— Да, — ответила Сьюзен. — Потому что знаю, что он ничего не нарушал.

Чарльз Рендоу лежал в постели, сломанная рука была в гипсе. Рука его, собственно говоря, уже не беспокоила. Больше всего он страдал от воспоминаний о том, как робот двинулся на него, а он подумал, что в позитронном мозгу робота созрела мысль убить его. Ни одному человеку наверняка не доводилось так испугаться робота, как он испугался тогда. В некотором смысле он перенес уникальные ощущения.

Альфред Лэннинг и Сьюзен Кэлвин стояли у кровати больного. С ними был и Питер Богерт, которого они встретили по пути. Докторов и медсестер довольно-таки неделикатно выдворили из палаты.

Сьюзен Кэлвин ледяным голосом спросила:

— Ну, так что же произошло? Рендоу выглядел смущенным.

— Он… он ударил меня по руке, — пробормотал он, избегая взгляда Сьюзен. — Он напал на меня.

Сьюзен посоветовала:

— Начните с самого начала. Что вы делали в моем кабинете без моего ведома?

Молодой компьютерщик судорожно сглотнул комок в горле — видно было, как дернулся кадык. Его лицо с высокими скулами было необычайно бледно.

— Мы… все знали про вашего робота. Говорят, будто вы пытаетесь научить его говорить так, чтобы его голос напоминал музыку. Люди бьются об заклад, так это или нет. Есть такие, кто клянется, что вы и столб можете научить разговаривать.

— Сочтем это за комплимент, — ледяным тоном прокомментировала Сьюзен. — Но вы-то тут при чем?

— Я должен был войти и все разузнать — может он так говорить или нет, понимаете? Мы подобрали ключ к вашему кабинету, я дождался, пока вас не будет, и вошел. Мы бросили жребий, кому идти, и я проиграл.

— А потом?

— Я пытался заставить его заговорить, а он меня ударил.

— Как это понимать — «пытался заставить его заговорить»? Каким образом?

— Я… я задавал ему вопросы, но он ничего не отвечал, и мне пришлось немного припугнуть его. Я вроде бы на него прикрикнул, и…

Наступила долгая пауза. Под немигающим взглядом Сьюзен Кэлвин Рендоу наконец промямлил:

— Я пытался заставить его сказать хоть что-нибудь. Мне пришлось припугнуть его…

— Как припугнуть? Выражайтесь точнее.

— Я притворился, будто… в общем, я замахнулся.

— А он отбросил вашу руку?

— Он ударил меня по руке.

— Хорошо. Все ясно.

Она обернулась к Лэннингу и Богерту.

— Пойдемте, джентльмены.

Дойдя до двери, она неожиданно обернулась и сказала Рендоу:

— Если вам все еще интересно, можете передать вашим спорщикам, что Ленни уже умеет произносить кое-какие слова весьма отчетливо.

Они молчали всю дорогу до кабинета Сьюзен Кэлвин. Стены кабинета до потолка были заставлены книжными полками — некоторые из этих книг принадлежали перу самой Сьюзен. На всем здесь лежала печать холодной и методичной личности Сьюзен.

В кабинете был всего один стул, и, естественно, когда Сьюзен села, Лэннинг и Богерт были вынуждены стоять.

Она сказала:

— Ленни всего лишь защищался. Он действовал согласно Третьему Закону: «Робот должен защищать себя».

— «За исключением тех случаев, — упрямо возразил Лэннинг, продолжая цитировать Закон, — когда это не противоречит Первому и Второму Законам». Цитировать, так уж цитировать до конца! Ленни не имел права защищаться, если его действия могли повлечь за собой даже минимальный ущерб человеку.

— Он и не делал этого, — парировала Сьюзен. — Сознательно. Но у Ленни недоразвитый мозг. Он не имеет понятия ни о собственной силе, ни о слабости человека. Отбрасывая от себя грозящую ему руку человека, он и предполагать не мог, что сломает кость. Применительно к человеку это значило бы, что тот, кто действительно не знает, что такое хорошо, а что такое плохо, не несет моральной ответственности за свои действия.

— Но, Сьюзен, — мягко проговорил Богерт, — мы же не обвиняем. Мы отлично понимаем, что Ленни, если судить по человеческим меркам, сущее дитя. Мы не обвиняем его, но общественность его осудит. И «Ю. С. Роботс» — конец.

