— Надолго вы уезжаете, мистер Коннер?

— Не знаю. Возможно, я совсем не вернусь. У меня брат в Филадельфии. У него магазин скобяных товаров, и для меня там есть работа. Может быть, соглашусь.

Глаза Джесса вспыхнули.

— Вы согласны сдать мне дом, окажем, на полгода? Коннер заморгал.

— Думаю, что да.

— Когда можно посмотреть дом? Если он мне подойдет, я весьма заинтересован в аренде.

Они вышли.

— Это недалеко, — сказал Коннер., — Мы можем пройти пешком, но если хотите, возьмите свою лошадь.

Джесс отвязал жеребца и повел его под уздцы. Коннер и Джесс миновали банк, торговое заведение, офис шерифа, два салуна, парикмахерскую, бакалейную лавку, кузницу, баню и редакции двух местных ежедневных газет.

— Все это построено с тех пор, как в 1867 году здесь появились первые палатки поселенцев. Я прибыл сюда одним из первых. Мы с Элси тоже жили в палатке, пока не были закончены наш дом и магазин. Вскоре в городе было уже четыре тысячи жителей, неподалеку расположились войска, чтобы охранять железнодорожных рабочих. Несмотря на все это, Шайенн до сих пор остается городом без законов. Большинство жителей считают, что закон — это палка в колесах.

— В городе есть врач?

— Есть, но никудышный, — выпалил Коннер, удивив Джесса внезапной яростью. — Он вечно пьян. Был бы он стоящим лекарем, может, моя Элси была бы сейчас жива. Именно поэтому я предлагаю вам свой дом. Вы кажетесь мне ответственным молодым человеком, которому можно доверить человеческую жизнь.

Коннер остановился перед небольшим аккуратным коттеджем, расположенным в конце делового района.

Джесс окинул дом критическим взглядом и улыбнулся. Он стоял посреди большого участка, обнесенного изгородью. Джесс распахнул ворота, отметив про себя, что петли не мешало бы смазать. Коннер вытащил из кармана ключи и отпер дверь.

— Идите прямо, доктор. Я зажгу лампу.

Джесс шагнул внутрь. Коннер чиркнул спичкой и провел Джесса через большую гостиную, которая вполне могла бы служить приемной. Дальше шла меньшая комната, позади нее — кухня. Коннер открыл дверь в кладовую, и Джесс с удовольствием заметил полный комплект кухонной утвари и посуды. У стены красовалась блестящая черная плита.

— Плита была гордостью Элси, — с тоской произнес Коннер. — Я не стал здесь ничего трогать. Хотите посмотреть, что наверху?

Джесс кивнул и вслед за Коннером поднялся на второй этаж. Ничего особенного там не было. Две большие спальни с обычным набором мебели, яркие стеганые одеяла на кроватях, на окнах качались веселые занавески. Все сияло чистотой.

— Одна из подруг жены пришла убраться, после того как Элси… — Голос Коннера сорвался. — Во дворе собственный колодец. Есть даже специальный навес для лошади. Ну как, док? — спросил Коннер, спускаясь по лестнице. — Подходит?

— Прекрасно, — ответил Джесс. Радость распирала его. — Внизу можно сделать приемную и кабинет. Одну из спален наверху стоит отвести для тяжелых больных. Действительно, ваш дом мне чрезвычайно подходит. Сколько вы хотите за аренду?

Коннер задумался.

— До этого проигрыша, будь он проклят, у меня и в мыслях не было сдавать дом. Дайте подумать, — пробормотал он, потирая подбородок. — Двадцать долларов в месяц не слишком много? Сейчас трудно отыскать приличное место. Вы ничего лучше не найдете. И, если не возражаете, я бы хотел получить плату за полгода вперед. Раньше я бы об этом и не заикнулся, но мне отчаянно нужны деньги, а получать плату помесячно на таком расстоянии почти нереально.

Джесс в тот вечер выиграл шестьсот долларов, добрая половина из них — деньги Коннера. Если удача не отвернется, то пройдет полгода, а то и больше, прежде чем кто-нибудь обнаружит, что Джесс находится в розыске. Вполне возможно, он проживет здесь всю жизнь, если дела пойдут хорошо.

— Думаю, это разумная просьба. Могу я переехать прямо сегодня?

Коннер кивнул:

— Все равно я намеревался провести ночь на станции, у гроба Элси.

Джесс отсчитал из своего выигрыша сто двадцать долларов и вручил их Коннеру.

— Я оформлю аренду, чтобы ни у кого не возникало вопросов о законности нашей сделки, — сообщил Коннер, направляясь к маленькому столу в углу гостиной.

Он поставил лампу, нашел перо и бумагу и написал документ, дающий Джессу право полгода пользоваться домом, сделав примечание, что арендная плата получена вперед. Затем он вручил бумагу Джессу, и они пожали друг другу руки.

— Если я решу продать дом, то дам вам знать. Если надумаете покупать, я уменьшу цену на стоимость аренды.

— Звучит благородно, — улыбнулся Джесс, довольный сделкой. — Удачи вам, мистер Коннер.

— И вам, доктор.

Коннер окинул уютную гостиную прощальным взглядом и тихо вышел. Джесс от души сочувствовал ему, но эта встреча с Конкером стала для него настоящей удачей. Правду сказать, совершенно феноменальной удачей.

Джесс завел лошадь под навес, расседлал ее и вычистил. Подумал про себя, что завтра следует заглянуть в магазин за продуктами. Еще ему нужно пополнить запасы медикаментов. Джесс полагал, что на Первое время, пока он не подберет что-нибудь подходящее, обычная койка заменит специальную кушетку для осмотра больных.

От выигрыша осталось четыреста восемьдесят долларов. Этого хватит и на пропитание, и на медикаменты, и на то, чтобы продержаться, пока он не начнет зарабатывать. Джесс надеялся, что, как только он повесит вывеску, пациенты не заставят себя ждать. Наверное, рекламные листки тоже неплохая идея.

Джесс разделся, задул лампу и лег. Невероятные события дня не выходили у него из головы: Мэг, объятия, поцелуи. Он не мог ошибаться, его поцелуй доставил ей наслаждение. Иначе она бы не таяла в его руках как воск. Как она могла открыто признаваться в любви к Заку и страстно отвечать на поцелуи Джесса? Чем дольше он думал об этом, тем больше недоумевал.

Мэг не похожа на тех женщин, которых он когда-либо знал. Храбрая, пылкая, независимая, открытая… Она отказывалась подчиняться приказам и следовала лишь своим собственным правилам. Джесс надеялся, что Зак сможет убедить ее оставить опасную профессию мужчинам.

На следующее утро Джесс проснулся рано, готовый взяться за дела. Он не стал возиться с завтраком, предпочтя позавтракать в кафе. Потом посетил ближайшую редакцию и заказал дюжину рекламных листовок, извещающих о начале практики.

Джесс обрадовался, отыскав аптеку и найдя в ней все необходимое, от марли до настойки опия. Он сообщил аптекарю, что через день-другой готов принимать пациентов.

В бакалейной лавке он представился как новый доктор, купил провизии и попросил доставить ее на дом. Джесс был твердо уверен, что слово, передаваемое из уст в уста, лучше всякой рекламы разнесет по городу молву о его услугах. Следующую остановку он сделал в бане и парикмахерской. Побрился, постригся, завел знакомства с постоянными клиентами и пригласил их в случае необходимости прибегнуть к его помощи.

Единственным местом, которого Джесс сторонился, был офис шерифа. Джесс молил Бога, чтобы местное правосудие никогда не узнало о его прошлом. Перед возвращением домой он зашел к столяру — заказать табличку на дверь. Вывеска гласила: «Джесс Гентри, доктор медицины». Столяр пообещал, что табличка будет готова к завтрашнему дню.

Остаток дня Джесс провел за обустройством медицинского кабинета. Неожиданно, вскоре после наступления темноты, появился первый пациент. Мужчина держал на руках ребенка не старше трех лет. Малыш весь горел и жалобно хныкал.

— Вы уже принимаете, доктор? — спросил мужчина, останавливаясь в дверях. — Я Бен Данн, а это мой сынишка Бобби. Мистер Коулмен в аптеке сказал, что вы новый доктор. Старого доктора Холуэя не отыскать.

— Давайте малыша сюда, мистер Данн, — предложил Джесс, провожая посетителя в кабинет.

Джесс взял ребенка из рук отца и положил его на кушетку.

— У Бобби свинка, мистер Данн. В детстве это обычное дело. Я постараюсь ему помочь. У него есть братья и сестры?