Из стаи раздался вопль Кароза, и чемпион бросился вперед. За ним по пятам следовали разрывы снарядов, но тот даже не замедлился. От доспехов поднимались черные кольца дыма. Сквозь замки шлема Ариман чувствовал запах железа. За телом мертвого раба-зверя присел космический десантник, ведя огонь по несущемуся вперед чемпиону. Снаряды вырвали из груди Кароза фонтан мяса и обломков брони.

Чемпион не остановился. Космический десантник продолжал стрелять, когда Кароз перепрыгнул труп и нанес удар сверху. Воин отшатнулся в сторону и зубья цепной глефы чемпиона выбили искры из палубы. Кароз истекал кровью, которая дымилась на воздухе. Воин выпрямился, и Ариман увидел, что его изодранные сердца продолжают биться во окровавленной ране в груди. Он рывком сорвал с себя шлем, явив лицо со слишком большим количеством глаз и ртов, чтобы оно могло принадлежать человеку.

Космический десантник медленно отступил назад и, бросив болтер, обнажил клинок. Кароз расхохотался всеми ртами на изменившемся лице и поднял глефу в насмешливом салюте. Космический десантник сделал выпад. Кароз тут же вогнал глефу ему в нагрудник и вдавливал до тех пор, пока зубья не вгрызлись в плоть воина.

Вдруг откуда-то сбоку в Кароза попал луч света. Он был настолько ярким, что опалял сетчатку и разум Аримана. «Психический огонь». Кароз отшатнулся, доспехи вперемешку с кожей закапали на палубу, словно смола. Ариман снова перевел взгляд на космических десантников, раскрыл чувства и увидел то, что ранее упустил из виду. Псайкер, боевой псайкер с настолько сфокусированным разумом, что тот походил на клинок. Как он не заметил его прежде? Воин напомнил ему что-то, что он давно потерял. Что-то должно случиться, то, что он чувствовал, давило на разум, даже когда Ариман старался оградиться от ощущений. Он двинулся вперед.

Стая Кароза ринулась вслед за чемпионом. Псайкер, который вышел против Кароза, выхватил клинок и разрубил того от горла до таза. Ариман мог ощутить удар: холодный ветер и прогорклое железо. Посвященный Терзания упал. Два оставшихся космических десантника обступили псайкера, стреляя по приближающейся стае. Еще двое из Терзания рухнули на палубу. Ариман был в дюжине шагов за ними. Он ощутил нарастающее биение в варпе, будто оживало чудовищное сердце.

А затем Кароз поднялся. Он встал с пола, словно кукла на ниточках. С его тела густыми ручейками стекала черная жидкость. В остатках обугленной головы распахнулся рот. Он ухмыльнулся, открыв ряд игольчатых зубов. В разверзнутой ране на груди извивалось что-то розовое и покрытое плесенью. Посреди пульсирующего сердца распахнулся глаз. Его зрачок сиял синевой полуденного неба.

Существо, которое было Карозом, взревело, и по всему его телу раскрылась тысяча ртов и глаз. Тень воина начала расти, пожирая слабый звездный свет, когда тело потянулось к потолку. Ариман ощутил, как размываются физические очертания коридора, будто исчезая за ревущим пламенем. Он увидел, как кровь на палубе затягивает коркой инея. Некоторые воины Терзания еще бежали, но многие падали на палубу, дергаясь в судорогах. Затем, не успев издать ни звука, все они исчезли в тени. Демон, который вселился в Кароза, стал вырисовываться все отчетливее. Свет псайкерского меча угас, будто задутая свеча. Ариман увидел лицо псайкера, бледное, окруженное психическим капюшоном. Воин продолжал крепко сжимать отключившийся меч.

Демон повернулся к Ариману и посмотрел на него тысячью пар глаз.

― Ариман, ― произнес он, одновременно шепча и смеясь.

«Нет», ― прокричал голос у него в разуме. Но он стих, когда его пронзила волна силы, неся с собою разноцветные воспоминания. Ариман почувствовал пыль равнины под Башней Магнуса, увидел своих братьев в тысяче вспышек прозрения: их плоть вырывалась из доспехов, тела растекались и затвердевали, словно в ночном кошмаре. Он увидел Ормузда, своего настоящего брата, давным-давно умершего. Затем воин увидел лицо, ему незнакомое, лицо с рогатым шлемом и глазами, горящим, словно умирающие звезды.

