Мирон почесал затылок. Осмотрели всю постройку и заметили возле самой земли довольно большую дыру.

– Работа барсуков! – крикнул Мирон. – А за ними и тетерева удрали. Как же это мы не подумали? Даже ты, спец по зоологии, не предусмотрел.

Виктор стоял, опустив голову, и чувствовал себя виноватым.

– Верно, – сказал он, – если они роют для себя норы, значит, могли, даже должны были, и тут прорыть ход. Но в таком деле никаких специальных знаний не требуется: ты и сам мог бы догадаться об этом, а вот…

– Я говорил, что незачем было возиться с ними, – сердито перебил Мирон. – Никакой пользы от них нет. Держать их для потехи в нашем положении глупо. А теперь из-за них и тетерева удрали. Вот тебе и животноводство!

– И все же об этом ты и сам не думал, – оправдывался Виктор. – Сказал бы раньше, и все было бы иначе. Нечего на другого валить. Сам помогал мне. В следующий раз будем умнее.

– Жди теперь следующего раза!

Поахали, попеняли друг другу, но помочь делу ничем не могли. А поскольку рыбы пока хватало, то и большой беды не было. Вскоре начали далее шутить.

– В другой раз для каждой пары животных будем строить специальные, приспособленные помещения, – утешил Виктор. – Пока же давай лепить горшки.

– А ты знаешь, как их лепят? – спросил Мирон с сомнением.

– Кто из нас когда-то не лепил? – беззаботно ответил Виктор. – Не зря говорят: не святые горшки лепят.

– Тут не лепить, а крутить надо, – хмуро сказал Мирон.

– Давай крутить, все равно, – легко согласился Виктор. – Ты, видно, отлично знаешь это дело?

– Почему я? – удивился Мирон.

– Ты же сам недавно воспевал глину, поэму в прозе декламировал.

– Поэма – поэмой, – пожал плечами Мирон, – а как делают горшки, я не видал. Дело это считается таким обычным, что и в голову не приходило заинтересоваться им. Может, ты видел?

– И мне не случалось, – с комичной миной ответил Виктор. – Тоже не интересовался примитивной промышленностью. Все дикари умеют это делать. Я даже где-то читал, что египтяне четыре тысячи лет назад выдумали какое-то приспособление для такого производства. Но, я думаю, сделать простой горшок можно в без приспособлений.

– Посмотрим, – уныло согласился Мирон.

Как он жалел, что раньше не интересовался этим! И ему приходилось читать, он имел даже некоторые теоретические познания, но как взяться за дело – не знал.

Пустив в ход черепашину для воды, намочили глину. Замесили и начали лепить, как это делают маленькие дети. Крошечные, неуклюжие мисочки еще кое-как получались, но друзьям не это было нужно, а горшок хотя бы на литр воды. Такую посудину приходилось лепить из кусков, и сразу было видно, что в слепленных местах она очень ненадежна.

Старались так, что даже пот капал. Множество раз наново комкали свои «горшки».

– Вот тебе и «не святые горшки лепят»! – сердился Виктор. – Выходит наоборот: как раз святым следует быть в этом деле.

– Или дикарем, – добавил Мирон.

Наконец каждый слепил по «горшочку», но когда взглянули на них, даже носы повесили.

– Они сразу расползутся, когда начнут сохнуть. А их еще нужно обжигать, иначе не будут держать воду. Вот тебе и примитивное производство! – сказал Виктор.

– Нет, видно, не обойтись без гончарного круга! – решительно сказал Мирон.

– Ишь чего захотел: колесо, машину!

– Какую-нибудь крутелку обязательно надо придумать. Тогда плотнее слипнутся частицы глины. Сейчас я поищу что-нибудь.

Через несколько минут Мирон принес довольно толстый круглый кусок дерева, оскоблил его.

– Теперь, – сказал он, – поставим эту штуку торчком. Ты будешь вертеть ее, а я сверху положу комок глины. Во всяком случае, должно получиться что-то не хуже этих черепков.

Подошли поближе к воде, приспособились. Было бы ничего, но чурбак шатался от движений Виктора. Пришлось приладить вилку, чтобы закрепить «машину».

