COUX OM PAX[89]

Мрачен, неуютен и загадочен дом старого Вецио. И самое таинственное помещение этого дома — подземная базилика. Вытянутая в длину, она разделялась на три галереи двумя рядами толстых, массивных колонн из черного африканского мрамора. Самым примечательным в ней была драгоценная позолота квадратов пола и мраморных плит черного, красного и желтого цвета. На черном фоне стен красовались фрески с изображением людей, животных и чудовищ, скопированных со знаменитой доски Изиды.[90]

Сторона базилики, расположенная напротив главного входа, представляла собой амфитеатр с мраморными ступенями, окруженными перилами. Два громадных сфинкса, казалось, сторожили вход в святилище, в самом центре которого находился высокий стол. По обеим сторонам от него стояли два обелиска из сиенского и египетского мрамора, исписанные с низу до верху иероглифами. На заднем плане амфитеатра виднелся храмик, перед, которым горело несколько ламп. Храмик был прикрыт лазоревой занавесью. На нем были начертаны таинственные символы и знаки. Во всем этом было что-то величественное и вместе с тем таинственное. На самом видном месте большими золотыми буквами было начертано следующее: «Я тот, кто был, есть и будет. Никто из смертных не поднимет завесы, скрывающей меня».

Справа от храмика, над святилищем находился позолоченный престол, украшенный драгоценными камнями, а вокруг него семь кресел и столько же скамеек. Эта часть базилики была ярко освещена. Все остальное пространство находилось несколько в тени. Там собиралась толпа, разнородная по положению, полу и возрасту. На головах мужчин были миртовые венки, а женщин — покрывала.

На золотом троне восседал верховный жрец или иерофант. Он был в белой, как снег, льняной тунике, спускавшейся до самых ног. Поверх туники был одет великолепный пурпурный плащ, подбитый горностаем. Голову верховного жреца увенчивала шапка, украшенная золотой нитью. В руках он держал скипетр из слоновой кости. На груди сияло судное слово,[91] окаймленное драгоценными камнями, на лоб спускалось белое покрывало, усыпанное звездами и серебряными блестками, искрившимися при ярком свете, озаряя лицо жреца ослепительным сиянием.

По правую и левую руку верховного жреца в ритуальных креслах сидело шестеро непосредственно ему подчиненных жрецов: иерофоры, иеростаги и иерострофы. Лица их были закрыты черными покрывалами.[92] Чины и должности жрецов обозначались разным цветом мантий, священных повязок вокруг головы и находившимися в их руках разнообразными предметами, каждый из которых имел определенное символическое значение. Первый, сидевший с правой стороны от великого иерофанта, был облачен в мантию лазурного цвета, усыпанную золотыми звездами, с золотого цвета повязкой на лбу. В руках он держал небольшой зажженный факел. Мантия и повязка второго были черного цвета. В руках он держал урну, покрытую черным флером. Третий, в мантии и повязке пурпурного цвета, держал меч и скипетр из слоновой кости с символической рукой Правосудия. На его шее виднелась золотая цепь с крупным сапфиром в центре, на котором было вырезано изображение Истины. Четвертый, облаченный в фиолетовые цвета, держал в руках пальмовую ветвь. Лицо его было скрыто под маской, изображавшей голову шакала — воплощение бога Анубиса.[93] Пятый был тщательно закутан в простую льняную одежду белого цвета и держал в руках коноп — ритуальный сосуд из глины, сделанный в форме яйца, вокруг которого обвилась змея. Шестой облачился в зеленую мантию, его ритуальными предметами являлись сосуд, по форме напоминающий сосок и решето. Седьмое кресло пустовало.

Жрецы, сидевшие на скамейках, были одеты совсем просто, в льняные туники, с оливковыми ветвями на головах. Лица их были открыты, а вместо обуви ноги были обернуты листьями египетского папируса. Ритуальные предметы у них были одни и те же: священные письмена, курильницы, пальмовые ветви и многое другое, требуемое для священных обрядов.

