— Свяжись с полком, спроси кодовый сигнал для начала общей бойни.

Потом плюнул табачным соком на копошившуюся ящерицу и попал ей на хвост.

Барселона заговорил в микрофон:

— Носорог вызывает Свинью, Носорог вызывает Свинью. Прием.

— Свинья слушает. Говорите, Носорог. Прием.

Мы просунули головы в люки и слушали их разговор, казавшийся для непосвященных сплошной тарабарщиной:

— Носорог вызывает Свинью, Носорог вызывает Свинью. Пункт двенадцать A3, вода четыре дробь один. Наш помет щенят утонул. Четыре матки. Возможно, больше. Дикие свиньи рассеянны. Колючек нет. Нужно кодовое слово. Майк. Конец. Прием.

— Свинья вызывает Носорога. Делайте все сами. Ответственность Майка. Никаких дополнительных диких свиней. Удачи. Конец.

— Какая перемена, — усмехнулся майор. — Ответственность на мне. Я уже целый век в армии, но ни разу не слышал, чтобы ответственность лежала на ротном боссе. — И сел на передок нашего танка. — Командиры танков, ко мне!

И сунул в рот одну из своих громадных сигар.

Командиры подбежали рысцой, их шелковые шарфы сияли всеми цветами радуги. Каждый экипаж выбирал свой цвет. Майк оглядел нас.

— Садитесь на траву и слушайте. Времени повторять что бы то ни было у меня нет, и тем недотепой, который не поймет меня, я займусь отдельно. Мы получили кодовый сигнал, означающий «очистить сортир!». Мои старые друзья янки припекли два полка наших ребят и колют их в задницу штыками. Думают, что уже пора натягивать парадные мундиры и отправлять домой открытки с сообщениями о победе. Быстрые победы вызывают манию величия, и теперь мы собьем с них спесь. — Он спрыгнул с танка. — Доставайте свои карты. Мы должны обрушиться на них, как гром с ясного неба. Вот здесь брешь. — Он показал на карте. — Двинемся через нее. По ту сторону леса нас ждут три километра открытого пространства, это очень много, но нам нужно преодолеть его. Любой ценой. Только своими силами. Помощи нет. Мы одни. Ни пехотной поддержки, ни артиллерийской. Техасские парни перебили всех. — И окутался голубым табачным дымом. — Думаю, мы проделаем этот фокус так. — Перебросил сигару из одного уголка рта в другую. — Четыре «пантеры» ворвутся в деревню. Мы застанем техасских лоботрясов за кофе с пирожными. — Вынув изо рта сигару, предостерегающе поднял ее. — Янки не должны подозревать о нашем существовании, пока мы не окажемся среди них и не угостим их рвотным, поэтому, — он вскинул кустистую черную бровь, — никакой стрельбы. Всё оружие — на предохранитель. И янки тоже нельзя позволить поднять стрельбу.

— Тогда надо бы предупредить их открыткой, чтобы не стреляли, — непочтительно посоветовал Порта из задних рядов.

— Заткнись и слушай. Первые два танка едут прямо через эту брешь, так сказать, закрывают дверь в дальнем конце. По карте видно, что запасного выхода нет; потом разворачиваетесь и наводите на них орудия. С восемью «пантерами» очистить этот сортир мы вполне сможем. Лейтенант Герберт, — майор повернулся к новому, прибывшему три дня назад лейтенанту и провел толстым, грязным пальцем по карте, — ты останешься здесь на опушке с остальными восемью «пантерами» и последуешь за нами только — имей в виду! — только, когда увидишь желтую ракету. — Схватил молодого лейтенанта за мундир. — И да смилуется Бог над тобой, если тронешься оттуда до того, как желтая ракета украсит Господне небо. Тогда я заткну твою голову тебе в задницу, и ты станешь похож на усталого монаха в полночь.

Майор Майк выплюнул сигару, достал из кармана ржавую жестяную коробку, глубоко вдохнул через нос, откашлялся, сплюнул, поднял крышку коробки и достал из нее большой табачный жгут. Растянув губы, откусил от него кусок, остальное протянул Старику.

Жевали табак у нас только двое. Майор всегда клал жвачку между нижней губой и зубами, а Старик за правую щеку, отчего казалось, что у него громадный флюс.

— Хорошая штука, — похвально заметил Старик.

Лейтенант Герберт покачал головой. Майор, прусский офицер, угощает табаком какого-то фельдфебеля, простого столяра из берлинских трущоб. Господи, что же дальше? Расскажи он отцу, тот бы ни за что не поверил.

