— Не пыли! Я тоже за наколки отвечаю! — возмутился Потерянный.
— Ну, смотри! — с деланной веселостью сказал тот, кого Потерянный назвал Зубилом. — Лучше сдай рога, а то на тебя обиду кинут.
Потерянный брякнулся на стул, чуть не лопаясь от злобы и подозрительно косясь во все стороны.
— Чую: буксы горят… Может, рвать надо?.. Ну-ка, — обратился он к Костику, — нажми еще сазану.
Костик повиновался. Сначала шли нормальные гудки, а потом милый женский голос сообщил, что абонент временно не абонент.
— Отключил телефон.
— Кто?
— Сазан, — сказал Костик, стреляя глазами в зал и выискивая Штопора.
— С чего бы это, а, фуфлогон? — спросил Потерянный, сузив волчьи глаза. — С чего бы ему телефон отключить? А может, ты фуфлом кривишь?
Вы женщину когда-нибудь ревновали? Тогда все кажется подозрительным: что она ни скажет, что ни сделает. Кирилл Петрович ощущал в этот момент примерно то же самое, но только в отношении всех окружающих сразу.
— Ну, где твой сазан?
— Придет, куда денется! — нервно ответил Костик.
Его больше интересовал другой вопрос: где все-таки Штопор? Правда, он догадывался, что этот страшный человек где-то здесь.
— У тебя на роже подстава написана!
От пристального взгляда Потерянного Костику стало не по себе. «Вдруг он мысли читает?»
Выручила Катя, громко сказавшая:
— Не понимаю, Константин, как вы можете позволять так по-свински с собой разговаривать!
— Сразу видно, Катя, что вы с большими людьми не общались, — вздохнул Костик. — У них своя лексика. Однажды приехала важная делегация с Востока, и я был с ней на встрече у очень важного чиновника. Три часа переводил без роздыха. В конце, когда прощались, хозяин кабинета меня спросил: «Ну, ты еще не подох?». И все окружение стало мне наперебой шептать: «Слышал, что он сказал? Он тобой очень доволен!».
Пока Костик рассказывал свою историю, кругом шли другие разговоры:
— Этот Потерянный, фуфлыжник зашкваренный… Хотел впереться сюда к нам с двумя стволами… сдал их на входе…
— Как будто не знал, куда идет, апельсин скороспелый…
— Тянет на себя все сразу: одеяло, скатерть и майку лидера…
— Блажит, что его какие-то пиковые с Кавказа короновали в авторитеты…
— Хочет, чтобы его на парашу посадили…
— Был бы жив дядя Сысой, он бы не допустил…
— М-да, рановато дядя Сысой кегли в угол поставил. Помянем его…
Дядю Сысоя помянули. А у Потерянного в этот момент заиграл телефон, и Крюк жизнерадостно доложил:
— Готово, Петрович! Как только фуфл огон повернет ключ зажигания — улетит без самолета! Добавили ему еще пару канистр в багажник. Сгорит без дыма!
Потерянный отвернулся от Костика и, прикрыв рот ладонью, просипел:
— Ну, ты козел! Это значит, что здесь, вокруг меня, не будет окон, а моя тачка улетит следом! Сделай так, чтоб звездануло минут через двадцать!
Он отключил связь и грозно посмотрел на ерзающего Костика:
— Че ты такой нервный? Сиди ровно на заду! Этот лох, я чую, уже где-то здесь! И чемодан с ним. Все равно он лох и лоханется. Я чую. А когда я чую, я прав.
44
Нюх не подвел Потерянного. Если бы он выглянул в окно, то увидел бы Севу и профессора, нагруженных сразу тремя чемоданами. Профессор все еще находился под глубоким впечатлением от встречи с Филиппом Марленовичем и связанных с этим событий. Поскольку Филипп Марленович был оставлен не в лучшей ситуации, Потапов продолжал дискутировать сам с собой, верный интеллигентской привычке до конца убеждать себя и окружающих в своей правоте:
— Свобода!.. Справедливость!.. Наш придурковатый народ до сих пор думает, что плюнуть жвачку где попало или бросить пивную банку в метро — высший шик демократического общества! Придумают какую-нибудь вздорную мысль, потом в книжках ее напечатают — и, глядишь, пошла бродить по умам!.. Увы, как ни прискорбно, все опять вот-вот начнет идти по Марксу-Ленину!.. Конечно, можно было попробовать все же переубедить Филиппа. Но я же знаю, что это так же бесполезно, как… как черт знает что!
