— Я лично не стану, — уныло поморщился Смит, поправляя очки.

— А я тем более, — ободряюще подмигнул ему Макдональд. — Благо вообще первый раз слышу о Шамбале.

— Честно говоря, я до последнего момента не верил, — признался Валенти. — Полагая, что Шамбала — это искаженное Чампала, то есть перевал Майтреи, я считал ее своего рода метафорой.

— А ваша экспедиция? — напомнил Смит. — Стоило ли переться в такую даль ради метафоры?

— Должен же я был убедиться в своей правоте? — Валенти недоуменно развел руками. — Игра, поверьте, стоила свеч. Теперь я знаю, что Шамбала — это не только духовное возвышение, но и…

— Что? — с нескрываемой горечью прервал его Смит. — Что «и»?..

— …некий комплекс феноменов, которые предстоит исследовать, — как ни в чем не бывало докончил Валенти.

— Браво, профессор! — Макдональд изобразил аплодисменты. — Я целиком на вашей стороне.

— Ничего себе «феномены»! Значит, все, что с нами случилось, было обманом чувств? — то ли с вызовом, то ли с обидой спросил Смит.

— А вы как думаете? — весело ушел от ответа профессор.

— Я так не думаю, но и за обратное поручиться не могу.

— Вполне разумно. Целиком солидарен.

— Если все обман, наваждение, — Смит безнадежно махнул рукой, — то должно допустить, что и «последний знак», как вы поэтично выразились, мог нам просто привидеться. Или нет?

— Вы правы, мистер Смит, — выдержав долгую паузу, признал Валенти. — Недаром в двойственности проявляется иллюзорность мира, как учат толкователи «Махаяны». — Он коротко хохотнул, давая понять, что шутит. — Собственно, и в лхасском монастыре Морулинг, и в Ташилхуньпо, где хранится безымянный труд Третьего панчен-ламы[33] давно пришли к тому, что есть две Шамбалы: небесная и земная…

— Простите, джентльмены, но мне бы хотелось знать более точно, в какой из них мы находимся? — Макдональд с улыбкой прервал ученый монолог. — Я еще жив или уже умер?

— Остроумно! — Валенти одобрительно похлопал австралийца по плечу. — Тогда по коням, друзья, и не будем строить скороспелых гипотез.

Необычайное явление встряхнуло воображение и развеяло на время гнет отчуждения. Отбросив опасения, люди готовы были вновь и вновь обсуждать увиденное. Хотелось верить, что во тьме, где каждый блуждал в одиночку, обозначился спасительный луч. Но только кратким и неуверенным было его обманчивое мерцание.

— Погодите, — встрепенулся внезапно Смит и показал глазами на Джой. Она тихо плакала, стоя возле резиновой лодки, неведомо как оказавшейся на пустом берегу.

— Не может быть! — невольно схватился за сердце профессор.

— Увы, — возразил американец. — К сожалению.

— Вы этого хотели, Бобби? — резко спросил Макдональд.

— Сомневаюсь, — отрицательно мотнул головой Смит.

— Значит, вы? — повернувшись к итальянцу, Макдональд, как пистолет, нацелил указательный палец.

— Кажется, хотя точно не поручусь…

— Трехсекционная шестиместная лодка типа «Форель», — определил Смит. — Специально предназначенная для горных рек. Вы видели прежде что-нибудь подобное?

— Да, — кивнул Валенти, машинально обкусывая ногти. — У меня была точно такая же, когда мы исследовали истоки Меконга.

— Развитое воображение, — оценил Макдональд.

— Остается испытать, какова она на плаву, — усмехнулся Смит. — Экипаж подан.

— Все-таки это ужасно! — всхлипнула Джой.

— Или прекрасно, — успокоительно попенял Валенти. — Как не стыдно, ай-яй, милочка!

— Я ни за что не сяду в эту лодку. — Джой нервно закурила. — Хватит с меня…

— Но почему? — огорчился Валенти.

— Так. — Смяв недокуренную сигарету, она присела на гладкий валун и принялась наблюдать за оживившимся с восходом движением по муравьиной тропе.

— Возможно, миссис Валенти будет удобнее остаться с Ангом? — попытался разрядить возникшую напряженность Смит. — Они смогут подобраться к пещерам по карнизу.

— Полагаете, лошади пройдут? — Внимательно оглядев в бинокль крутой склон со свежими следами обрушений, Макдональд недоверчиво покачал головой.

