В комнату стремглав влетела кошка. Шерсть дыбом, хвост трубой, глаза горят. Впадает она порой в это дикое, первобытное состояние, особенно когда на улице дерутся коты.
В эти мгновенья лучше ей под лапу не попадаться — порвет не задумываясь. Однажды соседский пес подвернулся нашей кошечке. Она спикировала на него с дивана с диким шипением, сбила с ног, перепугала до полусмерти и пса, и меня, и соседку.
Кошка с разбегу пролетела по дивану и притормозила у меня на столе. Я искренне испугалась за хохлатого, сидящего у меня на плече, вдруг и кошка увидела попугая. Она как-то сразу замерла и подобралась. Попугай сидел неподвижно, но кошачьи глаза стали округляться от ужаса, уши медленно-медленно прижимались к голове, однако она как завороженная, продолжала неотрывно смотреть на птицу.
В этой жизни кошка боялась только водопроводчика. Это был младенческий кошачий страх перед большими и сильными. Кошка родилась у знакомых на даче поздним вечером, и хозяин решил утопить котят утром. Но кошачья мама, умная оказалась зверюга, сныкала, то есть спрятала, детенышей. Как ни искали хозяева, котят найти им не удалось- Кошачья мама показала их людям лишь в полуторамесячном возрасте. Вот от этих младенческих страхов перед теми, кто ходит в тяжелых сапогах, кошке так и не удалось оправиться. Однако водопроводчик не часто баловал нас своими визитами, так что животина чувствовала себя вполне вольготно.
И вот теперь у кошки появился еще один объект, почему-то вызывающий страх. Я с удивлением наблюдала, как ужас постепенно заливал кошачьи глаза, словно газировка заполняла стакан. Это было странна. Через минуту кошку со стола сдуло. Она стартовала так, что часть моих бумаг оказалась на полу. А вот попугай по-прежнему хранил полную невозмутимость.
И что бы это значило?
Братья эвенки Чучанча и Чекарен из рода Шаня-гирь, дети тунгуса Подыги, находились в момент катастрофы в чуме, расположенном чуть дальше от эпицентра, чем жилище Акулины. Их чум находился на расстоянии около 40 км от места взрыва. Согласно И. М. Суслову (1967), братья рассказали следующее.
Вдруг проснулись сразу оба: кто-то нас толкал. Услышали мы свист и почуяли сильный ветер. Чекарен еще крикнул мне: «Слышишь, как много гоголей летает или крохалей?» Мы были ведь еще в чуме, и нам не видно было, что делается в лесу. Вдруг меня кто-то опять толкнул, да так сильно, что я ударился головой о чумовый шест и упал потом на горячие угли в очаге. Я испугался. Чекарен тоже испугался, схватился за шест… За чумом был какой-то шум, слышно было, как лесины падали. Вылезли мы с Чекареном из мешков и уже хотели выскочить из чума, но вдруг очень сильно ударил гром. Это был первый удар. Земля стала дергаться и качаться, сильный ветер ударил в чум и повалил его. Меня крепко придавило шестами, но голова моя не была покрыта, потому что зллюн задрался. Тут я увидел страшное диво: лесины падают, хвоя на них горит, сушняк на земле горит, мох олений горит. Дым кругом, глазам больно, жарко, очень жарко, сгореть можно. Вдруг над горой, где уже упал лес, стало сильно светло, и, как бы тебе сказать, будто второе солнце появилось, русские сказали бы: вдруг неожиданно блеснуло, глазам больно стало, и я даже закрыл их. Похоже было на то, что русские называют — молния. И сразу же был агдылян, сильный гром. Это был второй удар. Утро было солнечное, туч не было, наше солнце светило ярко, как всегда, а тут появилось второе солнце! С трудом мы с Чекареном вылезли из-под шестов и эллюна.
После этого мы увидели, будто вверху, но уже на другом месте, опять сверкнуло, и сделался сильный гром. Это был третий удар. Налетел на нас ветер, с ног сбил, о поваленную лесину ударил. Следили мы за падающими деревьями, видели, как ломались вершины их, на пожар смотрели. Вдруг Чекарен закричал: «Смотри вверх» — и показал рукой. Посмотрел я туда и опять увидел молнию, блеснула она и опять ударила, агдылян сделала…
В этом рассказе следует обратить особое внимание на два факта. После первого толчка братья услышали свист. Они запомнили его, поскольку решили, что это гигантская стая птиц крыльями рассекает воздух, — это раз. Источник слепящего света они определили похожим на молнию — это два.
