Как ни приятно отдохнуть после тяжелого пути, но нельзя расслабляться — скорее, скорее в путь. И как только забрезжило утро — они снова в походе. И так день за днем. Редко выпадали часы хорошей погоды. Почти все время мела пурга, норд-вестовый ветер силой пять-шесть баллов подгонял путников. Из путевых записок Ширшова, посвященных этому переходу, видно, что его мысли были заняты не только тем, как скорее и легче пройти очередной этап, как лучше разместиться на ночь в очередном чукотском поселке, как сытнее накормить ребят. Он с интересом рассматривает ландшафты, лежащие на пути, наблюдает, как добывает себе корм из-под снега стадо оленей, встреченное ими, а в поселках знакомится с устройством яранг, их обстановкой, нравами и обычаями чукчей.
Труднее всего оказалось преодолеть языковой барьер. Из всей бригады никто не знал чукотского языка, а как только приходили на ночлег, Ширшову надо было объясняться, чтобы разместить на ночлег людей, накормить их, узнать наилучший путь. Здесь ценным помощником бригадиру оказался художник Федя Решетников. Там, где не хватало слов и жестов, он пускал в ход карандаш, излагал вопросы на бумаге в виде рисунков, и общий язык находился.
Как и было запланировано, на десятый день путники достигли Уэлена, пройдя пешком по снежным равнинам и льду более 400 километров, и только 80–90 километров проехали на санях в собачьей упряжке. В Уэлене их поджидал Леваневский — на своем самолете он быстро перебросил бригаду Ширшова в бухту Лаврентия, где собрались уже все остальные челюскинцы в ожидании подхода пароходов «Сталинград» и «Смоленск», которые должны были доставить героев ледовой эпопеи на Родину. Затем триумфальный путь через всю страну по железной дороге в специальном поезде из Владивостока до Москвы, когда на каждой станции челюскинцев приветствовали толпы восторженных людей, затем трогательная встреча в Москве, торжественный митинг на Красной площади, теплый прием в Кремле. На груди Ширшова появился орден Красной Звезды — вторая награда правительства за героизм, проявленный во льдах далекой Арктики. А за выдающиеся работы по гидробиологии морей Арктики ему была присуждена ученая степень кандидата биологических наук без защиты диссертации.
Экспедиция на «Челюскине» знаменовала собой новый шаг советских полярников в познании законов природы морей Арктики. Авторитетный советский полярный ученый, профессор Н. Н. Зубов отмечает: «Замечательно, что за все время пребывания на льду челюскинцы не прекращали своих научных наблюдений. Особенно интересны полученные ими данные о поведении льдов в зависимости от ветра, морских течений и приливов»[4].
В эти успехи внес свой заметный вклад участник Челюскинской эпопеи научный работник Петр Петрович Ширшов. Более подробно о его работах в экспедиции читатели могут узнать из книги, написанной им совместно с гидрологом П. К. Хмызниковым[5].
Зиму 1934/35 года Петр Петрович провел в Ленинграде за обработкой материалов экспедиции в лабораториях Арктического института, а когда природа пробудилась от долгого зимнего сна и в городе на Неве настала наконец весна, у Ширшова с неукротимой силой возникла «охота к перемене мест». Он считал, что экспедиции на «Сибирякове» и «Челюскине» положили начало новому этапу научных работ в Арктике, а она поставила так много проблем, что теперь надо только работать и работать.
Настойчивые обращения к дирекции института увенчались наконец успехом. Его включили в число участников комплексной арктической экспедиции на ледоколе «Красин», и Ширшов не мешкая выехал во Владивосток.
Экспедиция 1935 года на «Красине» не сопровождалась таким шумным вниманием в прессе, как на «Сибирякове» и «Челюскине». Да и планы ее были значительно скромнее: обследовать только один регион в Арктике — Чукотское море.
В связи с планами народнохозяйственного освоения самых восточных окраин нашей страны морские пути в Чукотском море в те годы приобретали весьма важное значение. Возглавил экспедицию крупнейший знаток морей Восточной Арктики Г. Е. Ратманов.
Участники экспедиции успешно выполнили океанографическую съемку Чукотского моря, чему в значительной степени способствовала благоприятная ледовая обстановка. Ширшов на каждой станции опускал в глубины моря планктонные сетки. Он настойчиво проводил в жизнь свои убеждения о том, что успеха в исследованиях можно достигнуть, только если знать характеристику среды, в которой обитают живые, организмы моря. Ледовые условия позволили ледоколу обойти остров Врангеля с севера и достигнуть рекордной для того времени широты 73°30′. Ученые были немало удивлены, когда их батометры принесли с глубин 100–120 метров относительно теплую воду.
— Несомненно, мы обнаружили здесь проникновение атлантических вод, — говорил Ширшов. — Доказательством этому служат также мои планктонные сборы: сетки принесли с этих глубин организмы, обитающие в Атлантическом океане. Теперь перед будущими исследователями Северного Ледовитого океана возникла новая интересная задача: проследить пути и определить районы проникновения атлантических вод и их влияние на общий режим арктических морей.
Некоторое разнообразие в жизнь экспедиции внесла высадка на труднодоступный остров Геральд. Год назад тот же ледокол «Красин» подходил к Геральду, и участники рейса даже высаживались на остров, но за короткое время пребывания на нем не смогли сделать многого. В этот же раз геодезисты провели маршрутную съемку всего острова, установили геодезический знак и уточнили на карте правильное положение острова. Петр Петрович был в числе участников высадки и собрал коллекции мхов и лишайников.
В декабре 1935 года Петр Петрович отпраздновал в кругу семьи и друзей свое тридцатилетие. Подведены итоги короткого по годам, но сложного и трудного этапа пути с большим объемом выполненных работ. В трех больших арктических экспедициях — на «Сибирякове», «Челюскине» и «Красине» — Ширшов приобрел авторитет крупного морского биолога. Вместе с тем круг его научных интересов значительно расширился. Начав с исследований полярного растительного планктона, Петр Петрович освоил также методы гидрологических и гидрохимических исследований. Он опубликовал несколько научных статей о связях между сезонными колебаниями цветения фитопланктона и состоянием льдов в морях Северного Ледовитого океана, детально проследил изменения фитопланктона в зависимости от близости льдов и их дрейфа в данном районе моря. Эти работы имели также большое практическое значение, так как давали материал для прогнозов мореплавания в арктических морях. Различные научные методы, которыми владел Петр Петрович, позволили ему по-новому осветить гидробиологические явления в морях Арктики и их роль в изучении океанографической характеристики района. Приступая к работам в первой арктической экспедиции на «Сибирякове» в качестве узкого специалиста по фитопланктону, Ширшов через три года, к концу экспедиции на «Красине», уже стал авторитетным океанографом широкого профиля.
На дрейфующей льдине
Идеи и предложения, что обсуждались весной 1934 года в «лагере Шмидта», уже через два года получили реальное воплощение. За это время Шмидт совместно с В. Ю. Визе, летчиком М. В. Водопьяновым и начальником полярной авиации М. И. Шевелевым провели много дней над разработкой и обсуждением разных вариантов планов воздушной экспедиции на Северный полюс и основ программы научных работ. О. Ю. Шмидт писал позже: «Разработав последовательно ряд проектов, мы окончательно остановились на решении отправить на полюс тяжелые четырехмоторные самолеты с посадкой их прямо на лед без предварительной подготовки аэродрома на льдине»[6].
В феврале 1936 года О. Ю. Шмидт доложил в Кремле на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) подробный план экспедиции на Северный полюс. План был одобрен, подготовка экспедиции была поручена Главсевморпути.