Он наугад открыл книгу, ткнул пальцем и прочитал:

— «…Таким образом первоначальная тема расширилась до чудовищных размеров»… Понятно?

— М-да, — сказал Филипп Марленович и прошелся взад-вперед по паркету; паркет квакал. — Молодец старик Шпенглер, неоднозначно высказался… Значит, первоначальная тема… напомни мне, где это?

Потапов расправил карту и нашел нужную отметку.

— Вот здесь. Только будь осторожен, чтобы не получилось, как в прошлый раз.

— В прошлый раз подвели собаки.

— Собаки срезонировали, когда ты уронил пассатижи.

— Ладно, буду осторожней, — пробурчал Филипп Марленович. — Сейчас надену треники — и поедем.

10

Крутоджиповые ребята не обманули Марчелло: промчавшись по начинающим пустеть улицам, они меньше, чем через пять минут, затормозили у ресторана, залитого наглым неоновым светом. Да, дорогие мои, это раньше для таких мест были в цене названия, вроде: «Лунная рапсодия», «Волшебный замок» или «Романтический уголок». Теперь в моду вошли другие: «Поношенный лапоть», «Дырка от бублика», «Логово разбойников»… Так вот, кабак, куда причалил джип, назывался и вовсе шикарно для своей эпохи: «Подонки и шлюхи».

Оценив вызывающий тон и высокий уровень заведения, Марчелло сказал:

— Ребята, в такие кабаки я не хожу, у меня для них карман мелкий.

— Да ты не *! — успокоил один из сопровождавших, — Сегодня гуляем без бабла. Потерянный поляну накрыл.

Пока Марчелло размышлял над услышанным, вся компания вошла внутрь, и еще один братан пояснил:

— Только смотри, не крякни ему, что он — Потерянный, башку снесет. Тебе он — Кирилл Петрович. Догнал?

— Вроде догнал… — несколько растерянно сказал Марчелло.

Внутри был ресторан как ресторан. Столы полумесяцем окружали эстраду; над столами чокались и жевали. На эстраде что-то алчно кричала пиратская команда с гитарами. Солидные гости обретались в VIP-загончиках за ажурными перегородками, увитыми пластмассовым плющом. Спутники увлекли Марчелло в дальний угол, где за плющом сидели несколько человек, будто клонированные с тех, что приехали в джипе. Марчелло хотел было тихо поинтересоваться у ближайшего разбойника, где здесь этот… Кирилл Петрович, но сам тут же понял.

В центре собрания, словно Христос на Тайной вечере, сидела фигура вроде бы такая же, как все прочие — тоже в черном и с черной барсеткой, лежащей возле тарелки на скатерти. Но нет! Главаризм все-таки выдавал себя более развязной позой и глазами желтыми, как у волка. Только полный дурак не догадался бы, что желтоглазый — это и есть тот самый Потерянный… то есть, пардон, Кирилл Петрович.

Перед Потерянным на блюде стояла жареная утка, похожая на маленького голого человечка; перед прочими — яства попроще.

Увидев вновь прибывших, желтоглазый произнес с развязностью, являющейся в этом мире привилегией начальства:

— Ба! Вот и они! Можно я ничего не буду говорить?

Спутники Марчелло слегка смутились, потом тот, что рекомендовал называть Потерянного Кириллом Петровичем, сказал: — Да мы, Петрович, Клеща ждали.

Желтые глаза обежали всех маячивших перед ним.

— И где же он?

— Не знаем. * куда-то.

— А вы его долго ждали?

— Ждали, Петрович. Как последние лохи ждали.

Взгляд Потерянного остановился на Марчелло.

— А это кто?

— Это, Петрович, сюрприз.

— Вот этот додик?

— Ага. Это не додик. Это соловей.

Марчелло на всякий случай сделал лицо наивное, как у морского конька.

— Поет, что ли? — слегка поморщился Потерянный. — Тут этих соловьев — как грязи.

Он без особого дружелюбия посмотрел в ту сторону, откуда задушевно-блатными голосами сотрясали воздух гитарилы.

— Не поет, Петрович. Травит фуфло всякое. Врет, как телевидение.

Желтые глаза совсем замерли на Марчелло, и тому вдруг стало неуютно, словно лысому под дождем.

— Ну, че застыли? — наконец снова подал голос Потерянный, съезжая взглядом с Марчелло. — Сели, налили!

