— Что случилось, лапуля?

— Такого я не ожидал.

— В каком смысле?

— Ну, вот такого… Я, кажется, не готов…

Она наклоняет голову к плечу.

— Взять хоть вопрос о радиоактивных отходах. Я об этом даже не слышал.

Она похлопывает его по руке, вертикальные морщины на ее лице разглаживаются улыбкой.

— Послушайте, лапуля. Выберите то, что считаете правильным. Ну, пропустите один пункт.

Она возвращается к столу, а Винс — к бюллетеню. Он решает, что ввозить немедицинские радиоактивные отходы плохо, и ставит дырокол над дырочкой «да», рядом со стрелкой от номера один. Нажимает и чувствует, как выпадает круглый кусочек бумаги. Такое приятное крохотное ощущение. Водоснабжение — тоже штука полезная. Стало быть — да. По поводу утилизации бытовых отходов он отвечает «нет», потому что 450 миллионов долларов слишком крупная сумма, на его взгляд. К тому же ему известно, что мафия держит мусорную отрасль в своих руках, и наверняка отхватит большую часть этих денег. Он пробивает «да» против вопросов об общественной земле и контроле над судьями (есть у него пара-тройка знакомых судей, он с удовольствием посмотрел бы, как их будут контролировать), потом переворачивает страницу и — вот они: кандидаты в президенты и вице-президенты. Винс оживляется. Первыми идут Рейган и Буш, следом Картер и Мондейл, Джон Андерсон и Патрик Льюси, а дальше еще какие-то фамилии, которые он не ожидал увидеть. Клифтон Деберри от Социалистической рабочей партии, Дейдра Гризволд от Всемирной рабочей партии. А еще — либертарианцы, социалисты, загадочная Партия граждан… даже парочка коммунистов — Гэс Холл и Анджела Дэвис.

Бородатый мужчина входит в кабинку и встает рядом.

— Что вы поставите напротив радиоактивных отходов? — шепчет Винс.

Мужчина поднимает на него глаза.

— Что?

— Я и не знал, что кандидатов в президенты будет так много, — продолжает Винс. — Тут и женщины, и коммунисты — кого только нет.

Бородач пожимает плечами и отворачивается к бюллетеню.

Винс оглядывается, принюхивается и возвращается к книге. С президентом потом разберемся, решает он, пролистывает страницы до фамилии Гребби в разделе представителей штата и пробивает дырочку. Пробегает взглядом по остальным фамилиям претендующих на государственные посты, но все они ему незнакомы, поэтому Винс переходит к странице с фамилией крупного конгрессмена из бара — Фоули. И голосует за него. Гадать насчет остальных ему не хочется. Так же, как и отдавать голос за того, кто потом окажется полным бараном, поэтому он пропускает их. Остался президент.

Винс возвращается к списку кандидатов и вглядывается в фамилии. Он думает об этих людях… что у них там в голове. Какие они? Порядочные? Мудрые? Крепкие? Вышли ли они из всех нас? Они — это лучшее, что мы можем предложить? Он задает себе вопрос: какие черты ценит больше — те, какими обладает, или те, которые у него отсутствуют. Вот так читаешь газеты, смотришь новости, и тебе кажется, что ты понимаешь этих людей. Но какие они на самом деле, когда остаются наедине с собой, ночью? Как бы он себя повел на их месте? А они — на его?

Рональд Рейган. Джордж Буш. Джимми Картер. Уолтер Ф. Мондейл. Джон Б. Андерсон. Патрик Дж. Льюси. Он пытается сопоставить фамилии с тем, что знает об этих людях. Но это всего лишь буквы на бумаге. Винса переполняет холодная паника. Может быть, вся эта затея — сплошная глупость? Он чувствует себя идиотом. Ты выстраиваешь некую конструкцию в своей голове и начинаешь верить, что она связана с твоей жизнью и имеет какой-то смысл. А вдруг ты лишь обманываешь себя? И в конечном итоге смысла-то и нет?

Или нужно просто верить, что смысл есть? Он бросает взгляд на Бет, делает вдох и склоняется над книгой. Весь мир на мгновенье сужается до размеров кабинки с занавесками.

Дырокол едет вдоль фамилий. И только тогда ты принимаешь решение. Слегка нажать, и бумага поддается, словно освобождаясь, и в твоей голове возникает дом, который ты купил для Бет, детишки, прыгающие через скакалку, и сама Бет, наблюдающая за ними с крыльца. Тебя смущает однообразие твоих грез, даже когда ты всматриваешься в бюллетень и думаешь о том, что по крайней мере в первый и последний раз за свою короткую бестолковую жизнь Винс Камден проголосовал за президента.

