Таким образом, в Малороссии имел важное значение запутанный вопрос о козацких землях, которыми овладело так называемое шляхетство, как на восточной украйне был запутанный вопрос о башкирских землях. Малороссийское шляхетство, руководясь идеями, бывшими в ходу в высших кругах, было не прочь ввести некоторые гуманные изменения в своем старом кодексе, в Литовском статуте, отменить, например, закон, по которому шляхтич, убивший простого человека, наказывается только отсечением руки и небольшою денежною пенею, ибо «этот закон, – говорится в черниговском наказе, – может быть терпим в Польше, где все бедные, особенно же не приобретшие шляхетского достоинства, стенают под игом порабощения и мучительства». Но относительно купленных им козачьих земель шляхетство просило императрицу утвердить их за ним навсегда, по своей особенной материнской к нему щедрости; какое же постановление по этому предмету будет издано на будущее время, шляхетство обещает его соблюдать.

После переворота, произведенного восстанием Хмельницкого и присоединением Малороссии к Великой России, мы нашли малороссийские города в постоянном, сильном неудовольствии на военное управление, встречались с постоянными жалобами горожан на притеснявшую и обиравшую их козацкую старшину, причем они просили введения к ним великороссийских воевод, хотя, как мы знаем, последние далеко не отличались мягкими и бескорыстными отношениями к управляемому народонаселению. Наказы, привезенные депутатами в комиссию об Уложении, вскрывают перед нами то же печальное состояние малороссийских городов, вскрывают их крайнюю бедность, которая зависела сколько от войскового управления страною, столько же от ее положения, очень невыгодного для торговой деятельности, от господствовавшего изначала в Украйне военно-земледельческого быта с обычным следствием этого господства – неразвитостью в торговом и промышленном отношении, наконец, от характера малороссийского народа, несклонного к торговой деятельности, так что до сих пор большинство торговых людей здесь состоит из великороссиян. Наказы представляют нам малороссийский город отставшим в развитии от великороссийского, представляют такие явления, какие существовали в великороссийских городах в XVII веке.

Как жители великороссийских городов в своих наказах просили об удержании и развитии городского самоуправления, данного Петром Великим, так жители городов малороссийских просят о сохранении у них старинных форм городского самоуправления, известных под именем Магдебургского права, которое бесспорно послужило для Петра Великого образцом при введении городского самоуправления в Великой России. Но одни формы еще ничего не значат. Формы благодетельны и крепки, когда являются результатом самостоятельного внутреннего развития; и на данные извне приносят пользу, если находят достаточное содержание. Бедные малочисленные горожане в Малороссии не могли посредством денег удовлетворять необходимым требованиям государства, должны были удовлетворять им натурою, собственноручною работою, отчего терпели страшную тягость, разорялись окончательно и, чтоб отбыть от тягости, разбегались или закладывались за богатых и сильных людей, отчего оставшимся становилось еще тягостнее, – явления, с которыми мы так хорошо знакомы в великороссийских городах XVII века, явления, необходимые там, где государственные потребности развиваются неодновременно и не в одинаковой степени с экономическим развитием народа, будет ли то общество еще молодое, неразвившееся, как наша Россия XVII и XVIII века, или общество уже одряхлевшее, как Римская империя во время ее распадения.

28 февраля 1768 года Румянцев писал императрице: «Я имел случай с уволенными на время и опять уже отъехавшими некоторыми депутатами видеться и нашел их во всех их развращенных мыслях непременно пребывающих. Скоропадский – всех прочих руководитель, ибо возмечтал выбранным быть гетманом. Часть здесь людей таких, кои слепо сим невежам следуют, немала. Но я осмеливаюсь уверить, что когда токмо таковые и ему подобные, которые очень замечены, останутся без действия и дел, а, напротив, благонамеренные и сею болезнию самовладства и независимости не зараженные вашего и. в-ства милостию отличатся и войдут в чины и дела, правительства ж и служба получат прямые для себя уставы, то и те как великое всегда желание к чинам, особливо к жалованию, имеющие скоро переменят мысли и поступки». Екатерина отвечала: «Что вы пишете о Скоропадском, то весьма справедливо: он здесь ведет себя, как волк, и ни с кем из наших знаться не хочет». Во многих наказах было выражено желание собрать деньги для воздвигнутия памятника Екатерине. Относительно сбора денег на памятник в Малороссии императрица писала Румянцеву: «Если деньги на монумент еще не собраны, то, пожалуй, помешкайте оных собрать, ибо сии издержки народные не нужны, а за доброе их намерение скажите им спасибо пристойным образом».