Наконец после долгой возни что-то получилось.

Правда, это «что-то» не очень напоминало горшок.

– Что он неуклюжий – не беда, – сказал Мирон.

– Стенки уж больно толсты, это скверно: потрескаются. Давай еще попробуем.

И вот родились два неказистых горшка… С удовлетворением рассматривали их хлопцы. Однако радость поблекла, как только оба подумали, что до конца еще очень далеко.

– Сушить их нужно несколько дней, – сказал Мирон. – Следует начинать с темного, влажного места. А мотом обжигать несколько дней, тоже начиная с легкого огня, даже дыма. Да и то неизвестно, не потрескаются ли: ведь глина не подготовлена, не обработана как следует.

– Э-э! – протянул Виктор. – В таком случае и не дождемся. Пожалуй, к тому времени мы уже дома будем. Вода и так почти спала.

– Я не пожалею, если не дождемся. А если пригодятся, мы сами будем рады, что сделали их. Рыбы на сегодня хватит, пойдем поищем к ней еще чего-нибудь.

Как всегда направились в лес. Вскоре нашли несколько маленьких грибов.

– Смотри, какие красивые сыроежки! – обрадовался Виктор, сорвал и сразу съел корень.

– Вкусные, сладкие! – причмокнул он. – Не зря их зовут сыроежками.

Через несколько шагов наткнулись на лисички.

– Теплая погода, начинают грибы лезть, – сказал Мирон. – Будет что есть вместо тетеревов.

Пересекли лес наискосок и вышли к. тому месту, где в первый день видели клин, выдававшийся в озеро. Теперь с этой стороны озера уже не было.

– Смотри-ка, сухо! – крикнул Виктор и бросился вперед. Побежал за ним и Мирон. Но скоро убедились, что дальше опять лежит трясина, в которую нечего и соваться.

– Все же теперь можно надеяться на выход, – утешали себя друзья. – Завтра пойдем искать его. Тут Мирон обратил внимание на молодой аир.

– А вот и еще пища! – сказал он, вырвал растение, очистил белый конец возле корня и начал есть.

– Правильно! Знаю! Не раз ел! – согласился Виктор и присоединился к другу.

– Кажется, вволю наелись, – рассуждали хлопцы по дороге назад, – а все время чувствуется голод, чего-то не хватает.

Под вечер начался дождь, обложной, долгий. Все время пришлось сидеть в будке. Хоть и старательно была она построена, но кое-где протекала.

– Обязательно сожгу ее, когда будем уходить домой! – сердился Виктор.

Снова стало тоскливо и грустно. Снова немилым сделалось все вокруг. Одно только утешало хлопцев: завтра они окончательно выберутся из этого дикого угла. Ведь вода уже спала.

XII

Спали плохо. Поддерживали огонь, грелись, сушились. Дождь перестал на рассвете, и друзья начали готовиться в дорогу.

Они крепко надеялись, что теперь, наконец, выберутся с острова. Не может быть, чтобы нигде не нашлось отсюда выхода! Пусть даже придется ползти так, как тогда они ползли по грязи до острова. Что угодно, – лишь бы вырваться!

Перед отходом Мирон бросил в костер все запасенные дрова.

– Пусть горит. А вдруг придется вернуться?

Идти было невесело: земля мокрая, с деревьев капает после ночного дождя. Заденет передний какую-либо ветку плечом – задний кричит, что его облило. Обувь промокла сразу, а после постепенно промокла и одежда.

Пошли той же дорогой, что и первый раз, – вдоль берега. Но самочувствие было хуже, чем тогда. Тогда сразу было видно, что впереди вода, значит, и соваться нечего. А теперь то и дело приходилось лезть в болото, пробовать, нельзя ли пройти, – и тут же поворачивать назад.

Озера не было видно: перед ним распростерлось большое болото, покрытое редким кустарником и отдельными деревьями. Лишь иногда, с пригорка, увидишь – блеснет среди зелени вода и снова спрячется.

Друзья обошли только половину острова, а устали больше, чем в прошлый раз за весь путь. Да и голод начинал мучить. Сначала их поддерживала надежда найти выход, но скоро и она исчезла. Даже Мирон не выдержал: