Интерес к плаваниям первой научной субмарины был настолько велик, что заставил директора ВНИРО Викентия Петровича Зайцева сойти со своей административной орбиты и на десять дней обрести полномочия начальника первой научно-исследовательской подводной экспедиции. Кроме того, для участия в испытаниях подводной лодки были приглашены сотрудники ВНИРО — кандидат геолого-минералогических наук Давид Ефимович Гершанович и специалист по тралам инженер Ксенофонт Леонидович Павлов, а из Полярного института кандидат географических наук Олег Николаевич Киселев, хорошо знающий Мурманское побережье Баренцева моря. Для проверки работы приборов решил поехать главный конструктор нашей лаборатории О. Соколов. Итого девять научных сотрудников, то есть вдвое больше против нормального штата. Все же порешили, что десять дней — срок небольшой, как-нибудь перебьемся, тем более что рядом будет сопровождающий корабль с душем и теплыми постелями.

Но в тот момент мы забыли, что кроме нас на белом свете еще существуют корреспонденты, которые умеют заставить потесниться кого угодно и доказать, что и подводная лодка может быть «резиновой».

30 ноября 1958 года пришло известие из порта, где готовилась «Северянка», о завершении переоборудования и готовности лодки к плаваниям.

Мы торопимся, и в Мурманск летим самолетом. Заполярье в Мурманске чувствуется сильно, но определяется не температурой — в Москве мороз был не меньше, — а тем, что дневного света здесь в это время года почти нет и электрическое освещение на улицах чуть ли не круглые сутки.

Высокие красивые дома от подножий скал опускаются к Кольскому заливу, но сейчас он из-за тумана не виден: слишком сильно парит залив — мороз трескучий, а вода — ответвление теплых струй Гольфстрима — не замерзает.

Мы пошли туда, где у одного из причалов, готовая к дальнему броску, приютилась «Северянка».

И вот среди косм тумана, временами разрываемого огнями прожекторов, мы еще издали увидели нашу подводную лодку. Застыв на черной воде, она напоминала неподвижную гигантскую рыбину. В воде лодка сидит глубоко, причал высок, и мы смотрим на нее сверху. Корпус окрашен в стальной цвет, узкая полоска носовой и кормовой палуб черная. На взметнувшейся рубке сверкающая белая надпись — «Северянка». Мы почтительно подошли ближе. С благоговейным и в то же время тревожным чувством мы молча вглядываемся в большую стальную сигару, в которой предстоит провести много дней и ночей.

Было время отлива, и трап, ведущий с причала на лодку, был настолько крут, что спускаться по нему казалось удобнее всего на четвереньках. Но вот мы и несколько прибывших одновременно с нами журналистов вынуждены потесниться: к трапу лихо подкатил грузовик. С него спрыгивают матросы и с видимым удовольствием от физической работы на морозе начинают выгружать мясо — целыми тушами. За мясом следуют разного вида и размера ящики и мешки, тоже с продуктами.

Вдруг где-то внизу, между очень выпуклым бортом лодки и высоким причалом, на котором мы все еще топчемся, раздаются какое-то шипение и характерный треск электросварки. Носовая часть лодки озаряется голубоватыми вспышками: стоя на небольшом плотике, сварщики заканчивают монтаж крепления для подводного светильника.

В общем, суеты нет, но чувствуется напряженная работа людей, торопящихся вовремя подготовить лодку к походу.

На четвереньках мы спускаться не будем: вот веревка, которая должна выполнять роль поручней. Опора, надо сказать, довольно шаткая. Но это все мелочь. Самое важное то, что нам впервые пришлось ступить на ту самую палубу, над которой уже не раз смыкались морские волны и которая скоро опять будет испытывать давление многометрового слоя океанской воды. С палубы поднимаемся по узкому трапику на мостик. Здесь с трудом умещаются четыре человека среднего сложения, и то с риском оступиться в открытое жерло рубочного люка. Он служит входом и выходом.

Рядом с люком толстостенная литая крышка. Когда нужно, она герметически закрывает люк, а сейчас гостеприимно откинута. Вход напоминает глубокий освещенный колодец. По узкому стальному трапу осторожно спускаемся в недра лодки.

