Самая первая задача - тепло. Солнце уже садится, в горах темнеет рано. Через час здесь существенно похолодает, через несколько часов будет совсем холодно. Спички есть, но костер разводить не из чего, вокруг только камни.

   У Сашки в рюкзаке очень кстати находится теплая флиска. У Артема же из тряпок только запасные рукавицы. Выбирает каменную площадку подальше от вертолета, закрытую от ветра, очищает ее от снега. Осторожно перетаскивает Саню, застегивает все возможные "молнии" и клапаны на его одежде, тепло нельзя терять. Прикрывает сверху флиской, на руки одевает вторым слоем свои варежки. Эх, маловато, но больше нечего. Большего он для Саши сделать не может, ближе к ночи ляжет рядом, обнимет. Артем вдруг усмехается. Был бы сейчас Семенов в сознании - уж он бы вдоволь поглумился на тему двух обнимающихся мужиков на лоне природы. Непременно бы "Горбатую гору" вспомнил.

   Литвин вздыхает. Он тут, считай, один, на продуваемой ветром вершине горы, в абсолютной глуши, сидит и смеется. А что делать, с другой стороны? Не плакать же. Горные гиды не плачут.

   Пока еще есть чуть-чуть света, надо обработать Сане раны. Полез в рюкзак за аптечкой. Выругал себя на чем свет стоит. Все-таки у него контузия и стресс. Вот же, в аптечке...

   Он накануне потратил минут десять времени, размышляя - брать спасательное одеяло или нет. Потом решил, что весит оно всего пятьдесят грамм, а пригодиться может. И пригодилось! В непромокаемом, непродуваемом, теплоизолирующем одеяле Сашкины шансы нормально пережить холодную ночевку на горе, будучи в бессознательном состоянии, резко возрастали.

   Укутал Сашу в одеяло, для надежности зафиксировал скотчем. Затем обработал, как мог рану, стараясь близко не прикасаться к краям пролома. Все, большего он для Сани точно сделать не может. Теперь можно подумать о себе.

   У него есть термос. Чай беречь смысла нет, рано или поздно он все равно остынет. А вот обнаруженные в рюкзаке Саши фляжку (Открыл, понюхал. Традиционно - коньяк) и "Сникерс" лучше оставить на потом. На самый поганый случай.

   Надел на себя дополнительную Сашкину флиску, поразмыслил и налил чуть-чуть коньяку в чай. И позволил себе наконец-то задуматься о том, что произошло. Осознать, что менее часа назад у него на глазах погибли более десяти человек. Некоторые из них, вероятно, сгорели заживо. А он сам, возможно, очень даже возможно, обречен на медленную и мучительную смерть от голода и переохлаждения. В компании тяжело травмированного товарища. Крайне печальные перспективы. Но смерть в горах приходит по-разному. И мнение Артема здесь не имеет ровным счетом никакого значения, если Белые Врата решили, что пришло время открыться.

   Ту ночь на вершине рядом с Медвежьим Клыком он запомнил на всю жизнь. Постоянно ощущаемый холод, который не давал заснуть. Иногда он проваливался в некое подобие забытья, но тогда в полусне ему начинало казаться, что он засыпает, потому что замерзает окончательно, насмерть. И он просыпался, вставал, начинал ходить, разминая руки и ноги, разгоняя кровь. Ногам было особенно худо. Пластик оплавился, и снять или хотя бы ослабить туго застегнутый ботинок не было никакой возможности. Ступни сдавлены, кровообращение нарушено. К утру он уже не чувствовал пальцев на ногах. Зато он увидел самый незабываемый и долгожданный рассвет в своей жизни. Рассвет дня, который мог его спасти. Или убить.

   _______________

   Их постоянные препирательства с дядей Федором были причиной тому, что к работе "спасов" он относился с оттенком иронии и снисходительности. Как выяснилось, совершенно напрасно. На их поиски подняли два вертолета, которые вылетели, как только рассвело.

   У него слезились глаза от бьющего прямо в лицо солнца. Но он упрямо смотрел туда, в сторону восхода, где две точки постепенно обретали размер и форму, превращаясь в такие родные силуэты Ми-8. Он стоял, глядя на подлетающие вертолеты, слушая гул винтов. По его щекам текли слезы. Нельзя долго смотреть на солнце.

