Шейла Дэвис вдруг подняла голову.

— Но ты не очень-то внимательно всё это прочитал, Энрико. По крайней мере, не заметил, что одно из сообщений «Hull & Knoltown» — настоящая бомба.

— Это какое же? — смутился Энрико, застигнутый врасплох за своими дневными грёзами.

— Вот это, — Шейла протянула ему листок. — Пятнадцатилетняя девочка из Кувейта стала свидетельницей того, как солдаты Саддама отключили ток от больничных инкубаторов для выхаживания недоношенных. Все новорождённые погибли.

— Я читал это сообщение, но…

— Что «но»?

— Там нигде не приводится имя девочки.

— Ты думаешь, оно так уж интересует людей? Девочке всего пятнадцать, значит, она имеет право на неприкосновенность своей частной сферы. Кроме того, можно подумать, будто она должна предстать перед Конгрессом.

Саура очень хорошо различил суровые нотки в её голосе, но всё же попытался оправдаться:

— И всё равно это нелогично. С какой стати Саддаму Хусейну умерщвлять новорождённых в Кувейте? Он хочет всего лишь держать население в подчинении, а не истреблять его.

— Ты что, серьёзно спрашиваешь меня, почему он это сделал? Наверное, из тех же соображений, какие заставляют его мучить собак и кошек. Потому что он садист. Вот и вся причина! — Шейла Дэвис сделала беспомощный жест. — У меня такое ощущение, что я всё говорю в пустоту. Ты так до сих пор и не понял смысла нашей работы, Энрико, и это меня беспокоит.

Она подняла указательный палец. Она всегда так делала, когда хотела сказать что-нибудь поучительное.

— Демократия базируется на консенсусе. Саддаму на него плевать, но Бушу — нет. Чтобы получить поддержку населения, недостаточно того, что война справедлива. Важно то, что она ведётся против монстра, против своего рода демона, в противном случае публике очень быстро станет неинтересно. И как раз в этом состоит наша задача: мы создаём демонов.

— Это я знаю. — Энрико Саура почувствовал, что теряет почву под ногами. Но если он просто признает свою ошибку, Шейла наверняка будет его презирать. Поэтому он счёл за лучшее немного её позлить. — Но неужели мы действительно можем позволить себе распространять новости, которые так легко опровергнуть?

Шейла Дэвис вздохнула. Она наклонилась вперёд, опершись на подлокотники кресла и предоставив взгляду доступ к своему соблазнительному декольте.

— Мне кажется, твоё образование в Италии имеет кое-какие упущения, мой дорогой Энрико. Для нас здесь главное, чтобы новость продержалась двадцать четыре часа. Дольше не требуется. Это именно тот временной промежуток, который необходим, чтобы распространить эту новость по всем пресс-агентствам мира и обеспечить один заголовок в каждой ежедневной газете. После этого новость может спокойно сойти на нет, как сдувшийся воздушный шарик. Наша цель уже достигнута.

— Но опровержение может поднять нас на смех и подорвать доверие к нашей информации.

— Опровержение! Боже мой, Энрико, ты и в самом деле желторотый птенец! — Шейла Дэвис рассмеялась, но её веселье не предвещало ничего хорошего. — Кого интересуют опровержения? Меньше всего газеты, особенно если они заняты главным образом политикой. И знаешь, почему?

— Ну, я думаю, что…

— Потому что издатели давно решили, что война против Саддама — правое дело. Никогда и ни за что они не опубликуют то, что могло бы довести это представление до абсурда и поставило бы их под подозрение, что они действуют заодно с врагом. Для них фальшивка с инкубатором мелочь, деталь. В расчёт идёт лишь цель, которую эта история преследует. Ухватил?

— Да, действительно…

— Создавать во время войны монстров — такое же оружие, как любое другое. И оно помогает стрелять. Наша проблема лишь в том, что мы работаем далеко не так эффективно, как следовало бы. В принципе, надо бы каждому читателю вживить в мозги по собственному монстру. Когда-нибудь мы добьёмся этого. — Шейла Дэвис вдруг прервалась и посмотрела на практиканта с нескрываемым интересом. — Энрико, в издательстве поговаривают, что ты трахаешься, как молодой бог. Это правда?

Энрико вздрогнул. Уж на это он сейчас действительно никак не рассчитывал.

— Я?.. Может быть…

Она призывно раскрыла глаза.

— Ничего не намечай на сегодняшний вечер. Можешь повести меня сегодня поужинать. А там посмотрим, есть ли область, в которой ты действительно хорошо разбираешься.

Волна эйфории захлестнула Сауру. Тем не менее, он был достаточно понятлив, чтобы уяснить, что приглашение означает вместе с тем и окончание его стажировки в отделе связей с общественностью.

3. Сумерки демонов

Фогельник был по-настоящему взволнован, если не сказать взбешён. Он неистово обрабатывал командную панель сжатым кулаком. Четыре пальца из пяти были из металла, заменившего его съеденные марбургским вирусом фаланги.

— Какое чудовищное пренебрежение Лиссабонским соглашением! До чего они дошли, эти бастарды из Европейских вооружённых сил! Они даже вида больше не делают, что ведут разумную войну!

Лейтенант Билих встревоженно наблюдал за происходящим на экранах.

— Верно! Наши призраки постепенно теряют отчётливость. Они уже почти прозрачны.

— Это может означать только одно: наши враги завоевали инкубатор и теперь используют его в своих интересах! — Фогельник крутанул своё вертящееся кресло и злобно сверкнул глазами на группу младших офицеров. — Что вы здесь стоите как столбы? Немедленно соедините меня с верховным командованием!

Один из офицеров, пол-лица которого были из стали, поспешно протянул ему громкоговоритель.

— Пожалуйста, господин генерал. Контакт мы уже установили.

Фогельник нажал на кнопку громкой связи.

— Это говорит Фогельник из второй африканской дивизии М.Е.С.Т.И. Мавританская пустыня. С кем имею честь?

— Я вас приветствую, господин генерал. Это Селерум, — отозвался низкий голос командующего армией в штабе Скопье. — Какие-то проблемы?

— Можно сказать и так. Едва я отдал приказ об атаке, как наши инкубы начали пошатываться и постепенно растворились в воздухе. Тогда как демоны ЕВС как были, так и остались полны сил и энергии. Не знаю, что там происходит, но за всем этим может стоять и саботаж.

Селерум выдержал несколько секунд, прежде чем ответить.

— Я знаю, что происходит. Как реагируют войска?

— Мы пока не знаем. Они находятся в бою. Там рукопашная и, естественно, полная неразбериха. Но если на наших полиплоидов и дальше будут обрушиваться галлюцинации, в то время как мозаикос от них совершенно свободны, то исход битвы можно считать предрешённым.

— Разве среди солдат есть люди?

— Совсем немного, с обеих сторон. Они, правда, больше чем на две трети состоят из металла, но постепенно сходят с ума. Как наши, так и их, но преимущественно наши.

Селерум тяжело вздохнул.

— Понимаю. Послушайте, господин генерал. С инкубатором что-то не так. В вашей области дефект имеет негативные последствия для нас, но в Азии он нам на руку. Поскольку там инкубы ЕВС не могут толком материализоваться. Нам просто придётся подождать.

— Подождать? Чего? — вне себя взревел Фогельник. — Нашего поражения?

— Успокойтесь же. Разумеется, таких намерений у нас нет, — голос Селерума, обычно высокомерный, теперь звучал почти дружелюбно. — Техническая группа уже прибыла к инкубатору и ищет ошибку. Через несколько часов я с ними встречусь.

— Несколько часов? Да у нас здесь вопрос нескольких минут, проиграем мы битву или нет.

— Уж точно не проиграете, поверьте мне. Осталось совсем немного — и инкубы врага тоже лишатся своей силы.

Взгляд Фогельника метнулся к мониторам. И действительно, клювастые демоны, казалось, постепенно теряли свою силу. Авангард чудовищ бил своими пергаментными крыльями и терял высоту. Но ещё до того, как достичь земли, монстры становились прозрачными и растворялись в пустоте. Следующая за ними штурмовая группа с рёвом беспорядочно махала кулаками. Через доли секунды и сквозь них уже просвечивало багровое небо.