Луговой гнал эти мысли. К черту! Впереди чудесный день, солнце, лес, вода, Ирина с ним рядом. И весь день они будут делать что хотят! Они будут командовать временем. Вот так!

Он не хотел признаваться себе в том, что время будет командовать ими и, когда солнце исчезнет в золотисто-пунцовых лентах заката, он все чаще начнет смотреть на часы.

Они свернули с главного шоссе на другое, более узкое и совсем пустынное, пересекли железную дорогу, миновали поселок, дом отдыха, пионерлагерь, оставили позади реку, на травянистых берегах которой уже располагались Купальщики.

Потом свернули на проселочную дорогу; вздымая пыль, покачиваясь с боку на бок, машина проехала меж полей еще несколько километров, и они въехали в лес. Здесь даже в этот жаркий день ощущалось прохладное дыхание бора. Сквозь открытые окна машины доносились запахи елей, дубов, лип, близких луговых цветов и лесных чащоб, сырой от минувших дождей земли. Запахи лета, покоя, праздничного дня.

Они въехали в березовую рощу уже без всякой дороги, просто по траве, ломая мелкий кустарник, шурша по сухим веткам, по корням... Проехали сотню метров и, поднявшись на небольшой песчаный холм, заглушили мотор.

Березовая роща-дворец осталась позади. Остались позади бело-черные тонкие мраморные колоннады стволов, темно-зеленые ковры, светло-зеленые ажурные своды. Теперь их окружали веселые елки-молодки, а чуть подальше строго наблюдали за молодой порослью ели-великаны, темные, старые, бросавшие через их трепещущие головки свой мудрый взор на неподвижные зеленые воды лесного озера.

Луговой и Ирина выгрузили из машины «пикничный набор»: скатерть, газовую плитку, посуду, продукты... Разделись. И пока Луговой занимался хозяйством, Ирина помчалась купаться. Она обожала купаться. Плавала прекрасно, участвовала в соревнованиях, как всегда, впрочем, занимая в них последние места. Она быстро переплыла небольшое озеро туда-обратно, меняя стили, и теперь выходила из воды словно Дриада — с распущенными по плечам льняными волосами, крепко сбитая, сияя белозубой улыбкой. Светлый купальник подчеркивал ее густой загар.

- Стоп! — крикнула она. — Теперь я. Мужчины могут только разжигать костры и добывать мамонтов, готовить пищу должны женщины.

- Готовь, женщина, — Луговой улыбнулся и, в свою очередь, направился к озеру.

Он долго лениво плыл в его дальний конец, потом вернулся, полежал на спине, ощущая мягкие, ласковые прикосновения воды, мечательно закрыл глаза, размышляя о том, как чудесно жить, как это прекрасно быть здоровым, сильным, энергичным, влюбленным и любимым, как хорошо, когда все удается, когда не просто увлечен своей работой, а наслаждаешься ею. И ждет тебя впереди только приятное.

Ну какая еще профессия может сравниться с профессией журналиста!

У него столько разнообразия в работе! Дальние страны и города — пальмы тропических морей, льды Заполярья, снежные вершины гор и золотые пески пустынь, тысячекилометровые перелеты и путешествия на машинах, поездах, кораблях, порой лошадях или оленях,..

А главное люди — встречи с людьми, такими интересными, такими простыми и великими, совершившими или совершающими такое, что, затаив дыхание, иной раз с навернувшейся слезой, иной раз в благоговейном молчании, стоишь перед ними пораженный. Но обычно-то сидишь с блокнотом, с магнитофоном и спрашиваешь, слушаешь, наблюдаешь, смотришь. Чтобы рассказать другим людям о том, что видел и слышал, чтобы и их приобщить к чуду.

А что про журналистов говорят «волка ноги кормят», что по смертности это едва ли не первая профессия в мире (если верить статистике), что носятся они по свету, не едят порой по целым дням, что месяцами мучаются, бьются, трудятся, словно рудокопы, золотоискатели, шахтеры, а потом тонны перелопаченного выливаются в крохотную информашку, — так что?

Если прочтут ее хоть десяток читателей и узнают пусть о скромном, но добром деле, хорошем человеке, — значит, журналист выполнил свой долг. И на том спасибо.

Завидна судьба спортивного журналиста: его творческий мир — это мир спортивный. А значит, солнечный, веселый, бодрый, радостный. Вот прославлять этот мир, рассказывать о нем, приглашать в него — такова задача. И еще охранять от тех, кто 'хочет прикрыть солнце, набросить тень. Мало радости пачкать руки, но что поделаешь — не только цветы в комнатах расставляют, приходится и сор выметать...

Напевая на мотив известной песенки «как хорошо быть журналистом, как хорошо быть журналистом», Луговой вылез на берег, отряхнулся, постоял, наблюдая, как капли соскальзывают с груди, живота, рук.

