

Заседание закончилось уже на рассвете. Член совета с кодовым именем Пикассо ехал в своем «рейнджровере» по уныло-однообразной, окрашенной в розовый цвет пустыне, отделяющий горы Атлас от Марракеша. Пикассо въехал в Марокко по фальшивому паспорту, выданному на имя Лизы Бэнкрофт. Настоящий паспорт лежал в сейфе номера пятизвездочного отеля «Мамуния». Войдя в комнату, она набрала шифр, и дверца моментально открылась. Внутри лежали паспорт, деньги и украшения. До рейса оставалось еще шесть часов — вполне достаточно времени, чтобы принять ванну и соснуть часок-другой. Пикассо достала вещи из сейфа, разделась и легла на кровать. Потом открыла паспорт и посмотрела на фотографию.

Смешно, подумала она. У нас с Пикассо так мало общего.

Глава седьмая

Шелтер-Айленд, Нью-Йорк

Передовой отряд Белого дома прибыл в субботу утром и сразу же занял все наличные номера в «Мэнхенсет Инн», похожем на свадебный торт викторианском отеле с видом на бухту Деринг. Джейка Эшкрофта, прожженного банкира-инвестора, купившего отель с годичным бонусом, вежливо попросили держать язык за зубами. Визит президента, объяснили ему люди из администрации, носит чисто приватный характер, и глава государства не хочет привлекать к нему излишнего внимания. Но Шелтер-Айленд, как ни крути, все-таки остров, а у островитян особый аппетит на сплетни, так что к ланчу половина населения уже знала, что городок посетит сам президент.

Прошло еще немного времени, и Джеку Эшкрофту начало казаться, что он попал в кошмар. Дорогая его сердцу гостиница оказалась перевернутой с ног на голову и вывернутой наизнанку. Обеденный зал, отмеченный в свое время специальной премией, превратился в нечто, обозванное «информационным центром». Чудесные дубовые столы уступили место ужасным банкетным, отделанным к тому же белым пластиком. Команда телефонистов, присланных телефонной компанией, провела пятьдесят временных линий. Другая команда опустошила каминную гостиную и устроила в ней теле- и радиоцентр. Через роскошные холлы пролегли похожие на змей толстые кабели, а на переднюю лужайку изуродовала тарелка спутниковой антенны.

Ближе к вечеру появились телевизионщики — из Нью-Йорка и Вашингтона. И такое зло взяло Джека Эшкрофта, что он удалился в свой кабинет и остался там, приняв позу йоги и повторяя про себя Молитву о ниспослании покоя. Он не желал больше их видеть. Раздраженных продюсеров с затуманенными глазами. Смахивающих на рыбаков из Гринпорта операторов — толстых, бородатых, одетых в обноски, которыми побрезговала бы и Армия Спасения. И все они ночь напролет дулись в покер и лакали пиво.

С первым светом дня по острову рассыпались агенты секретной службы. На паромной переправе и всех ведущих к Кэннон-Пойнту дорогах появились контрольно-пропускные пункты. На крыше старого дома заняли позиции снайперы, а по широким лужайкам зашныряли, распугивая белок и прочую живность, немецкие овчарки-нюхачи, натасканные на поиск взрывчатки. Пристань бухты Коклс подверглась нападению пиратов, выдававших себя за телерепортеров и захвативших все суда, какие только оказались на месте. Цены моментально взлетели до небес. Бригаде Си-Эн-Эн пришлось довольствоваться двенадцатифутовым «зодиаком» с незаделанной дыркой в днище, за который они выложили сумасшедшую сумму — 500 (пятьсот) долларов. Наблюдение за проливом вели два катера береговой охраны. В половине десятого к отелю «Мэнхетсет Инн» подъехал чартерный автобус с пресс-корпусом Белого дома. Репортеры ринулись в и без того разграбленную столовую Джека Эшкрофта, как толпа беженцев в регистрационный центр.