Двери в подъездах были распахнуты настежь. Журналист прошёлся вдоль фасада, определяя, с какого подъезда нужно вести отсчёт квартир. Оказалось, что с самого дальнего от него. Это был подъезд номер один. На лестничной площадке располагалось по две квартиры. Нехитрый подсчёт, молниеносно проделанный в уме, давал следующий неоспоримый результат — нужная журналисту квартира находилась во втором подъезде, на пятом этаже. Поднявшись по лестнице, журналист оказался перед железной дверью. Дверной звонок не работал. Журналист негромко постучал по железу и прислушался. Ответом ему была мёртвая (штамп) тишина. Журналист отбросил всякую деликатность (ну штамп же) и забарабанил в дверь со всей возможной силой.

- Кто там? - испуганно спросили из-за двери, когда шум и грохот стих.

- Откройте, пожалуйста. По вашему письму, из центрального издания, журналист.

- Документы имеются?

- Удостоверение, паспорт, командировочное.

- Удостоверение покажите.

- Да как же я вам его покажу? Через закрытую дверь? Откройте и покажу.

За дверью воцарилось томительное молчание. Лучников вытащил красную корочку. Дверь осторожно приоткрылась и в открывшийся просвет просунулась старческая рука, требовательно щелкнула пальцами.

- Давайте!

Журналист вложил в руку документ. Рука проворно втянулась в дверной проём и дверь захлопнулась. Снова потянулись тягостные минуты ожидания. Дверь наконец отворилась и Лучникова пригласили в квартиру.

- Заходите, товарищ журналист, раздевайтесь, - хозяин квартиры, пожилой мужчина, роста чуть ниже среднего, в голубовато-синем шерстяном спортивном костюме с большими буквами СССР на груди и гербом Советского Союза чуть выше сердца принял кейс и снятую куртку. Кейс он поставил на тумбу для обуви, куртку, аккуратно свернув, повесил на вешалку.

- Сумочку вашу можете оставить в коридоре. Обувь как хотите. Можете снять, а можете и в обуви. У нас, знаете ли, нынче модно по простому, по рабоче-крестьянскому... Хотя, если вдуматься, что в нашей суровом наличном бытии осталось от рабоче-крестьянского? Разве что название... М-да... Решили ботиночки не снимать? Тогда прошу, идемте на кухню. Я вас чайком угощу... с сахаром, да... и бубликами... Бублики у нас сегодня по карточкам давали... Проходите, проходите, товарищ Лучников, не стесняйтесь. Там, что называется, и посидим рядком, и поговорим ладком.

Они переместились в кухню, настолько маленькую, что было удивительно, как в этом крохотном пространстве умещался стол, раковина, газовая плита, газовая колонка и навесные ящики из кухонного гарнитура.

- Присаживайтесь, - сказал вмиг сделавшийся гостеприимным хозяин, беря эмалированный чайник и набирая в него воду.

- Ну, вот, - сказал хозяин, ставя чайник на зажжённую конфорку, - пока вода не закипела, есть время поговорить. - Я готов, - произнёс он, усаживаясь на стул напротив Лучникова, - спрашивайте.

- Вы не будете против? - журналист выложил на стол диктофон.

- В некотором смысле, - проявил нерешительность хозяин, - а, впрочем, давайте, я позволяю.

- Проблема решена, - сказал Лучников. - Итак...

Замечали ли вы, уважаемый читатель, насколько многозначительно это короткое слово, вмещающее в себя бездну смысловых оттенков... Итак... И так... ИТАК... иТАК... иТак...

