— Ты почему молчишь? — нетерпеливо спросил Маковец.

— А что говорить? Что это было бы бессмысленно с твоей стороны? Они наверняка уже взрывчатку вытащили.

— Откуда ты знаешь? Для этого лужен пиротехник. Где они его найдут? А Пашек мне не нравится... — неожиданно сказал Маковец. — Эти его речи...

— Я тоже его не выношу. Как начнет говорить, что мы должны были сдаться, тогда ребята были бы живы... Потом принимается утверждать, что Биттнер не сбежал, что он пошел за подкреплением...

— Биттнеру я никогда не верил. Он наполовину судетский немец и гулял с дочкой функционера судето-немецкой партии. Они даже собирались пожениться. И чтобы он пошел за помощью?..

— Мне тоже что-то не верится, — поддержал его Юречка. — Наверняка он воспользовался предлогом, чтобы сбежать, сообразив, что иначе ему плохо придется.

Они замолчали. Пламя от догоравших шпал по-прежнему освещало луг и деревья вдоль шоссе. Сырой воздух был пропитан гарью.

— Ты мне не ответил, — через минуту проговорил Маковец.

Он стиснул зубы, чтобы не застонать, — такой сильной была боль. Будто зверь какой терзал его внутренности. Иногда боль ослабевала, и тогда казалось, что зверь набирает силы для следующего нападения. Он уже не верил, что у него только ребра раздроблены.

— Ну так что? — спросил шепотом Маковец.

— Дался тебе этот мост!

— Если поднять его на воздух...

— Ерунда! — резко оборвал его Юречка и подумал: «Пожалуй, у Маковеца действительно жар. Как будто у нас других забот нет. Сейчас надо думать о спасении...»

— Заряд остался... Может, и бикфордов шнур на месте... Они наверняка ждут утра... Ящик у правого столба... Ты знаешь... Можно даже сигаретой... Охрана на мосту и не увидит... И вдруг — взрыв...

— У тебя жар! Это же немыслимо!

Маковец резко повернулся, хотел сказать Юречке, что тот просто трус, но боль снова усилилась. Чтобы не закричать, он закусил губу. Был бы здесь врач, он бы дал ему морфий... Но почему именно он? Почему? И в двух шагах от дома! Будто дьявол пырнул его своим раскаленным мечом. Сквозная рана! Ерунда! По выражению их лиц было видно, что это не так.

— Мы не выполнили важное задание, — произнес Маковец, когда боль утихла.

— Мы не только его не выполнили... — зло отрезал Юречка.

— Но почему ты не хочешь сделать хотя бы это?

— Что я не хочу сделать?

— Взорвать мост.

— Ты совсем рехнулся!

— Могли бы попробовать... Потом будете жалеть... Ничего не сделали! Ничего!

— Ты говоришь глупости, — решительно заявил Юречка и положил ладонь на лоб Маковеца.

Жар — плохой признак. Может, рана тяжелее, чем они думали? У Стейскала должна быть аптечка. Что помогает при горячке?

— Ну что, решился? — спросил Маковец, глядя на Юречку горящими глазами.

— Мы не имеем права рисковать. Нас и так мало.

На улице громко закашлял Пашек. Стейскал беспокойно дернулся и что-то сказал, наверное во сне. Из спальни доносились тихие голоса. Женщины не спали. Шпалы совсем догорели. Шоссе и деревья вдоль обочины поглотила тьма. Все было нереальным, фантастическим, как в приключенческом фильме.

— Взорвать мост! — шептал Маковец.

Юречке очень не хотелось идти куда-то ночью. Господи, и что ему взбрело в голову? Именно сейчас, когда уже близится рассвет...

Но Маковец не мог расстаться с мыслью о взрыве моста. В его разгоряченном воображении мост приобретал все большее значение.

— Завтра нас освободят. Сюда наверняка придут солдаты, — как заклинание твердил Юречка. — Солдаты придут утром, и мост им понадобится. Иначе как они попадут в Шлукнов?

— Мост нужно уничтожить! — Эта фраза прозвучала как приказ.

— Опять ты за свое! — взорвался Юречка, потому что упрямство Маковеца стало его раздражать. — Тебе недостаточно, что там остался Пивонька?

Дремавший за столом Гентшель встал, потянулся зевая и подошел к ним.

— Значит, мост, — медленно произнес он. — А почему бы и не попробовать?

