Однако наше суденышко так мало и на нем столько нагружено всякого снаряжения, карбасов, строительных материалов, собак, что повернуться в малице буквально негде. Эта одежда явно не приспособлена для ношения на корабле. Даже сам Вылка, тоже облачившийся было в малицу, скоро сбросил ее и щеголял теперь в кожаной безрукавке, в каких в свое время к нам приходили пленные колчаковские офицеры. Безрукавка эта английской работы и шита, видимо, на людей совершенно иного сложения, нежели новоземельский Калинин, поэтому она у него спускается много ниже колен, как какой-то капот. Вылка производит впечатление очень добродушного и неглупого человека. Его можно обо многом расспросить. В свою очередь, и он тоже не перестает интересоваться всем новым, что видит и слышит.

Когда я, окончательно продрогнув, спустился в темный грохочущий колодец машины, то застал там Вылку. Старший механик с упоением тыкал в различные части машины и объяснял Вылке устройство Болиндера. Голоса Григория Никитыча не было слышно, и я мог с уверенностью сказать, что Вылка не мог понять ни одного слова из его объяснений. Тем не менее Вылка время от времени кивал головой с видом полного понимания. Его внимание главным образом привлекали запальные шары в головках цилиндров. Вероятно, это была единственная деталь в устройстве двигателя, назначение которой для самоеда было ясно по работе с промысловым моторным катером в Белушьей губе.

Госторг завез сюда катера, снабженные нефтяными двигателями, и, надо отдать справедливость, сделал это очень удачно. Маленькие семисильные Болиндеры безотказно работают в самых тяжелых условиях и чрезвычайно нетребовательны к уходу и обслуживанию. Строго говоря, Госторг не привозил сюда катеров, как таковых, привезены были только двигатели, а устанавливалась они уже на месте на обыкновенные большие карбасы. На карбасах для этой цели делались только дополнительные надстройки, чрезвычайно нелепого вида и сомнительного назначения. В общем сооружение как две капли воды походило на то, что построил себе на Колгуеве Жданов.

На одном из таких катеров Вылка и был капитаном. Таким образом он не был чужд и машинной технике. Вообще мне кажется, что то несколько ироническое отношение, которое сквозит в различной мере во всех разговорах русаков о Вылке, не вполне справедливо и скорее является пережитком плохой традиции в отношении к «дикарю».

Большинство соглашалось признать в Вылке художника, и почти никто не хотел относиться к нему всерьез, как к председателю островного совета, носителю высшей власти на Новой Земле. Впрочем, это нисколько не мешало самому Вылке отлично знать себе цену и даже, пожалуй, несколько переоценивать себя. С его представлением о полноте председательской власти мы имели случай прекрасно познакомиться на следующий день, подойдя к Кармакульским островам.

Почти все время от Белушьей губы до Кармакул мы шли в виду новоземельского берега. При условии отсутствия тумана здесь совершенно спокойно можно итти в расстоянии десяти-пятнадцати миль от берега, так как глубины очень велики.

Группа Кармакульских островов расположена около входа в укрытую губу, где стоит старейшее новоземельское поселение Малые Кармакулы, основанное в 1877 году. Но мы не собирались в этот раз заходить в Кармакулы – цель нашего прихода сюда составляли острова, где можно было получить интересную «натуру» для засъемки на фильм птичьих базаров. Для этой цели мы избрали небольшой скалистый остров Базарный, уединенно стоявший в море, в некотором отдалении от остальных островов.

Волнение было настолько сильно, что наш бот трепало как пробку, и капитан решил подойти к островам с подветра, для того чтобы спокойно бросить якорь. Встав в четырех милях от острова Базарного, он предоставил нам добираться до него любыми способами.

Единственным способом передвижения, имевшимся в нашем распоряжении, была шлюпка, и мы решили воспользоваться ею. Впрочем, недостатка в спутниках не было. Наоборот, огорченными оказались те матросы, которым не удалось вместе с нами итти на остров.

