Комната заполнилась людьми, говорившими на смеси языков. Мы тесно сидели на широкой кровати. Большинство смеялось от облегчения, но в углу комнаты сидела хорошенькая девица с застывшим лицом. Англичанин был ее другом.

— Его стащили за ноги по лестнице, — прошептала она. — Голова его издавала прощальный стук о каждую ступеньку.

Регулировщик движения, с которым мы виделись в баре, протянул ей бутылку шнапса, но она отстранила его руку, пробормотав что-то, чего я не расслышал.

— Схватили его, вот как? Будь они прокляты, — сказал Марио. — Завтра они должны идти в горы. Партизаны поджидают их.

— Глупо находиться в Риме без документов, — с профессиональной уверенностью сказал регулировщик. — Здесь не спрячешься.

— Где они нашли Гейнца? — спросил остроносый мужчина, устроивший сцену в соседнем ресторане.

— Под раковиной в туалете, — ответила опухшая от слез девица. — Когда они уже уходили, один вернулся и посветил фонариком под раковину. Он был даже не из этих громил. Всего-навсего ефрейтор. Он был не злым. Лишь рассмеялся и сказал Гейнцу: «Вылезай, малыш. Сидеть там, должно быть, скучно». Гейнц выхватил пистолет и выстрелил в него. Лишь ранил в руку. На выстрел прибежали остальные и забили Гейнца насмерть прикладами. По лестнице спустили пинками. Он лежал на каждой лестничной клетке, пока они не спускались и не сбрасывали его пинками оттуда.

— Ты уверена, что Гейнц мертв? — спросил Марио между двумя глотками пива.

Опухшая девица кивнула.

— До чего ж ненавижу я этих охотников за головами! — злобно выкрикнул Отто. — Сущие мясники.

Он расстегнул бушлат и, казалось, хотел устроить долгую демонстрацию своих шрамов, но Карл оборвал его.

— Заткнись ты! Плевать на охотников за головами. Наслаждайся войной. Мир будет долгим и отвратительным. Разве ты не получил вдоволь секса и пива? Разве не сидишь с друзьями? А ищейки ушли. Так какого черта ропщешь? Чего еще тебе нужно? Разве Господь не добр к нам?

Изабелла поставила на граммофон пластинку, и все принялись танцевать свой любимый танец, не обращая внимания на музыку. Одна из девиц получила синяк под глазом. Марио разбил бутылку о голову регулировщика. Мы помочились из окна. Девицам это было непросто. Приходилось держать их, чтобы они не потеряли равновесия. Ни одна не хотела выходить из комнаты — вдруг произойдет что-то интересное, пока ее не будет.

Марио с итальянским матросом взяли аккордеоны, а мы отыскали где-то человека с шарманкой. От жуткого шума задрожал весь дом. Перегородка между комнатой Изабеллы и соседней рухнула.

Регулировщик и одна из девиц приняли серьезное решение покинуть этот мир вдвоем. Приготовились совершить самоубийство. Мы помогли им наполнить ванну, но когда подержали их немного под водой, они передумали. Карл разозлился, стукнул их лбами и назвал бесхарактерными идиотами, которые сами не знают, чего хотят.

Совокупляющиеся пары лежали в коридоре и на лестнице. Марио поставил грязные ноги на мою работающую поясницу. Он не собирался мешать нам с Анной, но, когда он откидывался назад, сунув голову между пышных грудей Луизы, ставить их было больше некуда. Потом растянул до отказа аккордеон и сплюнул отрыгнутое пиво в цветочную вазу; желтые цветы в чей протестующе закачали головами.

Назвать это пением было нельзя. То был дикий, восторженный рев. После каждой строки Марио переводил дыхание. Пуловер его задрался, обнажив большой волосатый живот.

Отто с девицей появились из-под кровати, где провели довольно долгое время. Потом Отто затолкал ее обратно далеко не чистой ногой. Девица приехала из Варшавы и осела в Риме со многими другими беженцами. Она неустанно рассказывала о поместье своего знатного отца.