Представления о внутреннем устройстве и условиях жизни на лодке у большинства сформировались по книгам Жюля Верна. И в самом деле, как можно забыть описания великого фантаста просторных, изящно меблированных помещений «Наутилуса», машинного отделения двадцати метров в длину, роскошной библиотеки с книжными шкафами из палисандрового дерева, салона-музея с редкостными картинами, скульптурами и коллекциями. Немногочисленный обслуживающий персонал, полная электрификация и автоматизация, комфорт и, наконец, огромные окна в подводный мир — таким остался в памяти таинственный корабль капитана Немо…

Дном колодца, в который мы спустились, служит металлическая палуба центрального поста. Так называется помещение, где сосредоточено управление лодкой. Здесь сразу же изумляет множество различных штурвалов, клавишей, рукояток, вентилей, циферблатов. Агрегатов управления так много, что нет даже маленького свободного участка на стенах. Это царство техники производит на неискушенного человека ошеломляющее впечатление. В растерянности осматриваемся: куда идти дальше? Никаких дверей, вокруг безмолвные механизмы. Из небольших плафонов исходит слабый желтоватый свет; разноцветными огоньками мерцают приборы на щитах…

Вдруг в стене открылась низкая круглая дверь, и в нее протиснулась плотная фигура человека с лукавой физиономией. Это Степан Жовтенко — старший трюмный. «Король воздуха и воды» — так уважительно называют эту персону на лодке. Он отвечает за механизмы погружения и всплытия подводного корабля, его непотопляемость и живучесть. Стихия старшего трюмного — воздух высокого, среднего и низкого давления. Насосы, помпы, компрессоры, вентиляция — вот далеко не полный перечень «королевского» хозяйства.

О Степане Жовтенко мы слышали еще на берегу. Он пять лет служил на подводной лодке. А затем, после демобилизации, вернулся на родной завод в Ставропольском крае. Ремонтировал здесь сельскохозяйственные машины. Хорошо зарабатывал. Но любовь к суровым северным морям оказалась слишком сильной. И когда он узнал из газет, что Советское правительство решило переоборудовать одну из подводных лодок Военно-Морского Флота для ученых, он написал письмо своему бывшему командиру с просьбой «помочь устроиться». Надо было так случиться, что этой лодкой оказалась та самая, на которой Жовтенко служил. Та самая, на которой он знал каждый винтик, каждую царапинку. Но раньше она имела боевой номер и была грозным боевым кораблем, теперь же стала мирным научным судном «Северянкой».

Чтобы прибывшие быстро почувствовали себя на лодке «как дома», Жовтенко начал объяснение устройства «Северянки». Он ободряюще улыбнулся и повел в первый, носовой, отсек.

Тут произошло знакомство «научников» с круглыми герметическими дверями. Жовтенко без кривотолков объяснил, что, открыв очередную дверь и протиснувшись в следующий отсек, следует сразу же закрыть ее и задраить при помощи длинной рукоятки. Впоследствии все к этому привыкли, но вначале каждая такая операция у многих вызывала ощущение, что попали в какую-то жуткую западню. «Как таракан в будильнике», — признался потом один из впечатлительных корреспондентов.

Между тем Степан с невозмутимым видом продолжает «посвящение в подводники»…

Внутренний прочный корпус разделен на семь отсеков. Они сообщаются герметически закрывающимися дверьми, подобными той, из которой так неожиданно появился Жовтенко. В случае пробоины вода заполняет лишь один из отсеков, а в других люди могут продолжать борьбу за живучесть корабля.

Первый отсек раньше определял боевую мощь лодки и назывался торпедным. Под металлической палубой отсека размещены цистерны с пресной водой, топливом и машинным маслом. Сейчас первый отсек стал научным. Место торпедных аппаратов заняли иллюминаторы — наше основное средство для наблюдения за подводным миром. Их три. Два расположены по бортам и наклонены немного вниз. Они служат для обзора по сторонам, а также дна. Третий иллюминатор, над головой, предназначен для наблюдения происходящего вверху. Под ним подвешено оригинальное кресло, а возле бортовых иллюминаторов установлены поворотные сиденья, как у пианистов. Сидя у иллюминаторов, можно делать зарисовки, производить кино- и фотосъемку. Аппаратура для съемок укреплена рядом с каждым иллюминатором на поворотных кронштейнах. Для каждого иллюминатора пришлось прорезать прочный и легкий корпуса лодки, а затем соединить оба отверстия расширяющимся наружу раструбом, обеспечивающим необходимый обзор. Около иллюминаторов в нишах, проделанных в легком корпусе, установлены сильные прожекторы ближнего и дальнего освещения. Во избежание перегрева во время работы лампы прожекторов свободно омываются водой. Силу света прожекторов можно регулировать реостатами.