Стоявшие радостно задвигались, рассаживаясь за столом, уставленным подлинными грузинскими винами Московского винзавода. Марчелло оказался рядом с желтоглазым, для которого он, собственно, и был доставлен. Чья-то рука, обилие перстней на пальцах которой слегка напоминало кастет, наполнила бокал возле гостя. Желтоглазый налил себе сам и задал вполне законный вопрос:

— Тебя как зовут?

Марчелло хотел ответить, что его зовут Марчелло, но догадался, что выпендриваться надо в других местах. Вроде «Рогатого Пегаса». Поэтому он честно признался:

— Костя. Можно — Костик.

И мы теперь тоже будем называть его этим именем.

— А я — Кирилл Петрович, — сказал желтоглазый.

— Чем занимаешься, Костик?

— Я востоковед-филолог.

— Как? — удивился желтоглазый. — Надо же, без хорошей закуски не выговоришь. Давай дернем. Ты даже не представляешь, как удачно попал, по ‘л? На самое веселье.

— А за что пить будем? — осведомился Костик, понемногу осваиваясь в новой обстановке.

— День рождения у меня, по ‘л?

Костик кивнул.

— Поздравляю.

— Давай за это выпьем.

— Да я за рулем, — замялся Костик. — У меня там машина осталась… А я уже в одном месте слегка принял на грудь…

— Если у тебя в жизни все проблемы будут такими, то у тебя и умереть не получится… А что — хорошая у тебя тачка? — поинтересовался Потерянный.

— Ревет как гоночный автомобиль, но едет гораздо медленнее.

— Тем более! Кому ты на такой нужен! Давай выпьем за меня. А поймают менты — сунешь им сотню зеленых, сейчас демократия, по ‘л?

У Костика в кармане давно не бывало сотни зеленых, тем не менее, он согласно кивнул:

— По‘л.

— Вот это уже лучше.

Рука Потерянного подняла бокал. Костику пришлось сделать то же самое со своим.

— Так ты, значит, по восточным… — задумчиво проговорил хозяин стола. — А как будет: «Твое здоровье!» по-папуасски?

Костик усмехнулся. Таким простым приемчиком его не срежешь — Это смотря сколько налить, Кирилл Петрович.

— Да, — сказал Потерянный, — Правду сказали: тебя за язык не поймаешь.

— Га-га-га! — отозвались прочие застольщики.

Потерянный поднес бокал к губам. Костик тоже послушно глотнул и поперхнулся.

— Это что?

— Как что? — удивился Потерянный. — Вискарь. Самый лучший. Ирландский.

— Сильно! — сказал Костик, опустив бокал на стол.

— Смотри, это дело опасное! — предупредил Потерянный. — Сначала пить бросишь, потом еще что-нибудь бросишь…

За столом снова загагакали.

— Ну вот, — огорчился Потерянный. — Опять я всех развлекаю. А говорили — ты среди нас самый большой шутник, — он приобнял Костика за плечи, словно добрый и умный начальник из советского фильма. — Где же твои шутки?

— Шутить можно по-разному, — отозвался Костик.

— Один мой знакомый, Гена Плошкин, сидел как-то с женой в ресторане в Турции. К нему подошли два местных человека и предложили продать жену за две тысячи долларов. Гена решил, что ребята шутят, и в ответ тоже пошутил: мол, он сам ее купил за две с половиной, поэтому дешевле трех тысяч не отдаст, а кроме того, никакую сделку серьезно не рассматривает, если к ней не приложена пара бутылок хорошего коньяку. Через некоторое время Гена отлучился в туалет, а когда вернулся, то обнаружил на столике три тысячи зеленых и две бутылки «Камю», а жена исчезла.

— Надо же, чего не бывает! Полный дизайн! — восхитился историей Потерянный. — Давай тоже с тобой вмажем коньячку. Самого лучшего. Дагестанского.

— А можно ли коньяк с виски мешать? — усомнился Костик.

— А кто запретил? — удивился желтоглазый. — Мне надо расслабитья до основания, я сегодня совершенно на выдохе, по’л? А тебе разве не надо расслабиться? Или у вас, на Востоке, другие способы?

— Да нет, на Востоке тоже выпивают, — успокоил Костик. — Однажды я сидел в Ташкенте на банкете рядом с муллой. Гляжу: мулла все наливает себе и наливает. «Как же так, говорю, товарищ мулла, пророк Мухаммед ведь запретил алкоголь!» А он — мне: «Ти знаиш, чито пророк сказал? Пророк сказал: в адын капля вина сидит шайтан!». Тут он сунул палец в стакан, вынул его — на пальце висит капля водки. Стряхнул ее подальше: «Вот он, этот капля! Теперь шайтан в мой бокал нет!».