— Ну а с обочины дороги? — спросил комбат.

— Да тоже ничего хорошего. Мины и редкие деревья. Вот один куст нашли, но за ним весь батальон не положишь.

— Ясно. Возвращайтесь.

— Все домой, — скомандовал Яшка. Разведчики развернулись и уже собрались уходить старой дорогой, но в это время на позициях врага вспыхнули прожекторы. Они стали с разных сторон высвечивать куст. Яшка приготовил свою снайперскую винтовку.

— Стрелять или нет, не знаю? — спросил он командира.

— Погоди пока, может, успеем отойти, — ответил Колек. Так, все встали и перебежками назад. Смотрите за метками.

Разведчики привстали и, пригнувшись, пошли вдоль посадки. Прожектор отчетливо высвечивал их, но немцы не стреляли.

— Командир, смотри! Две машины по дороге к нам едут! — крикнул Яшка.

— Так, ближе к дороге, где мин нет, и бегом назад! — скомандовал Колек. Разведчики выбежали к дороге, но машины приближались быстро. Бежать назад смысла не было — догнали бы. Николай принял решение.

— Доброволец есть? Кто останется?

— Я, — не задумываясь, ответил Паров. Все посмотрели на него, а затем на Григория.

— Ну что ж, боец. Твое имя Родина не забудет. Отдайте ему все гранаты, еще один автомат и запасные барабаны. Подпусти поближе, а потом гранатами. Главное машину подбить, чтобы они дальше не ехали. И смотри, отходи и стреляй. На месте не задерживайся. Будешь гранаты бросать, кидай все, не жалей. Главное дорогу перекрыть, понял?

— Так точно, — ответил учитель. Гриша посмотрел ему в лицо и увидел счастливые глаза. Этот человек действительно не боялся смерти.

— Ну что, уходим, — скомандовал Николай. Разведчики выскочили на дорогу и, пригнувшись, побежали к деревне. Все вырвались вперед, а Григорий немного отстал. Рация мешала быстро двигаться, да и ноги почему-то не хотели уходить оттуда.

— Может, я останусь, — крикнул он Николаю.

— Нет. Хватит одного — вот если не сможет, тогда все. Но мы еще посопротивляемся, побарахтаемся! Не отставай. Можешь рацию бросить.

— Нет. Я и так уже три штуки угробил. Опять смеяться будут.

— Гриш, тут о смехе некогда думать, бросай.

— Нет. Донесу!

— Ну, тогда давай быстрей.

Григорий прибавил и побежал за остальными. Он натянул лямки, прижал рацию, а автомат отдал Яшке. Минут пятнадцать разведчики бежали в тишине, но неожиданный взрыв разорвал ночную пустоту. Николай остановился.

— Яш, посмотри в свой «глаз» подорвал он машину?

— Ага, готова, горит, — ответил снайпер.

На дороге раздались автоматные очереди и еще несколько взрывов. За ними отчетливо застрекотал ППШа Парова.

— Давай, учитель, держись! — крикнул Николай.

— Да не слышит он, — произнес Яшка. — Пошли быстрее, а то нагонят. Может, мотоцикл за ними? Мы ж не видели.

Разведчики, то быстрым шагом, то бегом отходили. И когда в ночной темноте увидели свет деревенских окон, остановились.

— Молодец! Смотри, как долго держится, — крикнул Яшка. Он показал на дорогу и добавил: — Видать, много народу положил.

— Да, хорошо воюет, держит их долго. А ты что, сомневался? — спросил Колек.

— Чего я сомневался. Гришка сказал, нормальный мужик — и не ошибся.

— Да, тот бой был у него первым, — объяснил Гриша.

— Да, — удивился Колек. — Для второго он хорошо держится. Что ты ему сказал, что он таким героем стал? — спросил он Григория.

— Да ничего особенного. Так — о жизни и войне поговорили. Верующий он — считал, что убивать врага — грех, — ответил радист.

— А ты ему что?

— Сказал, что фрицы не люди их можно, это не грех Родину защищать.

— Это точно, — поддержал его Яшка. В это время к ним на дорогу выскочили солдаты батальона. Услышав взрывы и выстрелы, они побежали навстречу.

— Ну что, все целы? — спросил на ходу ротный Ваня. Григорий остановился, снял рацию, взял у Яшки свой автомат и крикнул:

— Ну, кто со мной? Там всего-то одна машина. И то, наверное, Паров половину положил. Ротный замялся, Колек в присутствии офицера промолчал.

