В большинстве случаев автор помогает нам разобраться, спихивает ложных героев с котурнов, и надо только вникнуть в строй романа. Но с Шатовым дело обстоит сложнее. Я уже писал, что Достоевский его любит. Шатов недовоплощен в своем христовстве, в своем мышкинстве – и поэтому хватается за «истину», за идею. В мире, созданном Достоевским, это грех. Но идеи Шатова – любимые идеи Достоевского, те самые идеи, за которые хватается сам Достоевский (когда теряет чувство непосредственной близости Христу). Шатов грешит вместе с Достоевским, утверждая «истину» вместо неуловимого Христа. Глазом художника Достоевский видит недовоплощенность, незрелость своего героя, иногда даже подчеркивает ее. Но явное отличие героя от автора – отчасти авторский прием, средство освободиться от читателя, заглядывающего в щелочку, и от ограничений собственного стиля – заговорить громко, возвышенно, вдохновенно. Действие романа построено так, что мы прощаем Шатову его стилистические ошибки и житейские нелепости. Он вознесен на пьедестал невинной жертвы, его благословила любовь Хромоножки. Как не простить ошибки молодости, связанные с гениальными прозрениями (а раз гениальными – это уже сам Достоевский. Кто в романе, кроме него, гений?).

Печать ставрогинщины, которая лежит на идеях Шатова, становится ясной, только если выйти за пределы «Бесов» и сопоставить Шатова с Мышкиным. Рядом с Мышкиным, свободным от всякой одержимости, одержимость национальной идеей обнаруживает себя как та же бесовщина. Но роман «Бесы» этот вывод не подсказывает (только совокупность пяти романов). Благонамеренно-честное сознание Достоевского ослеплено полемикой, и непосредственность Христа знает только перо гения, которое (согласно поговорке) умнее его самого.

СОДЕРЖАНИЕ

Встречи с Достоевским

Направление Достоевского и Толстого

Часть 1. Движение к 60-м годам

Часть 2. Достоевский и Толстой

Эвклидовский и неэвклидовский разум в творчестве Достоевского

Заметки о внутреннем строе романа Достоевского

Неуловимый образ

Антикрасноречие Достоевского в историко-культурной перспективе

Смешной человек и народ-богоносец

Точка безумия в жизни героя Достоевского

«Двойные мысли» у Достоевского

Дети и детское в мире Достоевского

Князь Мышкин

Вокруг исповеди Ставрогина и «Крейцеровой сонаты»

Подступы к пониманию Достоевского в «Розе мира» Даниила Андреева

Открытость бездне

Мышление характерами мыслителей

Григорий Соломонович

Померанц

ОТКРЫТОСТЬ БЕЗДНЕ

ВСТРЕЧИ С ДОСТОЕВСКИМ

Редактор Г. Э. Великовская. Художественный редактор И. С. Лаврентьев. Технические

редакторы Р. Я. Соколова, Е. Л. Воронько. Корректор О. В. Селиванова.

ИВ № 7781

Сдано в набор 26.01.90. Подписано к печати 19.06.90. А 03112. Формат 84х1081/32. Бумага

офс. № 1. Гарнитура «Таймс». Офсетная печать. Усл. печ. л. 20,16. Уч.-изд. л. 21,5. Тираж

10 000 экз. Заказ № 64. Цена 1 р. 60 к. Ордена Дружбы народов издательство «Советский

писатель», 121069, Москва, ул. Воровского, 11. Тульская типография Государственного комитета

СССР по печати, 300600, г. Тула, проспект Ленина, 109.

Померанц Г. С.

П 55

Открытость бездне: Встречи с Достоевским. – М.:

Советский писатель, 1990. – 384 с.

ISBN 5–265–01527–2

«Если бы как-нибудь оказалось... что Христос вне истины и истина вне Христа, то я предпочел бы остаться с Христом вне истины...» Творчество Достоевского постигается как итог борьбы писателя, строящего логические эксперименты, со своим собственным вероисповеданием, как ключ к пониманию трагедий XX века. Автор исследует «точку безумия» героя Достоевского, пути воплощения «идеала Мадонны» и «идеала содомского» (Мышкин, Ставрогин), пытается понять внутренний строй его великих романов, начиная с «Преступления и наказания».

ББК 83 ЗР7