Эти изготовленные вручную предметы обнаруживаются по всему земному шару. Следы подобного производства можно отыскать как на ныне обитаемых землях, так и на древних континентах, погрузившихся под воду; эта необузданная деятельность тысяч и тысяч поколений, продолжавшаяся миллионы лет, явилась знаком воли, причем воли утилитарного толка. Она послушна только одной движущей силе: подобно нашим инженерам, доисторическое общество сформулировало единственный принцип — главенство утилитарности.
Вот уже четверть века эта предыстория проступает все явственнее под давлением некоторых проблем, поставленных естественными науками и касающихся истоков жизни, ее разновидностей и их эволюции. Зоологи, ботаники, физики, химики, биологи, биохимики, минералоги, астрономы, геологи способствуют расцвету этой новой науки, первые результаты которой поражают воображение.
Новая научная дисциплина относит зарождение жизни куда-то на восемьсот тысяч или на восемь миллионов лет назад. Жизнь бурно развивается от Северного полюса до Южного.
Впервые она возникла из химических процессов, протекавших под воздействием солнечной радиации, так зародились некоторые формы протоплазмы и простейших микроорганизмов, способствовавших появлению растений и животных. Ничто не противоречит утверждению, что человек ПОЯВИЛСЯ именно в ТАКОМ окружении. Обыкновенно исходят из гипотезы, что человек пришел с Востока. Какое абсурдное предположение! Образование и эволюция доисторических людских сообществ, распределение рас по климатическим зонам, изобретение огня, орудий и искусств, зарождение религиозного чувства и буйный расцвет мысли, а также великие миграции, заселившие землю, — все это совершается параллельно с эволюцией, акклиматизацией и миграцией растений и животных, а также с великими космическими потрясениями.
Ведь какова, в сущности, предыстория всего этого?
Появляются два центра бурного развития жизни: арктический и антарктический. Ледяные шапки обоих полюсов тают. Два течения устремляются с севера на юг и с юга на север. Экватор скрывается под водой. Появляются и раздаются вширь, становясь все огромнее, два океана: Тихий и Атлантический. Поднимаются из воды новые континенты, они передвигаются по поверхности, смыкаются, на юге — Африкано-Бразильский, на севере — Европео — Сибирский. Великое северное течение постепенно угасает (его следы сейчас обнаруживают в Беринговом проливе). Южное существует и по сей день, оно проходит вдоль западного побережья Южной Америки и ныне зовется течением Гумбольдта. На экваторе воды вздуваются и приходят в движение, устремляясь на Восток. Гигантские массы воды притягиваются восходящим солнцем. Позже Амазонка, Гольфстрим, Средиземное и Красное моря затопляют Лемурию — так появился Индийский океан. Именно у истоков Амазонки следует искать колыбель того, что стало культурой доисторического человека третичного и четвертичного периодов. Где, как не на берегах этой реки, есть шанс обнаружить следы миграции примитивных людей?
Здесь мы покидаем сферу гипотез и погружаемся в область возможного.
Современный мир заселялся с запада на восток. Поток человеческих поколений следовал по течению вод, в восточном направлении, устремляясь навстречу восходящему солнцу, словно робкие ростки, еще бледные и влажные, которые тянутся туда же, поворачиваются к брезжущему свету, уподобляясь животным, а еще — великой миграции птиц. Следовательно, колыбель современного человека — Центральная Америка, а точнее — берега Амазонки. Именно оттуда двуногие отправились заселять землю, сделав ее приблизительно такой, какой она стала сегодня, по великолепному слову поэта:
Увлекая за собою кишащие людьми острова, громадные, как континенты, Словно листья гигантских водяных лилий, усеянных колониями лягушек.
Колыбель современного человека находится в Центральной Америке; следы древних стоянок, так называемые захоронения костных остатков в Калифорнийском заливе, костяные обломки с рукотворными насечками, которыми усеяно все атлантическое побережье, аргентинские «арадерос», бразильские «амбаки» могут о сем свидетельствовать. Все эти громадные скопления обломков, кучи раковин, рыбьих скелетов, костей птиц и млекопитающих, горами высящиеся то там, то здесь, доказывают, что весьма многочисленные людские сообщества обосновались в этих местах раньше, чем мы предполагали до недавних пор, — задолго до первых известных нам исторических дат… А современный поход цивилизации с востока на запад есть не что иное, как возвращение к истокам. (Именно то, что и называют Историей.)
Потому-то, если доисторическому обществу были ведомы многие формы искусства, если пещерный человек умел создавать такие фрески, какие и сегодня переполняют нас восхищением и удивляют совершенством, если гиперборейцы научились покрывать резьбой известняк, китовый ус и олений рог, делать хватающие за душу зарисовки из жизни мамонтов или зубров и составлять повествования в картинках, так же отличающиеся от рисунков, как стенография от простой записи слов, если дикари Америки, Африки и Австралии умели рисовать, писать красками, владели резьбой и ваянием по дереву и камню, строили хижины, храмы, крепости, пели, плясали, сочиняли музыку, придумывали разные истории и передавали их изустно от начала времен; это была головокружительно изощренная артистическая деятельность, которую и в наши дни мы еще ни во что не ставим, хотя уже не осмеливаемся отрицать таковую, — то люди белой расы, высадившись в Америке, разом открыли для себя единый и незаменимый принцип человеческой деятельности, одновременно воспитывающий и подчиняющий своей власти, — принцип утилитарности.
Когда весть об этом дошла до старушки Европы, древние народы храмовой культуры пробудились ото сна, воспрянули, вернулись к сознательной жизни, сбросили оковы — будь то свободолюбивая Ирландия, империалистическая Италия, националистическая Германия, либеральная Франция или огромная Россия, пытающаяся скрестить Восток с Западом, призывая на помощь мирный коммунизм Будды и воинственный Карла Маркса. С другой стороны Земли совсем новые страны, из которых иные были больше, чем вся Европа, разочаровавшись в этических установлениях Старого Света, отказались от них. Даже в самых миролюбивых и нейтральных, наиболее устранившихся от активной жизни государствах чувствуется работа разрушения — что-то, давно разъеденное древоточцами, разваливается в труху, какие-то верования враждуют между собой, в душах зреют иные убеждения, подают первый запинающийся голос начатки новых религий, а старые меняют кожу, рождаются теории: туманные плоды воображения или оформленные системы — и все они воюют с тем, что всего лишь полезно. Никто больше не ищет абстрактной истины, все взыскуют сущностного смысла Жизни. Никогда до сих пор человеческий разум не подвергался натиску потока идей, прущего под таким давлением. И не только в политике — не в меньшей степени среди людей искусства или специалистов по основополагающим проблемам экономики: классические установления нигде не смогли устоять под этим напором. Все трещит и поддается — вековые устои и временно возведенные леса новейшей и хитроумнейшей конструкции. В плавильном горниле освобождения, на звонкой газетной наковальне перековываются, меняя форму и структуру, все связки и тяжи, скрепляющие остов современной мировой политики.
Среди этого мнимого хаоса одна из форм человеческого сообщества доказывает свою насущность и начинает главенствовать во всеобщем беспорядочном движении. Она трудится и создает новое. Преобразует все ценности, прибегая к шумным и разрушительным акциям. Только она сумела всплыть наверх вопреки всем случайным стечениям обстоятельств. Никакая классическая теория, философская абстракция или идеологическое построение — ничто не могло ее предугадать. Это мощная сила, на сегодняшний день объемлющая весь земной шар, мнущая его, как тесто, придавая всему новую форму. Имя ей — большое промышленное производство, организованное по капиталистической модели.