Ефим хотел было поспорить с тестем, но в этот момент они вышли на берег озера, широкого, обрамленного развесистыми кустами. Разговор у озера о поэзии стал сам по себе лишним: оно само казалось воплощением подлинной поэзии.

Тесть нарвал небольшую охапку травы, не мешкая долго, размотал удочку, наживил на крючок червяка и забросил подальше, на глубину.

А Ефим не мог оторвать взора от представшей перед ним чарующей картины, созданной единственно неповторимым живописцем — самим Господом Богом.

-    Есть! Вот она! - услышал он восклицание Павла Михайловича.

Оторвав зачарованный взор от былинного пейзажа, Ефим увидел бьющегося на натянутой леске зеленоватого окунька. Ему стало жаль маленькое существо, извлеченное из родной стихии.

-    Отпустите его, - сказал он, - пусть себе плавает. - И для убедительности добавил: - Да и какой с него навар!

Тесть несколько удивленно посмотрел на чудаковатого зятя, снял с крючка рыбешку, с размаху бросил в озеро.

-    Доволен?.. Тогда разматывай свою удочку. Может, тебе судачок килограмма на два попадет, - сказал с насмешкой, — уж такого ты обратно в воду, наверно, не бросишь.

-    Такого не брошу.

Дня за три до возвращения в Москву Ефим сочинил сказочку в стихах. Вышло это случайно. Недавно у Натальи Сергеевны, заядлой кошатницы, пропал ее любимец - кот, по кличке Рулька. Она горевала, Надя - тоже кошачья поклонница - с нею вместе. И вот, несколько дней назад, кто-то подкинул на террасу их крайнего к сосновой рощице дома крошечного, полосатого, конечно же беспородного, жалкого котенка. По окраске он походил на Рульку и этим сразу же покорил сердце Натальи Сергеевны. Понравился он и Ефиму, тоже питавшему нежность к сим четверолапым. Шли дни, котенок жил безымянным. Однажды Ефим, без всяких серьезных намерений, просто так, написал несколько строк:

Котик наш усатый,

Серый, полосатый,

Голова, как у тигренка,

Лапы, как у медвежонка.

Стали думать и гадать,

Как котенка нам назвать?

И сказал нам папа:

- Раз он косолапый,

Серенький, мохнатый,

Шустрый и пузатый,

Пусть такой котишка Назовется - Мишка.

Забавное начало. А часа через три сказочка про котишку Мишку вчерне была закончена. Вечером, за семейным чаепитием, Ефим прочел ее вслух. Реакция была такова.

Теща умилилась:

-    Очень славная сказка. Молодчина, Фима. И котенку имя хорошее придумал.

Надя немножко удивилась творению мужа в новом для него жанре.

-    Недурственно... Требуется подредактировать, как считаешь?

Тесть помешивал ложечкой в стакане, смотрел в раскрытое перед ним окно на зеленый дворик, всем видом показывая безразличие к происходящему за столом. Ефима это задело. «А-а! - успокоил он себя. - Павел Михайлович изрядно глуховат, может быть и не расслышал, ему простительно».

-    Сказка хорошая, - вдруг авторитетно заявил тесть, по обыкновению не прямо глянув на Ефима. - Да что толку? Все равно ее не издадут. Маршаков, Чуковских хватает. Зачем еще нужен Сегал? Прав я или не прав?

-    Наверно, правы, - ответил Ефим, - меня это не беспокоит. Я написал сказку не для печати, а так, как литературную забаву.

...Отпуск подошел к концу. На прощание Воронцовы сделали дочери и зятю поистине царский подарок. Павел Михайлович протянул Наде ценную вещь, существование которой в нищей семье немыслимо было и предполагать - золотые карманные часы знаменитой фирмы «Павел Буре». Надя бережно положила подарок на дно своей дамской сумочки.

Глава восьмая

Столица встретила их сплошной облачностью, не по времени - всего-то начало сентября - холодным, беспрерывно моросящим дождем. После ясных солнечных дней среди красот подмосковной природы, барачный край под серым небом показался им удручающе мрачным.

Надя сразу же принялась за уборку комнаты: за долгие дни их отсутствия на всем лежал слой пыли, оконные стекла — в грязных подтеках. Ефим принес два ведра воды из водоразборной колонки, сходил за хлебом в ближайшую булочную.

-    Сахар не купил, Надюша, - извиняющимся тоном сказал он, - денег осталось только...