- Итак, - подхватил зачин хозяин, - революция всякий раз случается внезапно. - Подождите, - хозяин сорвался с места, быстрым шагом удалился в комнату и вернулся с толстой школьной тетрадью в дешёвой клеёнчатой обложке. Обратимся к истории, - он раскрыл отмеченную подклеенной закладкой страницу. - Великая Французская революция. Король, Людовик XVI, вынужденно собирает Генеральные штаты для обсуждения финансового положения, резко ухудшившегося после заключения с Англией торгового договора, стоившего Франции 4,5 миллиардов франков государственного долга, разорением 10 тысяч торговых домов и потерей работы для пятисот тысяч рабочих. Что делают депутаты? Вместо обсуждения экономических проблем они, в нарушение сословного принципа объединяются, объявляют себя Национальным собранием, декларируют неприкосновенность депутатского корпуса, нарушение их прав относят к государственному преступлению, и затем провозглашают Национальное собрание Учредительным. 12 июля отправлен в отставку генеральный контролёр Неккер. Возмущённый народ высыпает на улицы, войска братаются с парижанами, создаётся Парижский комитет, формируется Национальная гвардия, толпа врывается в арсенал, тридцать тысяч ружей оказываются в руках народа, толпа штурмует Бастилию, символ королевской власти, крепость пала, Неккер возвращён, король признает Национальное собрание и новое трёхцветное знамя, Учредительное собрание разрабатывает «Декларацию прав человека и гражданина», король отказывается её утверждать, народ, подстрекаемый газетой Марата «Друг народа» устраивает марш на Версаль, где Людовик проводит дни и ночи в пиршествах и развлечениях, толпа окружает дворец, перепуганный король утверждает, наконец, «Декларацию» и, сопровождаемый народом, вынужденно переезжает в столицу. Предполагал ли Людовик, что события повернут таким непредсказуемым для него образом и завершатся судом и казнью на Гревской площади, где голова бывшего монарха, отсечённая тяжёлым косым ножом гильотины (на жаргоне «барашек») скатится в плетёную корзину?

Английская буржуазная революция. Парламент требует от короля Карл I соблюдать его (парламента) исторические права. Король отвечает, что «есть только милости, которые могут быть даны и могут быть отобраны». В ответ парламент отказывает королю в выделении денежных средств и принимает «Петицию о правах», в которой просит монарха воздержаться от принуждения платить налоги и сборы в королевскую казну «без общего согласия, данного парламентом» и заключения людей в тюрьму за отказ платить налоги и сборы. Кроме того, в «Петиции» отмечались противозаконные действия Звёздной палаты и Высокой комиссии, и напоминалось королю о том, что английский подданный не может быть задержан или арестован, помещён в тюрьму, лишён собственности или изгнан иначе, чем по решению суда. Парламент также просил монарха отказаться от практики размещения солдат на постой в домах подданных. Карл I «Петицию» подписал, но разогнал парламент и не собирал его одиннадцать лет подряд. В этот период он вёл себя вполне по-королевски: самовластно устанавливал новые сборы, налоги и штрафы, пресекал недовольство, используя чрезвычайные суды. Результатом такого курса стало большое восстание в Шотландии, грозившее вторжением шотландцев в Англию. В связи с нехваткой средств на ведение войны, король был вынужден созвать парламент, который, предварительно отказав монарху в субсидировании военных действий, занялся вопросом внутренней политики короля во период его единоличного правления. В итоге парламент заявил, что субсидии будут выделены после того, как Карл I проведёт реформы, исключающие в будущем нарушение прерогативы парламента. Король ожидаемо распускает и его, но, в силу нарастающих негативных тенденций, вскоре собирает новый. Первым шагом этого законодательного собрания стало осуждение ближайших советников короля (фактическое введение права на импичмент высших должностных лиц), принятие Трёхгодичного акта, закрепившего правило созыва парламента как минимум один раз в каждые три года, вне зависимости от согласия или несогласия короля созвать его, дополненного законом о запрещении прерывать, отсрочивать заседание, либо распускать парламент любым правовым актом, кроме акта самого парламента. Следующими законами стали законы об ограничении полномочий Тайного совета и ликвидации чрезвычайных трибуналов, в том числе Звёздной палаты и Высокой комиссии, о неприкосновенности имущества подданных и лишении короля права произвольного наложения штрафов. Затем парламент вообще отменил юрисдикцию Тайного совета и ограничил его компетенцию, и постановил, что налоги и пошлины могут взыскиваться только с согласия парламента, провозгласил независимость судей от королевской власти и их несменяемость.