— Ну хорошо, давай. Первый взвод, отходите с разведчиками, а остальные за мной.

Ноги как будто стали воздушными. Григорий бежал первым. Увидев горящую машину, он сразу открыл по ней огонь. Его поддержали остальные. Послышались крики немцев и когда бойцы батальона подбежали к горящей машине, вторая успела развернуться и быстро уезжала к немецким позициям. Солдаты долго стреляли ей в след, а Григорий, увидев раненого Парова, поднял его на плечо и понес в деревню. К нему подбежал крепкий солдат и со словами «давай помогу», взял за руку учителя. Паров схватил его за шею, второй рукой взялся за Григория, и они быстро понесли раненого в расположение батальона.

— Ты как? Больно? — спросил Гриша.

— Нет. Нормально. Терпеть можно, — ответил учитель, и Гриша заметил, как в темноте блестят его глаза, полные радости и жизни.

— Я вернул сам себя! — закричал Паров.

— Не ори, молчи! У тебя легкое пробито. Вон, воздух хыкает, — предупредил его солдат.

— Смотри-ка, кто это там в темноте к нам бежит? — спросил Гриша.

— Кажись, медсестра, — ответил солдат.

— Тебя звать-то как? — спросил радист.

— Серега.

— Ну вот, Серега. Останавливаемся и потихоньку опускаем его на дорогу. Юлька, ты, что ли? — крикнул в темноту Григорий.

— Я. Как он? — ответила девушка. Она подбежала, бросила сумку и стала рвать на Парове гимнастерку. Достала бинты и начала перевязывать раненого. Паров привстал, облокотился на руку.

— Гриш. Я выжил! Смог! — спросил он.

— Еще бы. Всех немцев перебил, нам ничего не оставил.

— Ага, они как муравьи из машины высыпали.

— Молчите! Ему нельзя говорить, — крикнула Юлька. Она закончила перебинтовывать грудь и сразу принялась за правую руку, а затем и ногу. Всего у учителя обнаружилось пять ранений.

— Видал? Решето из меня сделали, — улыбаясь, произнес он.

— Ничего, все заживет, — ответил ему радист.

— Так, ребята, аккуратно берем и несем к штабу. Там машина есть. Успеем до госпиталя, — волнуясь, сказала Березкина. Солдаты взяли его под руки и быстрым шагом понесли к штабу. Дорога оказалось трудной. За двести метров до деревни Паров потерял сознание, а когда его принесли к штабу, жизнь покинула солдата. Юлька тяжело вздохнула и отошла в сторону.

— Эх, солдат, что же ты не дотянул? — обратилась она к убитому.

Вокруг собрались бойцы батальона и сняли шапки. Киселев вышел из штаба, посмотрел на Парова и приказал:

— Завтра похороните его. А я представлю этого человека к награде. Он заслужил. Из штаба вышел Яшка и виноватым взглядом посмотрел на учителя. Вслед за ним появился Колек.

— Мы выполнили задание, а он прикрыл нас, — произнес он.

— Отнесите его в дальний сарай, возьмите новую форму у старшины и попросите его, чтобы нашел человека, кто гробы умеет делать.

— Да я сам сделаю, — крикнул из толпы Савчук. — Там у дома доски готовые есть. А похороним мы его вон там. — Он показал на два дерева. Они росли недалеко от деревни на небольшой покрытой белым снегом поляне.

— Хорошее место, там ему спокойно будет, — сказал старый дед-партизан. За эти дни Гриша потерял его из вида, но теперь узнал. — Никто не знает: он был верующим? — поинтересовался дед.

— Все знают! В Бога верил, — ответил Григорий.

— Значит, я завтра ему крест сделаю, — ответил старик.

Солдаты взяли тело Парова и отнесли в дальний небольшой сарай. Положили на доски и накрыли белой простыней.

Утром несколько человек ушли копать могилу. Савчук стругал гроб, а старик-партизан делал крест. Он всю ночь провел с убитым в сарае. Читал церковную книгу.

Смерть учителя как-то странно подействовала на всех. Кто-то его не любил, кто-то считал трусом, но когда разведчики рассказали о его героическом поступке, все поняли, что погиб настоящий русский человек. Действительно, Савчук был прав, когда говорил, что первый бой не считается. И этот обыкновенный учитель, сумевший, несмотря на бронь, вырваться на фронт, доказал всем, что на фронте человек открывается по-другому и в каждом просыпается сила нашего народа. Он смог перебороть себя и погиб как герой.