   Спасательная операция была подготовлена тщательно, несмотря на сжатые сроки. Падение вертолета - серьезное ЧП. В местном отделение МЧС по тревоге подняли два вертолета с самыми опытными экипажами. Они даже выяснили частоту, на которую была настроена радиосвязь в их группе. Это Артем понял, когда рация в кармане вдруг ожила хриплым голосом.

   - Пострадавший, пострадавший, прием!

   Смахнул влагу с лица, унимая дрожь в пальцах, аккуратно достал рацию, сжал в руках теплый пластик, как будто он был ему родной. Поднес к губам и произнес спокойно:

   - Пострадавший на связи, прием.

   - Пострадавший, видим вас. Доложите ситуацию.

   - Вчера, примерно в пятнадцать тридцать местного времени при заходе на посадку на данную вершину... - Артем помолчал, передохнул... - вертолет зацепил винтом скальный выступ. Произошло крушение, а затем возгорание машины. Выживших... - он сглотнул. В горле вдруг пересохло. Повторил: - Выживших трое. Один уехал сразу после аварии вниз, о его судьбе мне ничего не известно. Здесь нас двое. Второй, - указал жестом в сторону лежащего Саши, надеясь, что его с "вертушек" видно, - пострадал в аварии. Черепно-мозговая травма, голова проломлена в районе виска. Как меня поняли, прием?

   - Вас понял, - деловито ответил голос из рации. А затем, немного другим тоном: - Ты там сам как, сынок?

   Сынок... Артем сразу представил, что с ним говорит кто-то, похожий на погибшего КВС - седой, опытный, многое повидавший. Как же так получилось?.. Но не об этом сейчас стоит думать.

   - Нормально. Травм нет. Замерз только...

   - Тебя звать-то как, сынок?

   - Артем.

   - Так, слушай, Артем. Сейчас спустим спасательную люльку, вместе с ней спустится один из наших ребят. Надо будет погрузить в люльку пострадавшего. Поможешь? А то садится нам там некуда.

   - Конечно.

   - Хорошо. У нас тут врач есть, посмотрит сразу твоего друга... Потом займемся тобой. Как понял?

   - Понял. Спускайте люльку. Я готов.

   Наверху, в кабине вертолета, разговаривают пилот и штурман.

   - Железные нервы у парня.

   - Крепкий, точно. Но другие в такие авантюры не ввязываются.

   После того, как на борт подняли Артема, вертолет сразу взял курс на базу - Сашу надо было доставить в больницу как можно быстрее. Вторая машина осталась - для высадки спасателей и разбора того, что осталось от разбившейся "вертушки".

   Артема на борту тоже осмотрел врач. Самое большое опасение вызывали оплавленные ботинки и состояние ног в них. В вертолете нашлись инструменты, ждать не стали. И Артем, стиснув зубы, терпел, когда его, с помощью пилы и кусачек, буквально как устрицу из раковины, доставали из ботинок. Но оно того стоило. Ощущение ног, свободных от сдавливающего плена, было сродни оргазму. Правда, скоро в ноги пришла боль, но врач, оглядев, вынес вердикт, немало обрадовавший Артема: "Признаков некроза нет".

   А потом он еще раз, более подробно, рассказал о произошедшем накануне. Его рассказ занял все то время, пока они летели.

   Глава 12. С разбором полетов.

   По факту крушения вертолета возбуждено уголовное дело. Артема долго и подробно допрашивают как единственного свидетеля, способного дать показания. Саша перенес серьезную операцию и все еще без сознания. Палата реанимации, обтекаемая формулировка "состояние стабильно тяжелое". А Кирьянов... Нашелся Кирьянов. Спустя двое суток после крушения на него набрели охотники, которые били соболя в окрестностях Медвежьего Клыка. Он перенес две холодные ночевки, провалился внизу в какой-то ручей, сбегавший с гор под снегом, и, как следствие, вымок. На момент встречи с охотниками Кирьянов находился в гораздо худшем состоянии, чем Артем, когда его сняли с вершины. На грани физического истощения от голода и переохлаждения. Результат - пневмония, обморожения, ампутация половины ступни на одной ноге и двух пальцев на другой ноге.