Не легче бывает и на шлюпке, когда буря застигает ее в море. Впервые я испытал это, будучи молодым гребцом, на четырнадцативесельном баркасе. Мы отправились в Ревель с утра и, принимая там различные машинные принадлежности, провели почти целый день. Возвращались на свой корабль уже вечером. За это время разразилась буря. Как только мы вышли из гавани, наш баркас вздыбился, словно испуганный конь. С ревом рвал ветер. Над нами низко клубились темные, грязные тучи, похожие на дым, как будто все небо загорелось, но еще не пробилось пламя. Вся поверхность моря находилась в неистовом движении. Вырастали, пенясь и обдавая брызгами, водяные бугры. Наш баркас лез на волну медленно, но тут же, перевалив через ее хребет, спускался в кипящую пучину. Замирало сердце… Но все гребцы сознавали, что нужно работать, если хочешь еще пожить на свете. Боцманмат, управляя рулем, свирепо вращал зелеными глазами и, сопровождая свои слова отъявленной руганью, орал на нас хрипящим басом:

— Навались, окаянное племя! Не матросы, а медузы на цыпочках! Душу выбью из вас, как пыль из угольного мешка!

Мы сами хотели заглушить в себе страх и со всей силой наваливались на весла. Но каждый раз, когда перед нами, словно сказочное чудовище, вырастала пучеглазая волна, рыча и потрясая встрепанной белой гривой, мне казалось, что я доживаю последние секунды. Все это было похоже на то, как будто мы шли в атаку против сильнейшего врага.

Такое впечатление у меня осталось от первого столкновения с морской стихией. И лишь впоследствии, плавая на кораблях, я понял — то был только средний шторм, и напрасно я тревожился за свою судьбу. Потом мне приходилось переживать настоящие бури, когда судно действительно находилось под угрозой катастрофы. И все-таки это уже не страшило меня, как первый раз, и я, как и мои одногодки, перестал ощущать в каждой волне приближение неминуемой смерти.

Вот почему у матросов, прослуживших год-другой во флоте, появляются такая отвага и удаль. Сама морская обстановка требует от них в опасные минуты смелости и решительности. Отсюда понятно, что товарищи могут простить матросу все, кроме трусости, ибо от его поведения во время боя зависит жизнь всего корабля.

В Великой Отечественной войне против фашистских захватчиков доблесть наших краснофлотцев проявилась особенно ярко. В этой войне советские воины защищают свою родину, свой народ. Отечественная война зажгла в душе каждого советского человека неугасимую потребность отдать все материальные и духовные силы для защиты родины. Многие тысячи скромных и незаметных прежде людей превратились в героев, имена которых известны теперь каждому. В одной из первых шеренг этих героев находятся и наши краснофлотцы.

Ханко, Одесса, Севастополь и Сталинград показали всему миру величие духа советского моряка, его горячую любовь к родине и богатырскую неустрашимость.

О героях Ханко, славных гангутцах, знают все. Такие имена простых моряков, как Петр Сокур, Михаил Копытов и Василий Комолов, прогремели на всю страну. Но эти имена не одиноки, — они только яркие звезды в многочисленном созвездии героев.

Герои Ханко сражались, как львы. Тридцать шесть наступлений выдержали они, полмиллиона снарядов и мин упало на их головы, но гангутцы стояли до конца и до конца остались непобежденными.

Краснофлотец Моисеев во время десантной операции вел под обстрелом шлюпку с ранеными. Воздушная волна от разрыва снаряда выбросила Моисеева из шлюпки. Раненых понесло к вражескому берегу. Несколькими взмахами Моисеев догнал шлюпку, ухватился за киль и потащил ее к берегу. Он сам! с трудом держался на воде, но сознание, что он спасает раненых товарищей, придавало ему силы. Одной рукой он греб, другой тянул за собой шлюпку. Дотянув ее, наконец, до более мелкого места, он вывел ее из обстреливаемой зоны.

Так сражались не только герои легендарного Ханко. Можно написать героическую повесть о подвигах трех черноморцев, проявивших безумную отвагу и спокойный ум во время десантной операции у Новороссийска. Это был боевой расчет носового орудия катера. Состоял он из командира орудия и парторга катера старшины 2-й статьи Константина Сапожникова, наводчика краснофлотца Василия Терехова и подносчика снарядов краснофлотца Виктора Алеева.

Катер их горел от кормы до носа. А боевой расчет, невзирая на бушующее пламя, стрелял по врагу до последнего снаряда. Их считали погибшими. Но герои не погибли. Захватив гранаты, пулемет и наган, они прорвались сквозь пламя и бросились в воду. Вплавь они добрались до берега и влились в десант. Шесть дней они бились с врагом. Пробиваясь к своим, они прятались от фашистов почти в их квартирах и за это время уничтожили десять гитлеровцев и принесли с собой трофеи и ценные документы. Смелость сочетается у наших моряков с находчивостью и смекалкой, с железной выдержкой и выносливостью. Матрос никогда не растеряется — ни во время шторма, ни в бою.

Славные традиции и боевые подвиги предков зажигают сердца потомков огнем былой славы, неустрашимости и презрения к смерти.

Защищая Черноморское побережье от вторжения оккупантов, краснофлотец Иван Прохоров побывал в небольшом селении, Архипо-Осиповке. Там, почти у самого берега моря, он увидел старый небольшой чугунный памятник русскому солдату Архипу Осипову. Он узнал также, что здесь когда-то было укрепление, которое защищал небольшой отряд наших воинов. Однажды на это укрепление напал вдесятеро сильнейший враг. Бой шел на уничтожение. Как львы, дрались русские воины, но подавляющая сила врага брала верх. Враг уже ликовал и стремился овладеть боеприпасами, которые хранились в пороховом погребе. В это время рядовой солдат Архип Осипов с факелом в руке вошел в пороховой погреб и взорвал его. Герой погиб, но вместе с ним взлетело на воздух все укрепление с тысячами наседающих врагов…

Подвиг Архипа Осипова поразил Ивана Прохорова бесстрашием и чистотой жертвы. Пламя, в котором взорвалось и сгорело сердце предка, воспламенило сердце потомка. В десантном отряде морской пехоты Прохоров шел на штурм Новороссийска. Он одним из первых ворвался в город и очищал от врага важнейшие опорные пункты. Но вот путь преграждает минное поле. Задержка в штурме могла дать врагу возможность оправиться и взорвать электростанцию, путь к которой преграждало минное поле.

— Ждать больше нельзя, товарищи, — твердо сказал Прохоров. — Саперы заняты, и нам их не дождаться. Я иду вперед, а вы дожидайтесь, когда взорвутся мины. Кто останется в живых, пусть передаст, что краснофлотец Иван Прохоров выполнил свой долг до конца…

Прохоров; кинулся вперед. Через минуту раздался взрыв. Не теряя ни минуты, краснофлотцы устремились в коридор, проложенный в минном поле, и электростанция была взята.

Краснофлотец Черноморского флота Иван Прохоров выполнил свой долг до конца.

Бесчисленны подвиги русских матросов. Каждый шаг, каждое движение их говорит о львиной храбрости, самопожертвовании и неугасимой ненависти к врагу. Пренебрегая опасностью и презирая смерть, они несут врагу месть за разрушенные города и села, за кровь и слезы женщин, стариков и младенцев. Народы Советского Союза не забудут моряков-героев: на всех языках о них будут слагать богатырские былины и петь песни. Советские моряки будут жить в этих былинах и песнях неумирающими символами великой бескорыстной жертвы, любви к родине и безграничного стремления к ее счастью и свободе.

Даже старики поднялись

В Белоруссии на многие километры раскинулись дремучие леса, непроходимые болота и топи. Человек, впервые попавший в эти места, может заблудиться и погибнуть в непроходимых дебрях. А Никите Шешко эти урочища знакомы, как свой родной дом. Много лет работал он лесником и жил в деревне Гастино, Стародорожского района, Минской области. Зимой и летом, днем и ночью без компаса мог он пройти лесами и болотами. По солнцу, звездам, муравьиным кучам, ветвям деревьев он безошибочно определял, где юг и север, где восток и запад. Был знаком каждый звук и каждый запах лесных чащ.