— Совсем наоборот! Будь у вас чуть-чуть побольше мозгов, Питер, вы бы уже давным-давно поняли, что это и есть тот самый шанс, который так необходим фирме, который разрешит все проблемы.

Лэннинг зловеще нахмурил кустистые брови, но вовремя сдержался и осторожно поинтересовался:

— Какие проблемы, Сьюзен?

— Простите, но разве корпорация не заинтересована в наборе персонала высокого уровня?

— Заинтересована, безусловно.

— Да? И что же вы предлагаете потенциальным научным работникам? Новизну? Романтику проникновений в непознанное? Нет! Вы сулите им высоченную зарплату и отсутствие проблем.

— «Отсутствие проблем»? — переспросил Богерт. — Что вы хотите этим сказать?

— А что, есть проблемы? — язвительно поинтересовалась Сьюзен. — Каких роботов мы производим? Целиком и полностью доведенных до совершенства, готовых к выполнению своих обязанностей. Промышленность сообщает нам, каковы ее потребности, компьютер разрабатывает мозг, станки собирают робота — и вот он, пожалуйста, готов, полностью и окончательно. Питер, в свое время вы меня спросили, что толку в моих занятиях с Ленни. «Что толку, — вы тогда сказали, — в роботе, который не способен ни на какую работу?» Так? А теперь ответьте мне, что толку в роботе, который способен выполнять одну-единственную работу? На мой взгляд, такой робот совершенно бесперспективен. Возьмем модель ЛНИ. Она предназначена для добычи бора. Потребуется, не дай бог, перебросить ЛНИ на добычу бериллия, и от этих роботов не будет ни капли пользы. Вступит в новую стадию технология добычи бора — и опять-таки, их можно будет со спокойной совестью отправить на свалку. Человек, так работающий, — это получеловек. Так работающий робот — это полуробот.

— А вы что же, хотите создать многофункционального робота?

— А почему бы и нет? — спросила Сьюзен. — Почему бы и нет? Смотрите: мне дали робота, мозг которого был почти целиком выведен из строя. Я занялась его обучением, и вы, Альфред, спросили меня, какой в этом смысл. Может быть, конечно, что касается Ленни, смысла и немного — он никогда не станет старше пятилетнего ребенка, по человеческим меркам. Но есть ли от этого польза в общем смысле? Есть, и немалая, если взглянуть на мои исследования абстрактно: они заключаются в изучении принципиальной возможности обучения роботов. Я установила способы замыкания близлежащих цепочек с целью создания новых. Дальнейшие исследования приведут к созданию более тонких и эффективных методик обучения.

— Ну и?

— Представьте, что вы начали работу с позитронным мозгом, у которого имеются в наличии все основные цепочки, но напрочь отсутствуют второстепенные. Представили? А теперь представьте себе, что вы принялись формировать эти вторичные цепочки. Вы же сможете поставлять роботов, которые обучаемы, способны воспринимать самые разнообразные инструкции, переключаться с одной работы на другую. Роботы станут так же универсальны, как люди. Роботы смогут обучаться.

Оба — и математик, и директор — смотрели на нее, не говоря ни слова.

— Вы что, — спросила она раздраженно, — так и не понимаете, о чем я говорю?

— Ну, почему? Слова я понимаю, — возразил Лэннинг.

— Тогда вы должны понять, что, располагая принципиально новой отраслью научно-исследовательской деятельности и держа в руках перспективу разработки новых технологий и возможность проникновения в область непознанного, вы имеете уникальный шанс привлечь интерес молодежи к роботехнике. Попробуйте, сами убедитесь.

— Однако позволю себе заметить, — нерешительно возразил Лэннинг, — что это опасно. Ведь при обучении таких невежественных роботов, как Ленни, не может быть никакого доверия Первому Закону — так ведь именно и получилось.

— Ну и что? И прекрасно, что так получилось. Этот случай следует широко разрекламировать.

— Раз-ре-кла-ми-ро-вать?! Я не ослышался?

— Нет, не ослышались. Самым откровенным образом сообщите об опасности. Объявите, что вы откроете новый научно-исследовательский центр на Луне, если общественность воспротивится его основанию здесь, и всеми возможными способами подчеркните опасность.