— Я отношусь к категории его коллег. Сотрудников.

— Мы это знаем. У вас с Уткиным имел место конфликт два дня назад? — женщина старалась быть деликатной, но Вика понимала, что на ее языке вертится вопрос из области грязного белья.

— В нашем учреждении вы узнаете горазда больше, чем в других местах.

Язычки у наших дам остренькие, промаха не дают. Вы правы. Конфликт был… Как женщина, вы меня поймете, Ксения Михайловна. Представьте себе, что ваш коллега майор полез к вам под юбку в процессе обсуждения важного дела.

Зарецкая покраснела, а майор улыбнулся.

— Вот видите, а у меня другая реакция. Я попросту расцарапала ему физиономию и написала заявление на отпуск. Прохвостов надо учить. Учить, а не убивать. Для преступления такой тяжести нужны более веские причины.

— Теперь вас назначили на его место?

— Я на это не рассчитывала. Должность выборная, и еще не созывалось собрание акционеров. Так что пока я лишь выполняю обязанности. Но как я знаю, у нас не любят женщин на руководящих постах.

— У вас были близкие отношения с Уткиным?

— Раздутые слухи на пустом месте. Повод языками почесать. Любовникам обычно не царапают физиономию. К тому же я занимала независимую должность.

— Как мы догадываемся, Уткина не очень любили в вашей компании? — спросил майор.

— Тут никого не любят. Слишком значительное чувство по нашим меркам. Уткин никому не мешал. Скажем так.

— По роду своей деятельности он мог иметь врагов.

— Вполне вероятно, но только не сейчас. Если бы его убили в конце сентября, подобная версия могла иметь место. В июле исключено. Все договора подписываются в сентябре. По результатам и судить можно. Сейчас идет внутренний процесс отбора. Не думаю, что внешние враги могут активизироваться в такое время.

Стражи закона переглянулись. Что это могло означать, Вика не знала.

Разговор походил на спокойное обсуждение только что просмотренного фильма, не вызвавшего ни у одной из сторон никакого интереса или азарта.

— Жена Уткина упоминала имя Кати. Секретарши директора, которую вы причислили к его любовницам. Это так?

— Очередные бабьи сплетни. Во всяком случае, я возле них со свечкой не стояла.

— Наталья Рашель подтвердила эту сплетню и упоминала об истории с автосалоном. Вы в курсе?

— Ну раз об этом даже вам известно, то и мне тоже. Тем более, что Рашель моя близкая подруга. Но разве двадцатилетняя девочка способна на кровожадный поступок, даже ради денег? Я в это не верю.

— У нее, как выяснилось, есть жених. Молодой человек без определенных занятий, наркоман. К слову сказать, он не ночевал дома этой ночью. Сейчас мы его ищем. Его друзья говорят, что он всегда ходит с деньгами и даже сорит ими.

— Я не совсем понимаю, для чего вы мне это рассказываете, и никогда не имела дел с наркоманами. Но чтобы подтвердить вашу версию или опровергнуть ее, у меня нет аргументов. Могу нарисовать общую картинку, а выводы — ваше дело. У Уткина очень много заначек. От жены, от детей, на черный день и так далее.

Семью он не очень баловал, а денег у него хватало. Только учтите, все мною сказанное основано на тех же слухах, а не на фактах. Если Уткин имел связь с секретаршей, то, вероятнее всего, возил ее на дачу, которую жена терпеть не может. Возможно, Катя узнала о каком-то тайнике и тихонько пользовалась им до поры до времени. Но кому-то пришло в голову не таскать по сотне, а взять все сразу. Говорят, наркоманы готовы за червонец человеку перерезать глотку.

Поверьте, мне неприятно вам говорить об этом, но я вижу, что вы пытаетесь втравить меня в вашу игру. Здесь, в нашем офисе, вы с вашим подходом найдете понимание и узнаете все о ком угодно в мельчайших подробностях, даже то, что люди сами о себе не знают. Только хватит ли у вас места в голове для многотомного издания небылиц. Из них очень трудно отсеять крупицы правды. Но мусором вас завалят.