— А теперь помолчи, Зося, — крикнул Отто. — Надоело слушать о твоих треклятых клячах и ландо. Я никогда не буду править белыми лошадьми.

Он повернулся спиной к кровати, и одна из девиц села ему на плечи, свесив голые ноги. Отто ухватил ее под коленки и запел:

Он пел о тяжкой участи ловца сардин, который, проведя всю ночь в бурном море, вытаскивает усталыми руками сети и находит там всего одну рыбку; кормить многочисленных детей ему больше нечем.

К нам присоединились две девицы из высшего общества со своими прожигающими жизнь друзьями. Им надоели антиквариат и изящный хрусталь — захотелось видеть грязные ногти, слышать грязную брань, ощущать запах прокисшего пива. Одна из них сказала, что ее мать отравилась вместе с любовником.

— Моя мать была шлюхой. Ну и черт с ним. Не хочешь трахнуть меня? — спросила она Карла и забросила руки ему на шею. Они заняли позицию в коридоре.

Подошел шатавшийся Отто, его поддерживали две голые девицы.

— Не доверяйте дворянам, — выкрикнул он, обвиняюще указывая пальцем на одного из парней. — Они все лжецы. Притворяются коммунистами и уговаривают нас, честных трудяг, поднимать красные флаги.

Одна из светских девиц со смехом повисла у меня на шее. Отто попытался помочь ей расстегнуть молнию и разорвал донизу юбку.

— Черные трусики, короткая нижняя юбка! — выкрикнул он, схватил девицу за руку и швырнул на кровать. — Надавать бы им пинков в задницу, липовым пролетариям. — И крикнул ее другу: — Разве ты сейчас не коммунист, красавчик?

Карл запел:

— Ты коммунист? — угрожающе заорал Отто.

Парень кивнул. Вскинул сжатую в кулак руку и гордо выкрикнул что-то вроде «Рот фронт».

— Детская игра, — презрительно произнес Отто. Достал из бушлата пистолет и бросил парню. — Тогда выйди на улицу, найди гестаповца или полицейского вермахта и прикончи. Только ты, конечно, не осмелишься. Знаю я вас, шваль из гостиных. Знамена, офицеры-кадеты, паркетные лейтенанты, тьфу! Ни у кого из вас нет мужества древних римлян.

Аккордеоны смолкли. Все вдруг заинтересовались происходящим. Отто продолжал свое. Он был типичным матросом-подводником и ненавидел все, связанное с высшим обществом; слово «интеллектуальный» действовало на него, как красная тряпка на быка.

Ученого вида девица в очках попыталась вмешаться, Отто грозно сверкнул на нее глазами, и она опомнилась, лишь когда обнаружила, что сидит в дальнем конце коридора.

Молодой человек, которому не мешало бы постричься, вышел с пистолетом в дверь. Двое попытались удержать его.

Ко мне подошла еще одна девица.

— Сбрось свой мундир, пошли со мной, — предложила она. — Война скоро кончится.

Я погладил ее по бедру. Она легла на кровать, свесив ноги, я лег на нее.

Отто все еще рычал:

— Коммунисты! Ничего подобного! Они поднимут руки, завидев тылового полицейского со свастикой на заднице.

Вошел регулировщик с коллегой.

— Черт возьми, какое невезение! — злобно воскликнул он. — Два прокола, оба в передних колесах. Мы с Бруно следовали за двумя девицами в спортивном автомобиле. Они бросали назад гвозди. Такое можно ожидать только от хулиганья. За рулем сидел Бруно, и мы врезались в дерево. Но я знаю одну из этих девиц: ее отцу придется раскошелиться. — И осушил бутылку пива. — Я был в Киренаике, — сказал он Отто. — У меня в ноге засела пуля, поэтому я смог вернуться к работе регулировщика.

— Мне что до этого? — проворчал Отто. — Я военный моряк. Мы, моряки, несем основную тяжесть этой треклятой войны.