— Держите курс вслед за каравеллой, — сказал он боцману, стоявшему рядом. — Я иду на бак.

— Держать за каравеллой, — повторил как положено тот.

Грабинский спустился на шкафут, миновал гротмачту, у которой нес службу Клопс, потом фокмачту с дремавшим под ней Славном, и наконец взобрался по трапу на носовую палубу и выше — на надстройку, где застал Тессари.

— Что нового? — полюбопытствовал Цирюльник.

Стефан сказал, что Мартен у себя в каюте.

— Оставил тебя на вахте? — догадался тот.

— Да, — подтвердил Грабинский.

— Будь спокоен, мы тебе поможем, если понадобится. Что мне делать?

Стефана тронули эти слова, и особенно дружеский тон, каким они были произнесены.

— Спасибо, Тессари, — ответил он. — Я из вас самый младший…

— Это здесь не при чем, — буркнул Цирюльник. — Знаете вы куда больше меня.

— До сих пор мы были на «ты», — сказал Стефан. — Даже стань я кормчим «Зефира», хотел бы, чтобы так и оставалось. А ведь я им ещё не стал.

— Полагаю, что уже стал, — буркнул Цирюльник. — Так и должно быть. Мартену было четырнадцать лет, когда он стал помощником у своего отца, и восемнадцать, когда принял после него командование. Там его злейший враг — сказал он, помолчав и указав кивком на паруса «Санта Крус». — Это будет схватка не на жизнь, а на смерть. Надеюсь, капитан выйдет из неё победителем.

Грабинский ошеломленно взглянул на него. До тех пор ему и в голову не приходило, что могло случиться иначе. Тессари заметил впечатление, которое произвели его слова.

— Капитан все ставит на карту, — пояснил он. — Счастье на его стороне, но он не считается с тем, что имеет дело с мошенником. Будь игра честной…Но речь идет ещё и о сеньорите, и — черт возьми — у Рамиреса нужно следить за руками, иначе…

Он умолк, не договорив. Вновь взглянул в сторону каравеллы, которая, казалось, замедляла ход. Стефан тоже это заметил.

— Мы должны держаться ровно в миле от них, — сказал он. Возвращаюсь на корму.

По дороге он отдал краткие команды Перси и Клопсу. Верхние паруса немного подобрали. Вскоре вновь понадобилось выбрать их гитовы и гордени, а потом подобрать и несколько нижних. Лот показывал восемь узлов, потом пять.

— Тянутся, как мухи в смоле, — заметил кто-то за плечами Грабинского.

— Видно хочется немного с нами поговорить, — ответил другой.

— Поговорим днем, — рассмеялся первый. — Громкий выйдет разговор!

— Я думаю! Уж Поцеха прочтет им проповедь!

— Через дула наших фальконетов, чтобы лучше понимали.

— Да что там, мы им жестами объясним, что нам нужно, отозвался ещё один. — Я такой разговор предпочитаю лицом к лицу, у них на палубе.

Каравелла, казалось, ложилась в дрейф несмотря на свежий ветер, дувший прямо в корму. Продолжалось это уже почти два часа, и Стефан начал подозревать, что в поведении Рамиреса кроется какой-то подвох. В полночь он уже собрался будить Мартена, когда «Санта крус» перебрасопил реи, повернув прямо

— 254 — на запад, и увеличил скорость. «Зефир» сделал то же самое и эта неспешная погоня продолжалась до самого рассвета.

Когда Мартен, свежий и отдохнувший, вышел на палубу и приказал поднять на мачту французские флаги вместо английских, добавив к ним также свой собственный флаг, Стефан Грабинский спросил о смысле этой замены.

— Переходим на службу Генриха де Бурбона, — услышал он в ответ. — Теперь мы будем только союзниками Англии, поскольку непосредственная опека Елизаветы слишком дорого нам обходится. Король Франции не требует от своих корсаров столь многого.

Стефану пока этого было достаточно. О подробностях он не спрашивал; полагал, что если Мартен принял такое решение, оно должно быть верным. Все, что слышал он о Беарнце, склоняло его симпатии к этому героическому вождю, который собственным мужеством добыл королевство и корону. В ту минуту, впрочем, его больше занимали текущие события — то, что казалось ему приключением в сто раз интереснее и увлекательнее, чем смена корсарского патента и флага.