Румянцев писал о малороссийских депутатах, приезжавших на побывку домой: «Тщеславились они здесь много тем, что лифляндцы им единонамеренны в удерживании старых своих прав и вольностей». В заседании комиссии 2 октября 1767 года депутат эстляндский Вирского Крейса от дворянства Ренненкампф подал представление, чтобы в проекте нового Уложения упомянуто было о эстляндском дворянстве, дабы ему в преимуществах своих в силу их всевысочайше конфирмованных привилегий неотменно остаться. Такое же представление подал депутат лифляндского дворянства Эстницкого уезда Вильбоа: к ним присоединились и другие лифляндские и эстляндские депутаты. Но в заседании 22 ноября депутат любимского дворянства Толмачов представил, что надобно иметь в виду общее благо, и так как Сенату известны недостатки лифляндских и эстляндских прав йот незнания этих особенных прав происходят преступления между пограничными жителями, то необходимо составить общие законы для всех подданных ее и. в-ства. К мнению Толмачова присоединилось чрезвычайно много дворянских депутатов. В заседании 27 ноября депутат новосильского дворянства Шишков произнес такую речь: «Постановляемые ныне законы должны быть в завоеванных губерниях те же самые, которые и у нас будут. Под этим условием я полагаю равенство всех государственных сборов и доходов. Поэтому должность присланных от означенных губерний господ депутатов должна заключаться в том, чтобы к общей всех пользе единодушно с нами стараться рассуждать и думать. Законы же для рижского рыцарства, в XV и XVI веках написанные под титулом „Божиею и папы Николая милостию“, ныне не могут быть его правами, ибо у них нет уже ни стола архиепископского, на который описывались дворянские недвижимые имения, ни такого неприятеля, с которым бы рижское рыцарство могло постановлять войну и мир. Капитуляция, оружием вынужденная, не есть отличная выслуга пленника, но великодушие победителя. Поэтому не сделает ли больше чести означенным губерниям, если они будут называться не завоеванными, но одного с нами общества равными гражданами; а это иначе быть не может как только тогда, когда они будут находиться под одними с нами законами».

Вильбоа возражал и Толмачову, и Шишкову. На мнение первого сказал, что право и привилегии лифляндские вполне соответствуют расположению живущего под ними народа. Доказанное их в продолжение долгого времени сходство с верою, климатом и обычаями этого народа, также непринужденное лифляндских жителей им последование более всего побудили его, Вильбоа, просить, дабы права и привилегии лифляндского дворянства для неизменного их сохранения помещены были в новом Уложении. Потом Вильбоа упомянул о верном соблюдении присяги лифляндцами, что доказано усердною их службою, бездоимочною уплатою податей и несением общих тягостей. Нет нужды, чтобы для всех вообще подданных ее и. в-ства все законы были равные. Относительно мнения Шишкова Вильбоа сказал, что оно более походит на мнение самовластного и не терпящего прекословия учреждения, чем на умеренное и скромное мнение, свойственное собранию депутатов; Шишков особенно заметил привилегию архиепископа Сильвестра 1449 года, начинающуюся словами: «Божиею и папы Николая милостию», и обратил ее в смех, что, может быть, и доставило ему удовольствие; но он не сделал бы этого публично, если б прочел со вниманием 32-ю статью «Наказа» императрицы («Великое благополучие для человека быти в таких обстоятельствах, что, когда страсти его вперяют в него мысли быти злым, он, однако, считает себе за полезное не быти злым»); что сохранение со стороны победителя капитуляции, которая есть договор с двух сторон, более доказывает правосудие государя. Но возражения со стороны русских депутатов не прекратились. Депутат города Романова Демидов заметил, что древних привилегий лифляндских в подлиннике не находится. Кромский депутат от дворянства Похвиснев заявил, что все народы, находящиеся под Российскою державою, должны управляться одинаковыми законами, ибо такое единство содействует славе и могуществу империи. Казанский депутат от дворянства Ясинов сказал: «Ежели кто сверх всякого чаяния при нынешнем столь полезном установлении новых законов пожелает остаться при старых правах, то он как ищущий только себе, а не обществу пользы нарушит должность честного гражданина в отношении своей собратии. Сверх того, весьма странно слышать, что Лифляндия и Эстляндия, так давно уже покоренные под Российскую державу, судятся и поныне чужими правами, установленными от государей, которые до этих областей никакого дела не имеют». На это возражал депутат лифляндского земства фон Блумен: «Многие гг. депутаты представили, чтобы впредь для всех частей этой обширной империи составить одинаковые законы и чтобы для этого лифляндские привилегии не принимать в уважение, как будто без такого уничтожения привилегий всех немецких земель не может быть устроено обещанное новым законодательством благосостояние России. Помянутые господа депутаты посягают на власть премудрой нашей государыни, которая конфирмовала те привилегии, а ныне по изъявленному ими желанию должна их уничтожать, и, так сказать, трогают тех великих императоров, которые прежде их утверждали».