— Как я сказал, мы въезжаем в эту брешь на полной скорости, и как только два передние танка выпустят красную ракету, мигом разделываемся с этими ублюдками. Все, что движется, уничтожать. — Майор поковырял пальцем в ухе. — Обер-фельдфебель Брандт, займешь позицию со своей танковой радиостанцией в пересохшем русле. Держись вплотную за четвертой «пантерой». Сразу же замаскируйся и будь начеку. Вслушивайся до боли в ушах. Порнографический журнал отложишь, чтобы не забывать о переходе с передачи на прием. Если сразу же не ответишь, я тобой займусь — и большая часть жизни у тебя останется позади. По красной ракете начинаем действовать. По желтой — общая атака. Восемь танков в резерве. Сигнал к отступлению не нужен. Либо мы уничтожим этих ковбоев, либо они нас. Вопросы есть?

Порта вышел вперед, и майор нахмурился.

— Йозеф Порта, сразу же предупреждаю, если попытаешься выставить меня дураком…

Порта притворился смущенным и вытер ладони о сиденье брюк.

— Герр майор, слабое сердце избавит человека от этого пикника?

— Ни в коем случае. Ни слабое сердце, ни импотенция. Еще вопросы?

Из заднего ряда поднял палец Малыш.

— Что еще? — прорычал Майк. — Ты же все равно ничего не понимаешь.

— Герр майор, по указу о военной службе от тысяча девятьсот двадцать пятого года, который составил генерал Бломберг[45], солдат, прослуживший более семи лет, не обязан участвовать в боевых действиях. Герр майор, я уже отслужил девять лет. Могу я получить разрешение выйти из игры?

Малыш сделал вид, будто достает солдатскую книжку, чтобы доказать правдивость сказанного, но майор Майк отмахнулся от него.

— Хоть бы сто девять, садись своей широченной задницей на место стрелка в танке номер пятьсот двадцать три — и можешь вытереть эту самую задницу указом генерала Бломберга. Если у кого есть еще вопрос, повремените до Рождества и повесьте его на елку.

— Аминь, — пробормотал Порта, подняв глаза к небу.

— По машинам.

Малыш, влезая в башенный люк, крикнул:

— Порта, опять идем на войну! Подумать только, мы добровольно вызвались на эту мерзость. У меня, должно быть, в тот день было воспаление мозга. — Наклонился к зарядному ящику, сунул за него черный мундир танкиста, стянул рубашку через голову и затолкал туда же; потом обернул вокруг шеи женскую сорочку, взятую у Толстозадой Луизы в наш последний поход в публичный дом Бледной Иды. Поймал в густых волосах на груди парочку вшей и раздавил их о дальномер. — А эта война, Порта, опасна. Тебе могут отстрелить кое-что. Ты можешь быть искалечен самым ужасным образом, Порта, но война может принести и невероятное богатство. Зубоврачебные щипцы взял?

— Конечно.

Порта усмехнулся и достал из голенища этот отвратительный инструмент. Потом наклонился к приборной панели, проверил количество бензина и масла, опробовал сцепление, тормоза и развернул тяжелый танк, описав полный круг.

Майор Майк влез в командный танк и, приказав взмахом руки заводить моторы, крикнул Старику:

— Байер, держись вплотную за мной. Легионер и Барселона следуют за ним. Остальные идут клином. Тан-киии, марш!

Он несколько раз взмахнул кулаком: подал сигнал двигаться на полной скорости.

Заревели тысячи лошадиных сил. Задрожала земля. Весь лес трясся от жуткой вибрации, когда танк за танком неслись по нему. С треском повалилось оказавшееся на пути дерево. Майор ободряюще помахал из башни и снова откусил от табачного жгута. Легионер помахал в ответ, закурил и обернул шею сине-красно-белым шарфом. Барселона переложил свой талисман — высушенный апельсин из Валенсии — из правого кармана в левый. Порта наклонился, плюнул на акселератор и пальцем нарисовал крест на пыльной приборной панели. Я обвязал подвязкой дальномер. Малыш положил губную помаду Толстозадой Луизы над сигнальной лампочкой. Хайде, наш образцовый солдат, проверил, в порядке ли подводящая трубка огнемета, снял с предохранителя пулемет, заправил в него длинную пулеметную ленту. Потом обернул вокруг шеи синего тряпичного слоника.