Могу добавить за профессора: так же бесполезно, как звонить в московскую службу спасения по бесплатному телефону. Не пробовали? Так вот: никогда ответа не дождешься.
Через некоторое время Потапов снова сказал:
— Не понимаю я Филиппа! Мало того, что решил стать великим, — он и других, видите ли, приглашает в свою авантюру! Кому, скажите на милость, нужны эти маневры на встречной полосе? У меня, например, слишком хороший характер, чтобы стать великим человеком!
Севе показалось, что последние слова профессор произнес с некоторым сожалением. В этот момент зазвонил Чикильдеевский мобильный.
— Это Костик, — сказал Сева. — Да ну его, надоел! К тому же, мы уже пришли.
Профессор никак не отреагировал, продолжая талдычить свое:
— Говорят: большое видится на расстоянии. Но больших глупостей, я думаю, это тоже касается!..
Тут путь им преградили молодые люди, похожие на тех, что пытались остановить Потерянного.
— Ресторан закрыт.
— Как — закрыт? — не понял Сева. — Не работает?
— Мероприятие, — объяснили молодые люди.
— Но у нас же там встреча! — воскликнул Сева.
Молодые люди, прищурясь, осмотрели непонятливых лохов с чемоданами.
— Беляшки нанюхались? С вами реальные пацаны разговаривают. Дергайте отсюда!
Один из реальных пацанов твердой как кирпичная стена грудью слегка толкнул Севу. В облике молодых людей было нечто весьма убедительное для двух интеллигентов. Чикильдеев и Потапов послушно отошли.
— Ну, и что теперь? — спросил профессор.
— Надо было поменять место встречи, как предлагал Костик, — сказал Сева.
— А я бы ему не верил, — возразил профессор.
— Да кто вас научил такой подозрительности, профессор?
— Всемирная история. А также некоторые случаи из собственной жизни. Знаете, какие люди бывают?
— Знаю, — на всякий случай сказал Сева, чтобы не ввязываться в полемику.
— Да нет уж, позвольте, я расскажу. У нас в институте как-то выбирали новых членов академии. Один из кандидатов явно никаких шансов не имел. Вечером накануне голосования он объехал всех академиков и каждому сказал примерно следующее: «Я понимаю, что недостоин высокого звания, но чтобы не быть посмешищем, я вас очень прошу, подать за меня ваш голос — чтобы был хотя бы один шар.» Когда стали подсчитывать шары, этот человек оказался избран единогласно.
— Вы меня убедили, — сказал Сева. — Менять план не будем.
— А как же мы войдем внутрь?
— На понтах через кухню.
— Как это? — не понял профессор.
— Увидите.
— Мы опять будем врать? — с неприязнью спросил профессор.
— А что такого? — удивился Сева. — Почему вас это так пугает, если это нужно для дела?
— Было, знаете ли, когда-то такое понятие: репутация, — сказал профессор.
— Ну так можете молчать, а говорить буду я.
Сева и профессор обогнули здание ресторана. Здесь дорогу им тоже перегородили.
— Вы кто?
Не зная точно, как нужно сказать, Сева пожал плечами.
— Я — Сева, а это — профессор.
На строгих лицах вдруг расцвели приветливые улыбки.
— А! Профессор! Проходите пожалуйста!.. А там (кивнули на чемоданчики) — аппаратура?
— Там то, что надо, — снова на всякий случай сказал за Потапова Сева.
— Понятно, понятно… Извините.
Чикильдеева и Потапова повели внутрь, сообщая всем по дороге:
— Профессор! Пропустите! Профессор пришел!
К Севиному удивлению, это слово оказывало магическое действие. Да, дорогие мои, информация — это люди. Одни говорят так, потому что им платят. Другие ошибаются сами.
Разумеется, Сева догадался, что к реальному профессору Потапову волшебное слово не имеет никакого отношения, и на всякий случай шепнул:
— Умоляю, Аркадий Марксович: держите сервак в локале!
— Что? — не понял профессор.
— Сделайте морду кирпичом — и ни слова!
Потапов испуганно кивнул.