— Ишь какой хитрый! — возразил Дзэнта.

— Но ведь она все равно будет на этом месте. И ты сможешь пропустить один раз, подождать, пока твоя маленькая стрелка сделает круг.

Странное дело! Длинная стрелка приходит к цифре два через каждый час, а короткая будет у трех только через двенадцать часов.

— Нет уж! Я так не согласен. Давай ножик, и все! Видишь, длинная стрелка уже на двух стоит, — сказал Дзэнта, ткнув пальцем в циферблат.

Сампэй хотел подняться с татами, чтобы взять ножик, но остановился и спросил шепотом:

— Ты не слышал? Кто-то меня сейчас окликнул.

— Ты что!

Они оглядели комнату. Дзэнта подумал, что в таких случаях нужно делать вид, что тебе ничего не страшно.

— Сочиняешь все! — сказал он.

Взявшись за руки, они прислушались.

— Никто тебя не окликал, — произнес Дзэнта спокойно, как подобает старшему брату.

— Нет, кто-то окликнул, — твердил Сампэй, прислушиваясь.

— Ну кто? Кто мог тебя окликнуть? Видишь: никого здесь нет. — Дзэнта чувствует, что дрожит всем телом, и потому нарочно громко говорит: — Пойдем-ка посмотрим. Может, собака какая-нибудь забежала.

И он решительно выскакивает в соседнюю комнату.

— Так и есть! Это же Нарасукэ.

При виде собаки Дзэнта совсем успокаивается и кричит еще громче:

— И кошка Наракити.

Он бежит в столовую, затем заглядывает в ванную.

— Ты зачем выдумал, что тебя кто-то позвал? Попробуй скажи еще раз, ни за что не поверю.

Долго еще ворчал Дзэнта, но, сколько ни ворчи, ощущение тягостной пустоты в доме не проходило. А мама все не шла и не шла.

Дядюшка Укаи носил усы в виде мышиных хвостов. Они были такие длинные, что виднелись даже со спины. Дядюшка был старшим братом мамы. Когда-то он служил военным лекарем, а теперь работал доктором в горной деревушке, примерно в пяти ри от их дома. Мама вернулась домой с дядюшкой Укаи.

— Волноваться не о чем, — сказал дядюшка Укаи. — Не вернется отец, все поедете ко мне. И у нас, в глуши, не так уже скучно: в горах птицы поют, в реке рыбы плавают.

У мальчиков с утра хорошее настроение. А дядюшка все смеется: «Хо-хо» да «ха-ха»! И вот, как раз когда он так смеялся за завтраком, послышался звук открываемых ворот.

— Извините! — На пороге стоял судебный исполнитель и Акадзава Дзюдзо, помощник нового управляющего фабрикой Саямы.

И с этого момента в доме стало твориться что-то непонятное. Пришедшие бесцеремонно вошли в комнаты, а мама велела Дзэнте и Сампэю поиграть во дворе.

Мальчики хотели посмотреть, что будет дальше, но было страшно. Они пошли к хурме и молча стали там. Обсуждать происшествие почему-то не хотелось. Дзэнта залез на хурму, и Сампэй оказался один под деревом. Тогда он разозлился. Просто рассвирепел. Если бы рядом оказалась большая скала, он не раздумывая навалился бы на нее и сдвинул с места. Да, если бы рядом была огромная, как дом, скала, он свалил бы ее. Но такой скалы не было.

«Ладно, — подумал Сампэй. — Залезу на дерево».

И, обхватив руками и ногами ствол хурмы, он попробовал вскарабкаться вверх, но, сколько ни пыхтел, соскользнул на землю.

— Вот черт!

Он лез и падал, лез и падал, уж и сил не было больше, и щеку ободрал о ствол, но он не отступал. Царапины его даже не раздражали. Опомнившись в какой-то миг, он увидел, что все еще сидит на земле, хотя раз десять пытался залезть на дерево.

— Ах так! — Сампэй поспешно стянул с себя куртку и остался в одних трусах. Плюнул на ладони, ноги обмазал влажной землей, оказавшейся неподалеку, затем отошел шагов на двадцать от хурмы и оттуда помчался к ней, чтобы с разбегу прыгнуть на ствол и вцепиться в него.