— Спасибо за предупреждение, — сказала Задорина. — Вы очень интересный собеседник. Я бы сказала, у вас неженский ум. Надеюсь, акционеры сделают правильный выбор, и вы станете генеральным директором. Очевидно, мы еще увидимся. В нашей работе так много мелочей и уточнений, возникающих в самой неожиданный момент, что приходится то и дело возвращаться к уже пройденному. Спасибо, что уделили время.

— А я должна ответить вам, что считаю своим долгом помогать правосудию в поисках истины.

Простились, мило улыбаясь друг другу. Как только они ушли, Вика вызвала к себе Наталью Рашель.

— Я, конечно, понимаю, дорогуша, что тебе особо не с кем поговорить, но следственные органы — не байки в женском сортире. Они на ус мотают, а потом людей по казенным домам таскают.

— Ничего я им особого не сказала. Про Катьку только. Но эта стервозина того стоит. Да черт с ними. Прокатилась волна, будто ты уже царицей стала. Надоело быть столбовой дворянкой.

— Пойдешь ко мне секретаршей?

— Ты чего, Викуля, у меня высшее образование.

— А мне со средним не нужны. Назовем тебя референтом. Тебя, стерву, я уже знаю, зачем же новую искать. Ты, во всяком случае, предсказуемая. Уже знаю, чего от тебя ждать можно.

— Кофе тебе в кабинет подавать?

— А почему нет. Моему мужу в постель подаешь, а мне на работе подавать будешь. Только я тебе зарплату в два раза подниму, а от Митьки ты цветочка на восьмое марта не дождешься.

— Надо подумать.

— Иди и думай, а сейчас мне не до тебя.

Наташа дошла до двери, но Вика ее окликнула.

— Где ты ночью была?

Подруга оглянулась и распахнула длинные черные ресницы.

— На что ты намекаешь?

— На Митьку, естественно, а не на Уткина.

— Клянусь, не видела, — она перекрестилась.

— Ладно, вали, партизанка.

— Опять не ночевал?

— Ну все, катись.

С работы Вика ушла в седьмом часу вечера. Пришлось заниматься организаторскими делами. На душе было неспокойно, ей взбрело в голову зайти в церковь помолиться, свечку поставить, записку заупокойную подать.

Проходя сквозь рынок, она купила косынку на голову, помня, что простоволосой не принято заходить в храм. Церковь она иногда посещала. В детстве ее мать водила, а теперь все ходят. В религии она ничего не смыслила, как большинство прихожан, но считала, будто церковь дает успокоение.

Вечерняя служба уже закончилась, но храм еще не закрыли. Она купила свечи и подошла к иконе Казанской Божьей Матери. Свеча зажигалась, но как только она хотела ее поставить, тут же гасла. Несколько попыток ни к чему не привели.

Вдруг в лицо ей подул ветер, словно сквозняк, но огоньки стоящих свечей даже не шелохнулись. Косынку сорвало с головы, и она покатилась по полу к выходу. Вика пыталась поймать ее, но косынка выскальзывала из рук, и Вика нагнала ее только на улице.

Второй раз Вика заходить не решилась. Сердце колотилось в груди, и она слышала его стук. Перекрестившись, Вика пошла прочь.

Уже на своей улице она наткнулась на мужчину лет тридцати пяти.

— Извините.

— Ничего, Виктория Дмитриевна. Хорошо, что мы встретились с вами.

— Кто вы?

— Я работаю на вашего мужа. Мы можем поговорить?

— Где Дмитрий?

— Очевидно, занят делами. Договор мы должны подписать вечером.

— А я тут причем?

— Чем вы так напуганы? На вас лица нет.

— Оставьте мое лицо в покое. Что вы от меня хотите?

— Дмитрий Александрович нанял меня для охраны вашей семьи. Я частный детектив, а не телохранитель, но у меня есть опыт в таких делах. Заинтересуетесь — расскажу, а сейчас я хочу все знать о вашем первом муже. Угроза исходит от него, как я понял.

— Скажите, пожалуйста! Значит, мой благоверный все же напугался. Только хорохорится, а сам охраной обзаводится.

— Не стоит недооценивать угрозы, особенно исходящие от людей, вышедших из заключения. Может, мы присядем на скамеечку в скверике? Я много времени не отниму.

— Сегодня весь день меня допрашивают. Ладно, идемте.

Они устроились на лавочке в скверике напротив дома.