— Потому что это бессмысленно! — выкрикнул Юречка.

— Я все слышал. Это не так уж сложно. Мне доводилось работать с подрывниками.

— Теперь еще и вы! — окончательно разозлился Юречка.

Гентшель, подошел к окну и выглянул на улицу:

— Дождь кончился. Скоро прояснится, и к утру будет туман. Хороший, густой туман.

— Откуда вы знаете? — удивился Юречка.

— Я живу здесь всю жизнь.,

— Мост... — прошептал Маковец,

— Хорошо-хорошо, мы взорвем его. Вокруг пока спокойно, ночь темная, в лесу нас никто не заметит. Чего же еще желать? — обернулся Гентшель к Юречке.

— У правого столба... Достаточно зажженной сигареты... — еле слышно шептал Маковец.

— Идиотизм какой-то! — устало проговорил Юречка.

Ему не хотелось выходить из дома. Если кто-нибудь уйдет, для защитников станции это будет ощутимой потерей. Нужно думать о том, как бы до наступления утра уйти отсюда всем, пока к немцам не подошла помощь и они не начали атаку. Взрыв моста хода событий не изменит. Пригонят арестованных чехов, и мост быстро восстановят.

— Это и твоя вина, — сказал Маковец.

— Да-да, моя! Все по моей вине! — закричал Юречка, — Но спичек-то не оказалось у тебя!..

— Тише, — предостерег их Гентшель. — Все, что, вы здесь говорите, слышно на улице.

— Ладно, если это моя вина, то я взорву этот проклятый мост, — заявил молодой таможенник.

— Возьмем только пистолеты и несколько гранат, — сказал Гентшель.

— Вы... вы это серьезно? — ужаснулся Юречка. Он взглянул на дверь, за которой находилась Ганка с матерью, потом махнул рукой: — Ладно, была не была!

— Спасибо, — прошептал Маковец. — Мне даже легче стало.

Юречка и Гентшель вышли из дома, подошли к Пашеку:

— Пан старший вахмистр, мы хотим пойти к мосту. Вдруг там осталось взрывное устройство?

— Вздор! — оборвал их Пашек. — Никуда вы не пойдете. Я за вас отвечаю.

— Мост действительно нужно взорвать, — возразил Гентшель. — Следовало это сделать еще днем.

Пашек собирался ответить, чтобы этот большевик не лез куда не надо, но потом сообразил, что тот прав. Взрыв моста был одним из заданий отряда. Если бы его удалось выполнить, пусть даже сегодня, отряд и его командир в известном смысле реабилитировали бы себя. Никто бы уже не вспомнил об их бесславном отступлении.

— Идите, ребята, — решительно произнес он. — Будьте внимательны! Если услышите стрельбу, сразу возвращайтесь.

— А я считаю, что это идиотизм, — не сдавался Юречка.

Они медленно двинулись вдоль железнодорожной насыпи к лесу. Мокрая земля противно чавкала под ногами. Гентшель шел первым. Они часто останавливались, прислушивались. Где-то ухала сова, и ее зловещий крик разносился по всему лесу. На опушке вражеского патруля не было. У немцев, видно, не так много людей, чтобы выставить охрану повсюду. Они, наверное, выделили часовых только на шоссе, ведущее в Румбурк. И Юречка подумал, что уйти со станции было бы несложно. Надо только убедить Пашека. А Маковеца они понесут на носилках.

Гентшель по-прежнему шел впереди. Шагали они легко, умело обходя густые заросли, без труда отыскивая тропу между высоких деревьев. Неожиданно раздался подозрительный шум. Какие-то люди шли вдоль опушки, тихо переговариваясь между собой по-немецки.

— Они патрулируют опушку, — прошептал Гентшель,— Но пройти все-таки можно.

Они шли лесом, пока не выбрались к речке. Она-то и должна была вывести их прямо к мосту. Видимость была неважной, поэтому приходилось держаться почти вплотную друг к другу. Временами ноги проваливались в трясину. Речка становилась все шире, а там, где она вышла из берегов, образовались небольшие озерки.

Заросли поредели. Со стороны шоссе доносились шаги и приглушенные голоса. Там тоже ходил патруль. В темноте мелькали огоньки сигарет. Вдалеке темнело что-то похожее на грузовик, возле него толпились люди. Раздался звон стекла — очевидно, орднеры подкреплялись. У моста стояли двое часовых.