Он проделал это несколько раз, но только ободрал себе живот и грудь. Он был разъярен и возбужден и весь в ссадинах. Хотелось плакать. Но он не заплакал. Разве можно было плакать теперь, когда в доме такая беда. И, проделав так раз десять или двенадцать, он, наконец, забрался метра на полтора. Еще полметра — и он окажется на первом суку! Но силы его уже иссякли. А до земли было так далеко, что даже взглянуть было страшно. Невольно по его щекам потекли слезы. Он даже всхлипнул. Тогда Дзэнта спустился с верхушки хурмы и протянул ему руку.

— Еще немного! Держись крепче! — подбадривал он Сампэя.

И оказавшись, наконец, верхом на суку, Сампэй засмеялся, хотя лицо его было все в слезах. Он странно как-то засмеялся и огляделся вокруг. Да, сверху открывался удивительный вид. Но ни Фудзи, ни китов в море не было видно. Но он и не собирался об этом говорить, а только глядел и глядел вдаль, будто хотел вдосталь насмотреться на открывшийся ему огромный мир.

И вот тут-то Сампэй увидел, что из их дома вышли судебный исполнитель и Акадзава Дзюдзо. Сампэй хотел было тихонько подать голос — гнев его давно улетучился, и он был горд, что забрался на дерево, — поэтому он встал на суку во весь рост и выглянул из густой листвы, но Дзэнта потянул его сзади обратно. Тогда Сампэй сказал:

— Знаешь, Дзэнта, этот дяденька, конечно, полицейский. Хорошо, хоть маму не забрал.

Тут из дома послышался голос дядюшки Укаи:

— Дзэнта! Сампэй! Идите сюда.

Мальчики быстро спустились с дерева и побежали к колодцу, чтобы вымыть ноги, но их снова поторопили.

Дядюшка и мама сидели в гостиной друг против друга. В доме был кавардак, как во время большой уборки. Вся мебель была свалена в кучу посредине комнаты, на шкафах и полках были наклеены наискось маленькие белые полоски бумаги. Мальчики прошли через веранду в комнату и уселись перед дядюшкой. Лицо и живот Сампэя были все в ссадинах и пыли — он сидел в одних трусах, — но дядюшка, который в другое время непременно бы рассмеялся, взглянув на Сампэя, сегодня не обратил на него никакого внимания. Расправив усы, он заговорил торжественно и печально:

— Вот мы с мамой обсудили все как следует и пришли к выводу, что в этом доме нет теперь ни денег, ни чего-либо другого, что можно было бы обратить в деньги. Я побывал в полиции и на фабрике, и выяснилось, что отец ваш не вернется ни завтра, ни послезавтра. Дом и усадьбу, возможно, заберет фабрика. Так что отныне те, кто могут работать, пойдут работать и станут зарабатывать деньги, а те, кто не могут работать, будут ходить в школу и прилежно учиться. Понятно? Сампэй поедет со мной и будет жить в моем доме, а осенью пойдет в школу. Он будет старательно учиться, и в дальнейшем я отдам его в университет. Дзэнта с мамой останутся в этом доме, мама найдет подходящее место и устроится на работу. Дзэнта пойдет в школу. Жизнь у вас теперь другая, так что своевольничать не советую. Маме тоже не легко. Будьте мужественны, слушайтесь взрослых. Так, чтобы через несколько лет с улыбкой вспоминать это трудное время.

Дядюшка Укаи спешил в обратный путь, к своим больным. Поэтому мама быстро завязала в узелок нехитрые вещички Сампэя, оставшиеся после описи имущества, положила в ранец книги и карандаши.

Сампэй рассеянно смотрел на все это. Тогда Дзэнта поманил его к колодцу.

— Сампэй, хочешь умыться?

— Угу.

— Ну, иди сюда.

Дзэнта зачерпнул ведро воды, принес тазик для умывания и даже полотенце захватил.

Вытирая полотенцем умытое лицо, Сампэй вдруг громко и безутешно зарыдал. Дзэнта испугался, а мама выскочила из комнаты.

— Ты что, Сампэй? — спросила она тревожно. Но Сампэй тут же перестал плакать и улыбнулся маме. — Ну, что ты? — не унималась мама.

— Да так, просто хотел заплакать.

— Ну зачем же плакать! — сказал дядюшка, он тоже спустился во двор.

Мама выжала полотенце и обтерла им лицо и тело Сампэя. А когда вытирала его исцарапанные ноги, чуть было не расплакалась, глядя на своего озорного сынишку.

— Интересно, зажила шишка у Кин-тяна или нет? — сказал Сампэй — видно, вспомнил о недавней драке.