Надя устало присела на стул посреди преображенной ее руками комнаты. Сквозь промытые стекла окна заструились лучи вырвавшегося, наконец, из облачного плена солнца.

-    Ой, солнышко, - обрадовалась она. - Ладно, не горюй. Мама предусмотрительно налила нам с собой две бутылки козьего молока, молодую картошку мы тоже прихватили. Наварим картошки, запьем молочком со свежим московским хлебушком и - на боковую!.. Я что-то так утомилась. С дороги, что ли, или навозилась с уборкой? Выспимся, отдохнем хорошенько, как говорится, утро вечера мудренее.

И наступило оно, то самое утро. Мудри, не мудри, а денег взять негде.

-    Может быть, сдадим желудки в ломбард, - с иронией предложила Надя, - а после получки выкупим.

-    В ломбард? - серьезно переспросил Ефим.

-    Ну да, в ломбард, - рассмеялась Надя.

-    Погоди, погоди, есть идея! У нас сегодня же могут быть деньги. Приличная сумма.

-    Бог с тобой, откуда, да еще сегодня, да еще приличная сумма? Фантазер!

-    Не фантазер. Деньги можно получить под залог в ломбарде... Не смотри на меня так, я не рехнулся. Можно заложить папины, то есть, теперь наши... твои часы.

Надя смотрела на него с ужасом.

-    Ты действительно сошел с ума! Это же подарок! Кто же закладывает в ломбард подарок?!

-    Постой, не кипятись. Во-первых, в ломбарде ценные вещи хранятся под семью запорами. В нашем дырявом бараке часы, чего доброго, украдут. Во-вторых, их не просто сохранят, дадут ссуду, она позволит нам перевести дух.

Минуту-другую подумав, Надя, хоть и не очень охотно, согласилась.

-    Хорошо, если ты так уверен в надежности ломбарда, действуй. А все-таки как-то совестно... С другой стороны, хранить такую вещь в нашем доме и впрямь негоже... Но ты подумал, как и когда мы погасим долг в ломбарде?

-    Погасим! Важно сейчас выкрутиться.

-    Что ж, быть посему. - Надя достала из сумочки часы, осторожно приложила к бледнорозовому ушку золотую крышку. - Тикают, - сказала торжественно, - звонко тикают... На, - протянула часы Ефиму. - Ты когда собираешься в ломбард? Прямо сейчас? Будь осторожен, смотри не потеряй, не урони! Получишь деньги - спрячь их подальше, а то как бы не вытащили.

-    Не волнуйся, все будет в порядке.

-    Ну, поезжай. И я тоже кое-куда съезжу.

-    Куда?

-    Пока не скажу. Секрет... У тебя найдется мне рубль на дорогу?

Пожилой оценщик уважительно посмотрел на старинные часы. Поверх очков глянул на сдатчика, щелкнул языком: «Вещь!»

С чувством неловкости и радости Ефим пересчитал деньги - ссуду, спрятал поглубже в карман, как наказывала Надюша. По дороге домой купил колбасы, сахара, сливочного масла и, для Надюши, триста граммов шоколадных конфет. Богатые яства разложил на столе - чем не скатерть-самобранка?

Из своей загадочной поездки Надя вернулась часа на два позже Ефима. Она открыла дверь, увидела столько вкусного на столе, воскликнула удивленно:

-    Ой, откуда это? Где ты взял деньги? Ах, да! Часы... Ты, конечно, ничего не ел без меня? Чудак!

После роскошного пиршества Надя поинтересовалась, сколько денег дали за часы.

-    Немало! - воскликнула она. - Впрочем, теперь нам будет значительно легче погасить долг.

-    Почему?

-    Почему? - Надя озорно, интригующе посмотрела на мужа, вскочила со стула, приподняла пальцами обеих рук бока юбочки и пошла кружиться и притоптывать, напевая звонким голосом: «Барыня-барыня, сударыня-барыня!»

От удивления Ефим сначала не мог слова вымолвить, потом, не долго думая, тоже вскочил со стула и пошел вокруг Нади петушком, благо любил плясать. Потом оба плюхнулись на кровать и долго хохотали.

-    Ну, слушай! И опять пляши! Я - корреспондент московского областного и городского радио. Чего ты уставился? Я не шучу, честное слово. Я только что от председателя радиокомитета. Условия хорошие, зарабатывать буду примерно раза в два больше. И работы, конечно, прибавится. Не знаю, как потяну еще и учебу...