Первый факт говорит о том, что мы имеем дело с электрофонным болидом, то есть крупным и ярким метеоритом, появление которого сопровождается звуками. Природа этих звуков до сих пор до конца не ясна. Их умудряются слышать на расстоянии от 10 до 400 км от траектории полета метеорита. Порой они слышны до появления самого метеорита. Звуки напоминают: свист, шелест, шум перепуганных гусей и журавлей, ураган в лесу, кипение чайника, приближающийся поезд, треск разрываемой материи, звук ломающейся ветки дерева. Что интересно, эти звуки не приходят по воздуху, их рождает земля. Возможная причина— истечение электричества с земных предметов. Это говорит о том, что метеорит несет на себе электрический заряд и его заряд «ощущает» земля.
А второй факт упрямо наводит на мысль, что и источник излучения Тунгусской катастрофы тоже как-то связан с электричеством, вернее, с электрическим разрядом.
Думаю, под Тунгуской не обошлось без электричества!
Начальную часть последовательности событий со слов Чучанчи можно представить так: толчок, ветер, более сильный толчок, от которого Чучанча упал в очаг, падающие деревья, звук грома, еще один толчок, ураган, падающие горящие деревья, вспышка света, звук грома…
И. М. Суслов записал и еще один интересный нам рассказ тунгусов, попавших в зону поражения. Их чум находился еще на 10 км дальше от эпицентра, чем чум братьев. Старик Улькиго — сын Люрбумана, из рода Шанягирь, описал все случившееся в момент катастрофы с его семьей так.
Чум моего отца Люрбумана стоял на берегу реки Чамба, недалеко от ее устья, В чуме жили отец мой, я с женой и четверо наших детей. Вдруг рано утром собаки завыли, дети заплакали. Жена, я и старик проснулись и диво увидели, слушать стали, кто-то стал стучать в землю под нами, качать чум. Выскочил я из мешка и одеваться стал, вдруг кто-то сильно толкнул землю. Я упал и закричал, ребята закричали, заплакали, выскочили из спальных мешков. Маленько ранее кто-то шибко стрелял из ружей. Старик Люрбуман говорил, однако-то, у ручья Чугрима скала упала. Вдруг опять кто-то будто в землю ударил, стукнул шибко, в чуме с шеста медный чайник упал, и кто-то ангарский гром сделал. Оделся я скоро и выбежал из чума. Утро было солнечное, безоблачное, жарко! Стал смотреть я вверх, на гору Лакуру, Вдруг ка небе шибко сверкнуло, и ударил гром, Я испугался и упал. Гляжу, ветер лесины роняет, на земле огонь сушняк палит. Слышу, шум где-то. Вскочил я на ноги, вижу, бегут к Катанге два сохатых с теленком и два оленя. Страшно стало, пошел я к своему чуму, В это время налетел Учир (ураган. — И. С.), схватил эллюн {покрышка чума. — И. С.) и бросил к речке, остался только дюкча (остов. — И. С.). Около него сидели на поваленной лесине мой старик, жена моя и челядишки (ребятишки. — И. С.).
Смотрим мы в ту сторону, где солнце спит (то есть на север. — И. С.). Там диво какое-то делается, кто-то там опять будто стучит. В стороне речки Кимчу — дым большой, тайга горит, жар оттуда идет сильный. Вдруг где-то далеко, где речка Чункукан, в той стороне опять гром сильно стукнул, и там поднялся дым.
Пошел я посмотреть ту сторону, откуда звери бежали и жар шел. Там увидел я страшное диво. Тайга вся упала, много лесин на земле горело, трава сухая, сучки горели, листья на лесу все засохли. Было очень жарко, много дыма, глаза выедал дым, совсем смотреть нельзя было. Совсем испугался я и побежал назад к Чамбе, к нашему чуму. Рассказал я отцу все, что видел, он испугался и умер. В тот же день мы его похоронили по нашей тунгусской вере.