— Кто-то ведь забрался туда, чтобы высечь коня с чанда-мани? — деликатно возразил Смит. — Конечно, идти кружным путем много дольше, но мы их подождем.

— Если все равно придется ждать, то зачем разлучаться? — Макдональд одарил профессора сочувственной улыбкой. — Или резиновая галоша задела вас за живое?

— Вы правы, — подумав, согласился профессор. — Задела… Мне кажется, мы не должны уклоняться от подобного приглашения, если хотим хоть что-то понять.

— И я так считаю, — горячо поддержал его Смит. — Это как обряд инициаций, который необходимо пройти, чтобы получить доступ к тайнам.

— Или тест, — одобрительно кивнул Валенти.

— Обряд! Тест! Не можете ли вы изъясняться понятнее? — нарочито возмутился Макдональд. — Я не против такой игры, но, прежде чем ввязаться, предпочитаю усвоить правила и оценить степень риска.

— Боюсь, что это игра без правил, — со скрытой горечью заметил Смит.

— Почему? — не согласился итальянец. — У меня скорее создалось впечатление, что мы ведем диалог с неким компьютером, который пытается оценить нас по всем параметрам.

— И даже позволяет корректировать техническое задание на дисплее? — поддразнил Макдональд.

— И превосходно! — Валенти благодарно сложил ладони. — Это лишний раз доказывает, что перед нами не всезнающий бог. Он тоже учится, совершенствуется…

— А жаль! — процедил сквозь зубы Смит. — Я бы предпочел бога… Будду, Христа, даже Люцифера, но только чтоб кто-то был!

— Зачем вам это? — Валенти сочувственно взглянул на американца.

— Иначе все бессмысленно: мы, наши метания, вся эта дикая кутерьма, которую именуют жизнью.

— Ну и что? — по слогам отчеканил профессор. — Природе не присущи ни смысл, ни цель. Будьте благодарны за то, что именно вам выпал проблеск во мраке, и не бунтуйте против нерушимых законов бытия. Ведь вы редкий счастливец, Роберто, несмотря на все ваши горести.

— Я? Счастливец?! — возмутился американец.

— Ти-ти-ти! — осадил его профессор. — Вы, я, мистер Макдональд, моя жена. Во-первых, все мы могли вообще не родиться, а во-вторых, нам выпало счастье столкнуться с непостижимым. Будем же радоваться. Вы согласны со мной, мистер Макдональд?

— Допустим, хотя и точка зрения Бобби мне чем-то близка. Я бы тоже с радостью уверовал в Будду, если бы он был.

— Что касается Будды, я имею в виду Гаутаму, отшельника из рода Шакьев, то он действительно был и благополучно скончался в свой срок. Но едва ли вам подойдет его вера.

— Почему? — с вялым интересом осведомился Макдональд.

— Хотя бы потому, что не обещает личного бессмертия. Философский буддизм, к вашему сведению, куда безутешнее атеизма. Он отнимает у человека не только надежды на будущее, но даже эту, единственно реальную, жизнь. Согласно доктрине дхарм, мы лишь пузыри, случайно промелькнувшие в быстротекущих водах.

— Так оно и есть, — с полной убежденностью заявил Смит.

— Тогда против чего вы восстаете?

— Мне дано было осознать себя, Вселенную, тех, кто мне дорог, и я не могу смириться с беспощадным уничтожением всего… И вы не можете, Том, и вы, Чарли… Я не верю в спокойную мудрость. Даже звери не хотят умирать.

— Вот именно — звери! — многозначительно подчеркнул Валенти. — Будем же выше зверей, ибо нам дан высший разум… Я полагаю, мы возьмем с собой лишь самое необходимое?

— Если только эта посудина вообще способна плавать. — Макдональд небрежно дал понять, что присоединяется к большинству. — У меня тоже создалось впечатление, что его всемогущество весьма ограниченно. Он способен создать только то, что хорошо знает сам.

— Или то, что по-настоящему знаем мы. — уточнил Валенти.

— В том-то и загвоздка, что мы по-настоящему не знаем почти ничего… Поэтому я предлагаю сперва хорошенько испытать галошу.

— Принято! — Валенти удовлетворенно взмахнул рукой. — Ты слышала наш разговор, дорогая? — наклонившись к жене, тихо спросил он по-итальянски.