Неожиданное осложнение возникло со стрельбой. Дело в том, что для того, чтобы снять тучу птиц с проекцией на небо, необходимо было заставить их взлететь. Сделать это можно был только выстрелами. Поэтому я совершенно спокойно перекинул через плечо свой автомат и набил карманы патронами. Но Вылка весьма решительно заявил, что, по постановлению островного совета, стрельба на птичьих базарах воспрещена для того, чтобы не распугивать птиц.

Блувштейн обозлился и не менее решительно заявил:

– Ну, мне на это наплевать. Ничего не сделается базару от нескольких выстрелов.

Усы у Вылки ощетинились.

– Я говорю, стрелять нельзя.

Чтобы избежать столкновения с местной властью, я решил итти обходным порядком.

– Товарищ Вылка, стрелять птицу на базарах нельзя?

– Нельзя.

– А снимать на базарах кинокартины для центра можно?

– Можно.

– И охотников снимать можно?

– Я так думаю, что можно.

– А среди нас нет никого, кто был бы похож на промышленника. Вы, пожалуй, единственный.

– Не знаю.

– Вы согласитесь сниматься вместо охотника на фильм?

– А почему нет?

– Ну, и отлично, едем… Только, товарищ Вылка, не забудьте взять ружье и патроны. Я думаю, что ведь можно будет разок-другой выстрелить для фильма?

Вылка колебался.

– Ладно, можно, я так думаю, что один раз выстрелить можно.

– Может быть, и два раза можно?

– Я так думаю, што и два раза можно.

– Ну, вот и отлично, поехали.

Но тут снова возникло недоразумение. Вылка, повидимому, решил, что вина его в нарушении запрещения будет меньше, если он станет стрелять из чужого ружья.

– Я свой винтовка брать не стану.

– Ну, стреляйте из дробовки.

– Ты свою возьми.

– Из своей дробовки я и сам стрелять могу.

– Нет, тебе стрелять не можно. Запрещено.

– А вам можно?

– Мне можно.

– Ну, так берите и свою винтовку.

Вылка поколебался еще немного, но все же взял винтовку и один патрон.

– Товарищ Вылка, возьмите хоть обойму, что вы с одним патроном сделаете? Нам, всегда может понадобиться повторить сцену. Ведь нужно же, чтобы вы хорошо вышли на фильме.

Вылка полез в старую наволочку, где у него хранились патроны, и достал еще один. Понадобилось еще четверть часа торговли, чтобы убедить его взять третий патрон. До обоймы так и не доторговались.

Почти час нашу шлюпку кидало и швыряло с волны на волну, несмотря на то, что мы шли вдоль подветренной стороны острова. Весла гребцов то уходили в воду до самых уключин, то едва доставали самым кончиком лопатки до ушедшей далеко вниз пенистой воды. Фонтаны лились нам на спины. Черепанов сидел скрючившись на своих аппаратах, как курица на яйцах, стараясь защитить их от брызгов.

Долго идем вдоль нависших над яростными бурунами прибоя отвесных скал. Высокие серые стены совершенно вертикально поднимаются из бурлящей воды. Вершины их, такие же голые и серые, как облизанное волнами подножие, упираются в тяжелое свинцовое небо. Пристать к острову решительно негде. Одна скала отделилась от острова широкой расселиной, доходящей до самого моря. Узкий пролив перерезал весь остров. Вода в проливе почти совершенно спокойна, и невольно является желание пристать именно здесь. Но пролив сжат такими же отвесными стенами, гладкими, без малейших выступов, какие ограничивают остров со всех сторон.

С наветренной стороны острова как будто выдаются в море узкие длинные гряды, к ним можно было бы пристать. Но стоило нам только выйти из-за защиты острова, как мы увидели всю безнадежность попытки высадиться на наветренной стороне. Прибой тут так необычайно силен, что от нашей шлюпки могли бы остаться мелкие щепки. Едва ли удалось бы кому-нибудь выскочить на остров. Наконец на северо-восточной стороне Базарного мы увидели скалистый уступ, мощными ступенями спускающийся к воде. Благодаря образованной этим уступом косе, прибой здесь не так силен, и можно сделать попытку высадиться.