«Санта Крус» разворачивался! Его высокие надстройки, бочкообразный корпус и толстые мачты уже кренились в повороте, а реи разворачивались на бейдевинд.

Мартен с ироничной усмешкой приглядывался к этому неуклюжему маневру. Только когда каравелла, дрейфуя по ветру, повернулась наконец носом к «Зефиру», скомандовал разворот.

— Покажите им, как это нужно делать! — крикнул он своим боцманам, становясь за штурвал и беря двумя руками его рукояти.

Грабинский собрался бежать на нос, но Ян его удержал.

— Не нужно. Последи отсюда, что будет.

И действительно, это казалось образцом ловкости. Рулевое колесо в руках Мартена повернулось вправо, остановилось, покатилось влево и снова замерло на месте. В соответствии с этими импульсами «Зефир», накрененный на левый борт, резко принял под ветер, его реи и паруса развернулись, как распростертые крылья птицы, которая одним их движением меняет направление полета, мачты качнулись вправо, а стройный корпус пересек собственный пенистый след, замыкая петлю. Весь поворот на фордевинд был закончен, прежде чем на «Санта Крус» успели закрепить шкоты.

Мартен блеснул зубами в широкой улыбке, отдал руль вахтенному боцману и повернулся к Стефану.

— Ни один испанский корабль не способен на такой маневр, — похвастался он, и добавил: — И мало какой другой тоже.

— Это правда, — восторженно признал юноша. — Только чайки могут состязаться с «Зефиром». С вами никому не сравниться!

— Ты преувеличиваешь, — без особого убеждения возразил Ян. — Тессари удалось бы проделать то же самое, а ты будешь управлять кораблем не хуже, освоившись с экипажем.

В этот миг с носовой надстройки «Санта Крус» сверкнула короткая вспышка пламени в облачке дыма, раздался грохот орудия и наконец плеск ядра, упавшего в море в нескольких десятках ярдов за кормой «Зефира».

Почти одновременно в дверях настройки показалась Мария Франческа. На ней было то самое платье из пурпурного атласа, украшенное высоким воротником из брабантских кружев. В нем она походила на прекрасный экзотический цветок. Мартен окинул её восхищенным взглядом; Грабинский потупил взор, словно пораженный ослепительностью этого зрелища. Она же, сознавая впечатление, которое производит, некоторое время стояла у них на виду, обводя взглядом горизонт, словно в поисках каравеллы.

— Я слышала выстрел, — наконец сказала она. — Что тут происходит?

— Командор де Рамирес теряет терпение, — сказал Стефан.

— И боеприпасы, — добавил Мартен. — Это потому, что он не выспался.

Все трое теперь смотрели на каравеллу, которая оставалась все дальше позади по правому борту. Мартена явно осенила какая-то новая мысль, ибо он опять усмехнулся.

— Не стоит его разочаровывать, — сказал он. — Попробуем взять такой курс, чтобы он не терял надежды. — И велел взять больше вправо.

— Так держать! — бросил он боцману, стоящему на руле, как только «Зефир» начал описывать плавную дугу. Потом подошел к Марии.

— Спасибо, — негромко сказал он.

Он отшатнулась и нахмурилась.

— Ты что, думаешь, я надела это платье для тебя?

— Что ты! — живо возразил он. — Я только хотел, чтобы он тебя увидел в нем издалека. Чтобы знал, что может получить тебя, если ему хватит мужества и выдержки.

Она взглянула ему прямо в глаза.

— Ты в этом сомневаешься?

— Quien sabe… — задумчиво ответил он. — Я готов ещё поверить… — и добавил: — Тем более у него не будет другого выхода.

Она резко обернулась — воздух содрогнулся от нового выстрела — но и на этот раз оказался недолет.

— Видишь! — триумфально заявила она.

— Вижу и слышу. И даже рад, хотя предпочел бы иметь противником лучшего моряка. Такого, который знает дальнобойность своих орудий и умеет точнее оценить расстояние до цели. Смотри, Мария: теперь виден весь борт «Санта Крус». Если напрячь зрение, можно разглядеть жерла орудий на обоих артиллерийских палубах. Их двадцать четыре, не считая восьми в надстройках. Кроме того, на главной палубе должно быть шесть или восемь легких орудий. Это наверняка октавы или четвертькартауны. Наконец у него около двадцати фальконетов и по крайней мере шестьдесят мушкетов. Он примерно вдвое больше «Зефира», а его команда…