—Эй, Шаляпин, — крикнула Ирина, — греби сюда —обед готов!

Они присели у скатерти.

—«Завтрак на траве». Только прошу тебя, не напейся, как всегда!

Это была традиционная шутка. Луговой и так-то не любил пить, а уж за рулем это вообще было исключено. Привозили лимонад, боржоми. Но Ирина неизменно предупреждала, чтобы он не напился.

—Почему журналисты так много пьют? Я имею в виду спортивных журналистов? — Ирина неодобрительно скривила губы. — Это чтоб спортсмены, общаясь с ними, видели отвратительное лицо порока?

- А с чего ты взяла, что спортивные журналисты много пьют? — вступился за своих коллег Луговой. — Не больше, чем другие.

- Да? Еще как! Зайди в Домжур — как соберутся твои собратья, так дым коромыслом, поллитров не сосчитаешь. — Ирина возмущалась, говорила серьезно, но взгляд, где затаились веселые огоньки, прятала. Луговой попался на удочку.

- Чего ты выдумываешь, — горячо запротестовал он.— Никто не напивается. Ну бывают случаи, так что, по-твоему, люди других профессий не могут напиться? И потом, почему ты говоришь «мои собратья»? А ты кто — не спортивный журналист?

- Я? Ну какая я журналистка, — Ирина погрустнела, забыла о шутке, — я так, подсобница. Это такие, как ты, двигают работу, а мы — мелюзга...

- Да какая ты мелюзга! Слушай, Ирина, вот пример. В твоем прошлом репортаже с мотокросса были прямо-таки перлы: «черные молнии», или «мотокентавры», или вот еще: «навстречу рвущемуся в лицо асфальту...» Это же...

- Ах ты, мой родной! — Ирина бросилась к нему, повалила на траву, стала горячо целовать. Он задыхался, отбивался, с помидором в одной руке и сардиной, насаженной на вилку, в другой.

- С ума сошла, задушишь... — он с трудом переводил дыхание.

- Родной, родной, — с нежностью повторяла Ирина, — помнишь наизусть всякую ерунду, которую я пишу...

- Слушай, — Луговой досадливо отмахнулся, — перестань паясничать. Я давно хотел с тобой поговорить. Ну почему ты разбрасываешься? Если для тебя спортивная журналистика игрушка, найди другую — полегче, повеселей. Преподавай танцы, например, или иди в Общество спасания на водах — плаваешь хорошо. Натурщицей можешь тоже быть — вон фигура какая, жалко Рубенса не застала...

Он нарочно говорил ей обидные вещи — крепкое и, прямо скажем, отнюдь не тощее тело Ирины служило для нее предметом огорчения — она мечтала быть изящной и хрупкой

—А то делать ей нечего, — зло продолжал Луговой, — так решила заняться, видите ли, спортивной журналистикой! Это как в спорте — то ты гимнастка, то гонщица, то лыжница, теперь совсем уже черт знает что — в самбо ударилась!

Ирина молчала, опустив голову, перебирала травинки. Она была похожа на маленькую девочку, которую отчитывают за невыученный стишок. Луговой почувствовал, что переборщил.

—Ну серьезно, Иришка, — сказал он мягче, — нельзя ведь так. Не пытайся ты объять необъятное. У тебя хорошо получается с мотоспортом, так займись только им. Хотя я сам, знаешь, считаю, что это не женский вид. У тебя хорошие репортажи о лыжном спорте. Вот и посвяти себя им. Изучай, совершенствуйся, смотри, ходи на эти соревнования, а другие оставь в стороне. Нет, я против узкой специализации. Но должно же что-то быть главным. Этому — все внимание. Остальное по возможности...

Наступило молчание.

- А у тебя что главное? — тихо спросила она, не поднимая головы.

- Ирина, — он опять говорил сухо. — Пойми, у нас разные положения. Прости за нескромность — я главный редактор большого журнала. Я обязан знать все и обо всем, потому что несу ответственность за каждую опубликованную в журнале строчку. Конечно, это практически невозможно, но у меня есть помощники, специалисты, я их подбираю, проверяю, но и советуюсь с ними, они делают работу, моя ответственность в том, чтобы они делали ее хорошо. А как у журналиста у меня есть главная тема — зарубежный спорт, причем не техническая его сторона, а общая, что ли, не знаю как и сказать, история, состояние, атмосфера, разоблачение его отрицательных сторон.,. Ты же начинающий, вернее молодой, журналист. Ничто в жизни, и в спортивной журналистике в частности, не терпит дилетантства. Можно знать многое о многом — пожалуйста, но о чем-то надо знать все и на этом специализироваться. Понимаешь? Ну вот для тебя, что для тебя главное?