Насколько влиятельны в Камеруне консервативные, связанные с отмирающими, архаичными общественными отношениями слои населения? Сопоставление севера и юга подтверждало существование глубоких различий между двумя областями и неизбежно подводило ко второму вопросу: не являются ли эти различия источниками расхождений и конфликтов?

Это проблемы жгучей актуальности для любой африканской страны. Мне повезло. Через день после моего приезда в Гарву открылся первый съезд правящей в стране партии — Камерунского национального союза. Он собрался в недавно отстроенном Доме партии.

В своем большинстве партии в Африке создавались «снизу». Они постепенно укреплялись организационно, завоевывая влияние. Но часто инициатива их образования исходила сверху, от политических деятелей, уже находящихся у власти.

В тот период, который историки называют временем политического пробуждения Камеруна, то есть когда от более или менее стихийных и неорганизованных форм протеста против своего порабощения народ колонии перешел к созданию первых собственно политических союзов и ассоциаций, в стране возникло множество мелких, не имеющих глубоких корней «партий». Обычно это были группки людей, связанных общностью этнического происхождения, либо знающих друг друга по совместной учебе, или же одной веры, одного церковного прихода.

Исключение составила единственная политическая организация — Союз народов Камеруна. Ее вдохновителем был Рубен Ум Ньобе, несколькими годами позднее погибший от французской пули в лесной засаде. Под его влиянием молодой Союз не ограничился модными среди местных политиканов верхушечными соглашениями «в своем кругу». Партия сумела завоевать авторитет в трущобах Дуалы и Яунде, ее активисты обращались к крестьянам затерянных в джунглях деревень. Эмблемой партии стал черный краб, от португальского названия которого якобы пошло само слово «Камерун». Очень скоро он превратился в символ независимости и воссоединения. Союз энергично добивался, чтобы разделенная между Францией и Англией страна объединилась в одном демократическом государстве.

В мае 1955 года наступила тщательно подготовленная колониальными властями развязка. В крупнейших городах страны были спровоцированы беспорядки, что послужило поводом для вмешательства заранее подтянутых частей жандармерии и армии. Действовавшая легально партия после мая ушла в подполье, оставляя за собой кровавый след убитых, замученных, схваченных полицией активистов. Тяжело раненная, партия не сдалась. В стране началась партизанская война, ставшая первой в современной Тропической Африке войной крестьянства против колониального гнета.

Никто в Камеруне не забыл этих совсем недавно заполненных временем страниц истории. Да и трудно было забыть факты, решительно повлиявшие на судьбу независимого Камеруна. Самая популярная в массах на юге партия была исключена колониализмом из политической жизни. Больше того, и власти независимой республики унаследовали от колониализма драматичный конфликт с Союзом народов Камеруна. Хотя многие из задач молодого правительства совпадали с целями Союза, между ними пролегла пропасть.

Власти молодой республики оказались в трудном положении. Север и юг страны различны в силу исторически сложившейся обособленности двух областей. К этому добавлялась и проблема сближения между восточными и западными районами. Западный Камерун после первой мировой войны оказался под мандатом Великобритании, и большая часть его включена в состав Нигерии. Если на востоке страны интеллигенция формировалась на базе французского языка и французской культуры, то на западе господствовали английские веяния. Долгое время между двумя областями имелись лишь слабые экономические связи.

Местническая ограниченность, племенная замкнутость, слабость связей между отдельными областями стали на первых порах главными политическими заботами молодого правительства, возглавляемого президентом Амаду Ахиджо. В одной из своих речей он утверждал: «Не секрет, что в нашей Африке, где племенной мир еще жив, а понимание идеологической верности находится в зародышевом состоянии, у партии существует сильная склонность отождествлять себя с племенной группой, выражать честолюбие отдельных личностей или же превращаться в комитет по защите интересов отдельных и ограниченных групп. В этих условиях политическая жизнь становится клубком племенных столкновений под прикрытием лишенных всякого национального идеала и действующих с полной безответственностью политических группировок».

Как парализовать действия всех этих центробежных сил, подрывающих еще неустойчивое национальное единство? Какими средствами воспрепятствовать нарастанию в стране межплеменной враждебности?

Ответ был найден в решении создать общенациональную партию. Осенью 1967 года в столице республики Яунде состоялся первый съезд образуемой партии — Камерунского национального союза. В министерстве информации республики мне любезно предоставили материалы его работ.

Нельзя без интереса читать тексты прозвучавших на съезде выступлений. Какие только проблемы не были подняты! Это и взаимоотношения между партийными активистами и государственным аппаратом, и внутренние проблемы партийного строительства, и вопросы экономического планирования, и участие членов партии в избирательных кампаниях.

Но доминировала все же одна тема — сплочение многочисленных этнических групп страны в единой партийной организации.

Съезд открылся ранним утром, но задолго до его начала вокруг Дома партии собрались жители Гарвы. Празднично одетые женщины и мужчины приветствовали приезжающих делегатов. Прибыли сюда и крестьяне из глухих деревень с копьями и щитами в руках. Слышалось ржание коней в тяжелых кожаных латах. На конях гарцевали воины-телохранители личной гвардии вождей, приехавших в Гарву приветствовать первый, учредительный по своему характеру съезд Камерунского национального союза.

Вдоль шоссе, ведущего к Дому партии, стояли солдаты в форме цвета хаки, парни из отрядов партийной милиции в белых костюмах и полуобнаженные воины с копьями. Нарастающий грохот барабанов известил о приближении президента республики и национального председателя Союза Амаду Ахиджо. Но вот барабаны замолкли, и быстрой походкой в зал вошел президент в сопровождении щеголеватого адъютанта.

Кто же был в зале? Виднелось несколько женских лиц. Если судить по национальным костюмам, а редкие из делегатов были одеты по-европейски, то здесь собрались представители всех крупнейших этнических групп страны. Много делегатов приехало из Западного Камеруна, и их руководителя съезд избрал в президиум, а английский язык был объявлен наравне с французским рабочим языком.

Эти впечатления неизбежно были поверхностны. В перерыве между заседаниями я встретился с главой делегации одного из департаментов, бывшим премьер-министром Шарлем Ассале. Его родные места находятся у границы с Габоном и славятся своими плантациями какао. До того как начать политическую карьеру, еще в колониальные годы, Ассале работал в системе здравоохранения.

В ответ на мои вопросы Ш. Ассале рассказал, что в его делегации восемь человек. Часть делегатов — депутаты парламента, председатели секций партии были посланы на съезд в силу занимаемого ими общественного положения. Часть была избрана, примерно от восьми тысяч членов партии один делегат.

— Каков социальный состав делегации?

Ассале подчеркнул, что среди его спутников есть и чиновники государственного аппарата, и служащие частных фирм, и крестьяне. По его словам, на съезде были представлены все слои камерунского общества.

В этих словах не было преувеличения. Разговаривая с делегатами, я убеждался, что партийный съезд носит подлинно общенародный характер. Его этнический и социальный состав совпадал с этнической и социальной структурой камерунского общества. Так часто бывало с африканскими партиями. Охватывая самые различные слои общества, они зачастую бывали лишены четко выраженного классового лица. Некоторые социологи утверждают, что это вызвано отсутствием классов в странах к югу от Сахары. Но дело в другом.