Ленни привалился к дверце, лицо покрыто капельками пота, куртка по-прежнему натянута на плече. Винс едет молча. На его губах играет едва уловимая улыбка.

— Ну и? — спрашивает Рей. — Что, как с ресницей на щеке? Или со свечками на именинном торте? Скажешь, что загадал, и желание не исполнится?

— Нет. Просто не хочу говорить, и все.

— Что ты не хочешь говорить, бля? Это что-то меняет?

— Для меня меняет.

— Врешь.

— Слушай, я тебе ничего не скажу. Хотя могу и сказать. Только ты все равно не узнаешь, соврал я тебе или нет.

Дуло снова упирается в шею Винса.

— Но я могу выстрелить в твою гребаную голову!

— Ладно-ладно. Я проголосовал за Рейгана.

— Правда?

— Нет. За Картера.

— За него?

— Не-а. За Андерсона. Понял, к чему я клоню? Я могу назвать любую фамилию.

Рей смотрит в окно. Они едут по центру города. Винс поворачивает к банку Бет — красный кирпич, двойные стеклянные двери — и останавливается на площадке с паркометром. Ставит рычаг коробки передач на «парковку», тянется к Ленни, пытается нащупать пульс на его шее. Он почти неразличим. Винс расстегивает куртку Ленни и осматривает кровоточащую рану, ручка ножа торчит прямо над ключицей.

— Я считаю, нам нужно отвезти его в больницу. Он плохо выглядит.

— До того, как я его пырнул, он выглядел не лучше, — отвечает Рей.

Он оборачивается на здание банка, скользя взглядом с дверей на окна и колонны.

— Значит, сделаем вот как, — говорит Рей. — Он хватает Бет за запястье сломанной руки. Ее передергивает от боли. — Пойдешь туда одна. А я останусь вон там, на дорожке, с твоим дружком. Если я увижу, что ты указываешь на нас, разговариваешь с охранником или делаешь еще что-нибудь глупое в этом роде, тогда произойдут три события и довольно быстро.

Рей поднимает кривой палец с идеально остриженным ногтем. Костяшки припухли и искривились от участия в постоянной работе кулака.

— Во-первых, я отстрелю твоему гребаному дружку яйца. Прямо у тебя на глазах. Ты увидишь, как он будет падать на землю, зная, что могла бы спасти его. Во-вторых, я поеду прямо к тебе домой и пристрелю старушку, которая присматривает за твоим пацаном. В-третьих, возьму твоего засранца, и ты его больше не увидишь. И вот еще что, леди: я стану ангелом его гребаных кошмаров. Буду снимать с него кожу, как с яблока, и отправлять тебе по почте маленькими кусочками. Думаю, он доживет лет до шести. Слышь, нет?

Бет кивает. Рей отпускает ее запястье. Она тяжело дышит.

Они медленно вылезают из машины. Ленни не шевелится. Идя к входу, Винс пытается поймать взгляд Бет — «Беги!», — но она на него не смотрит.

Рей и Винс стоят на дорожке, сунув руки в карманы, ежась от порывов ветра. Из их ртов вырывается пар. Они следят за Бет, которая входит в банк и приближается к окошку кассира.

— Она не сбежит, — говорит Рей. — И на помощь не позовет. Знаю, знаю, ты думаешь, что позовет. Не надейся.

Винс ничего не отвечает.

— Я в людях разбираюсь. Это… дар. Я все вижу в ее глазах.

У нее кишка тонка для такого. Она сломалась. Вот сейчас бабки мои возьмет и принесет мне. Тогда я выстрелю ей в глаз.

И в общем-то ей так будет лучше.

Винс закрывает глаза.

— Знаешь, в чем я уверен? В глубине души? В том, что я ни разу не убрал человека, который на самом деле не желал быть убранным. Я в это верю. Правда. В глубине души они все понимали, что я оказываю им услугу.

Рей переминается с ноги на ногу, пытаясь поддерживать светскую беседу.

— Так что давай, шеф. Расскажи. За кого ты там проголосовал?

Винс молчит.

— Знаешь, что? Лучше скажи сейчас. Потому что через час, когда будешь стоять на коленях, ссать в штаны и утирать кровищу, льющуюся из глаз, умоляя прикончить тебя… все равно ведь скажешь.