Ариман поднял руку, на ее пальцах танцевал свет. Его разум поднялся по узорам, которые он так тщился забыть.

Демон потянулся к Ариману.

+ Нет, + из руки Аримана вырвался язык белого пламени. На границах огня, словно взмахи крыльев, полыхнули мертвые слова и оккультные формулы. Они пронзили демона яркой стрелой. Существо пошатнулось, а затем пламя перекинулось на его окутанное тенями тело. Демон завопил и закричал голосами из воспоминаний Аримана: Ормузда, Лемюэля, Амона. Крики становились громче и громче, покуда тень не рассеялась со звуком, похожим на хохот ветра, завывающего на пыльной равнине. 

II

«Дитя Титана»

Ариман почуял, что они сделали с пленником, прежде чем увидел своими глазами. Едва открылась дверь камеры, в нос ударил запах крови и сырого мяса. Они подвесили пленника за кожу. Свет обвитой проводами лампы придавал его болтающемуся телу желтоватый оттенок. Ржавые крючья пронзали ему спину, а кожа на руках была содрана до локтей. Обнаженная плоть сочилась бледной жидкостью, пытаясь исцелиться. Когда Ариман вошел в камеру, на него уставился затекший кровью глаз. Второй глаз ему вынули. По правой щеке из пустой глазницы текла кровь, еще две раны заживали на лбу пленника. Ариман заметил два металлических штифта, блестящих на грязном полу.

Гзрель передал пленника и его братьев Мароту. Прорицатель явно решил сломить тело космического десантника, прежде чем взяться за его дух. Нет сомнения, теперь кожа с рук пленника висела на доспехах Марота.

― Зачем пришел? ― хрипло прорычал пленник. Ариман какое-то время молчал. Зачем он пришел? Гзрелю не очень хотелось, чтобы Ариман приближался к его последнему трофею, но Ариман настоял, и Гзрель уступил. Ему потребовалось пойти на ухищрение, которое было сопряжено с опасностью. Почему он так рискнул? Наверное, чтобы узнать, что пленник помнил о бое. Но теперь, рассматривая искалеченное и окровавленное лицо космического десантника, он спросил себя, был ли в его действиях иной мотив.

― Что ты помнишь? ― задал вопрос Ариман. После появления демона к ним подтянулись Гзрель и остальное Терзание. Некоторые выжившие из стаи Кароза рассказывали о тени, похитившей чемпиона, и об огне, который изгнал ее. Гзрель предположил, что демона сжег пленник. Это деяние впечатлило повелителя Терзания, поэтому он решил сохранить жизнь ему и братьям. Он попросил космических десантников преклониться перед ним, но они остались стоять. Из-за отказа пленник и оказался в камере и лишился глаза.

Пленник скривился, на окровавленном лице блеснули белые зубы.

― Я помню смерть брата. Помню, как разорвалась его грудь. Помню вонь варпа. Помню тень, ― Ариман заметил в глазах пленника блеск ― его аура сверкала от ярости, гнева и силы, заключенных под изодранной волей. ― Я помню, колдун.

Ариман кивнул.

«Он знает, ― подумал Ариман. ― Он видел и знает, кто я на самом деле».

Ариман пришел безоружным, но это не помешает ему заставить пленника замолчать. Его пальцы сжались, и Ариман ощутил, как мысль отыскала свой отголосок в варпе. Нет, подумал воин. Разум расслабился, и варп успокоился.

― Мой лорд желает, чтобы ты служил ему. Он чувствует в тебе большую силу.

― Ты ради этого сюда пришел, колдун? ― и вновь Ариман ощутил ненависть в его словах.

― Я служу своему лорду, ― произнес Ариман. ― Ты псайкер, обученный, чтобы сражаться и нести разрушение. Он любит, чтобы псайкеры присягали ему на верность, а ты его заинтриговал.

Пленник напряг обнаженные мышцы, так что сковывавшие его цепи зазвенели. Там, где крючья пробили кожу, закапала свежая кровь.

― Твой лорд ― раб лжи и гордыни, ― вместе со словами у него изо рта потекла красная слюна. ― Моя клятва принадлежит мне одному, и я никому не отдам ее.

― Бывают вещи и похуже.

― Думаешь? Для тебя ― возможно, колдун. Ты боишься правды, мне даже не нужно смотреть тебе в лицо или слышать признание. Я же не боюсь правды, хотя она и убьет меня.