Трудно себе представить что-либо более величественное и ослепительное, чем эта роскошная и богатая базилика, скрытая в недрах земли, куда можно было проникнуть исключительно по темным и извилистым лестницам и пройдя через замысловатый лабиринт коридоров. Базилика, на строительство которой не пожалели золота, серебра и мрамора, кроме того освещалась сотнями факелов, так что зрелище, открывавшееся перед глазами новообращенного после изнурительного блуждания в потемках, поражало своим великолепием. Там все было рассчитано на то, чтобы воздействовать на человеческую психику и воображение. Массивные колонны и таинственные обелиски, испещренные иероглифами, величавая и странная красота сфинксов, храмики и святилище с надписями непонятными и загадочными. Ко всему этому следует прибавить ослепительно яркий свет, отражавшийся от золотых и серебряный изделий и драгоценных камней, струившийся к потолку из серебряных курильниц фимиам, упоительные испарения из шестнадцати священных снадобий, так называемых мистических кифи, струящихся из жертвенника, неизвестно откуда лившаяся музыка.

Под звуки этой прекрасной, мелодичной музыки присутствующие пели гимн со странными непонятными словами. Когда они замолчали, мелодия из величественной вдруг превратилась в жалобную, полную скорби, будто слышались где-то стоны и рыдания угнетенного народа, свет факелов постепенно тускнел, пока они не погасли окончательно. Громадная базилика с ее высоким мрачным сводом теперь освещалась лишь слабыми огоньками ламп и единственным факелом, находившимся у жреца в мантии лазурного цвета, который обходил помещение кругом. Но вот жрец и последний факел опустил в урну, и в базилике воцарился мрак, словно в склепе. Свет едва мерцавшей лампы совершенно терялся в необъятных просторах огромного зала. Всех присутствующих охватил ужас, они едва дышали, минута за минутой проходили в гробовом молчании. Вдруг факел вновь показался из урны и тут же, как по команде, базилика вновь озарилась светом множества факелов, послышалась веселая музыка, присутствующие пустились в пляс: началась священная оргия, прославлявшая таинство первоначальной церемонии.

Вдруг по приказу верховного жреца иеростаг в маске Анубиса повелительно взмахнул рукой, подавая непосвященным знак удалиться. Главные двери немедленно отворились, и когда толпа вышла, закрылись словно сами собой.

В базилике остались лишь жрецы и избранные. После недолгого молчания глава жрецов сказал:

— Я намерен сообщить избранным сведения огромной важности и поэтому удалил непосвященных. Слушайте же и молчите. Вы только что прославляли жизнь, страдания и смерть Бога. Вы воспевали воскресшего и поклонялись ему, как посланнику небес возобновленного мира. Знайте же, избранные, что народы уже ждут этого бога — победителя смерти. Пророчества не замедлят осуществиться. С востока явится тот, перед лицом которого исчезнут презренные боги греческого и латинского Запада. Вот в чем заключается тайна будущего. Пусть каждый из посвященных вникнет в смысл этой великой тайны и сохранит его для самого себя, не передавая непосвященным… Теперь, когда я сообщил вам то, что не должно выйти за пределы нашего круга, можете отворить малые двери и ввести по святителя и желающего посвятиться.

Через маленькие двери, совершенно незаметные на фоне стены амфитеатра, в базилику вошли два человека. Один из них был одет во все черное, с повязкой огненного цвета на голове, ничем не закрытым, очень красивым, но строгим лицом, словно выточенным из холодного мрамора, и неуловимо напоминавшим сфинксов — хранителей амфитеатра. Лицо второго тоже было открыто, но об этом можно было только пожалеть, поскольку ему было далеко до серьезности и красоты его напарника — оно было пошло, бессмысленно и искажено страхом. С лица его капал холодный пот, всклоченные волосы, словно с испуга, стояли дыбом, он весь дрожал, будто только что избежал самой страшной опасности, какую только можно себе представить. Одежда его состояла из звериных шкур, что было ему очень к лицу, поскольку у него, действительно, был дикий, отвратительный вид.