Второй раз он проснулся от телефонного зуммера.
- Слушаю…
- Сообщение для абонента 1017,- голос телефонного собеседника был бесцветным, даже каким-то бесполым.
- Спасибо,- Виктор убрал сотовый телефон и снова посмотрел на часы. Прошло двадцать минут. С этого момента он уже не принадлежал себе.
В ванной комнате Виктор привел себя в порядок, проверил бутафорию, оделся и вышел из номера.
Для конца сентября погода в Средней полосе стояла почти летняя. Солнце чувствительно припекало, в кронах деревьев весело щебетали пичуги, солнечные лучи плясали на ветровых стеклах проезжающих машин. Виктор прошелся до станции метро, купил в газетном киоске пятничный номер "Московского комсомольца". Он все же больше доверял своей интуиции и предчувствиям, нежели ёмкой информации абонента 111.
Интуиция подсказывала ему отсутствие соглядатаев. На площади у вокзала он еще раз удостоверился в этом и прошел к камерам хранения.
В ячейке лежала небольшая спортивная сумка. Виктор вынул ее, на вес сумка оказалась не слишком тяжелой, и бросил в ячейку газету. Выбравшись из привокзальной толчеи, взял такси и вернулся в гостиную.
- Оч-чень хор-рошо,- пробормотал Виктор, вынимая из сумки CD-плеер, два диска к нему и пачку фотоснимков.
Информация на дисках была закодирована, прослушать ее можно было на входящем в комплект плеере, хотя и это мог сделать только сведущий человек. Посторонний не смог бы включить декодер. Для постороннего запись на дисках казалась безнадежно испорченной. А пачка фотографий без соответствующей информации становилась безобидным набором цветных фотоснимков, откреститься от которых не составило бы особого труда.
Виктор поставил плеер на журнальный столик, воткнул в гнездо наушники, но вместо того, чтобы зарядить диск, закурил. Его не беспокоили почти год. В принципе он никогда не изнурял себя размышлениями по поводу этих командировок. Десять лет прошло после первой, а за это время и не к такому привыкают. Но за год бездействия он все же расслабился, привык после работы уезжать на дачу и возиться там на огуречных грядках и на земляничной плантации, привык посиживать с женой Анютой на веранде, попивая пиво из глиняной кружки… Впрочем, если бы не было этих утомительных, сопряженных с риском для жизни командировок, его давно бы уже вычеркнули из списка живых. Возможно, он бы еще дышал, ходил, был, но кем? Полуразвалившимся, затравленным на "зоне", потерявшим всяческое достоинство человеческим обломком? Или напрочь забывшим все, ради дозы готовым на любое душегубство, проигранным и перепроигранным в карты цепным псом? Или кучей догнивающей, смердящей плоти под холмиком земли?.. Он никогда не думал об этом. Обстоятельства сложились так, что однажды спалив душу дотла, он выбрал свой путь, выбрал его раз и навсегда.
- Вход – рубль, выход – два…- Виктор усмехнулся. Как ни старался, но до сих пор он так и не придумал ситуацию, после которой придется заплатить пресловутые двадцать гривенников. Может быть, ближе к старости, но до нее еще нужно дожить…
В детстве и юности у него была буйная фантазия. Он не раз представлял себя героем, одолевающим полчища врагов. Представлял, как умирает под знаменами в неравном бою, и его несут на плечах товарищи по оружию, и на их глазах блестят слезы…
Жизнь для начала почти лишила его рассудка, поставила в невыносимые условия. А после все же сделала героем. О таком ведь тоже иногда мечтают мальчишки.
Он родился и вырос в рабочей семье. Отец с матерью – уральские металлурги, всю жизнь трудились на заводе. Там и познакомились, с того же завода вышли на пенсию. Иногда Виктор понимал, что его жизнью распорядился слепой случай. Словно однажды он примерил на себя чужую одежду, да так и остался в ней. Ведь он должен был прожить сравнительно честную без особых потрясений жизнь: вырастить и оженить детей; когда придет время – схоронить родителей; по прошествии лет самому сойти в могилу.
Его детство и школьные годы прошли в застойные годы. Какими-то особенными способностями среди сверстников он не выделялся. Единственно, что в двенадцатилетнем возрасте уже обладал силой взрослого мужчины. Впрочем, в их роду мужики всегда были горазды тяжести тягать, хотя никогда силой не кичились. Но не потому что скромны были, а потому что из века в век никого это не удивляло.
Школу Виктор закончил троечником, желания продолжать дальнейшее обучение не испытывал. До армии хотел даже устроиться на завод, но места ему не нашлось. Пришлось поступать в профессиональное училище. Это время он провел без толку, но рабочую специальность все же получил. Наверно, уже в этот период жизни начала срабатывать таинственная, закодированная программа, которую люди привыкли называть судьбой. Так или иначе, но несколько месяцев производственной практики начисто отбили у него желание после армии возвращаться на завод. Это волевое решение дало толчок для цепи событий, приведших Виктора к известному результату.
К великому своему прискорбию служить он попал в строительные войска. Но спустя год уже был рад этому. Служба выпала на редкость необременительная. Он два года работал истопником в солдатской столовой. Время шло размерено. Он старался лишний раз не попадать на глаза командирам. У них был свой мир, у солдат – свой.
На пустыре между столовой и батальонными складами стоял строительный вагончик – столярная мастерская. В нем друзья Виктора собирались в свободное время. У них пятерых и ватники были гражданские, не армейские бушлаты болотного цвета, а черные фуфайки.
Хозяином вагончика был Толя Кузьминцев. Высокий, черноволосый паренек, земляк Виктора. Он виртуозно играл на гитаре, писал песни, был интересным собеседником. С ним Виктор сдружился особенно крепко. К концу службы они уже считали друг друга названными братьями…
Временами в полудреме Виктор будто проваливался сквозь пласты прожитых лет и вновь видел хмурое осеннее небо над головой, высокий деревянный забор, приземистые здания казарм и обшарпанный вагончик. Из его приоткрытых дверей почти все время доносился гитарный перебор.
- Поедешь деньги зарабатывать?- Кузьминцев с изрядным постоянством задавал ему этот вопрос. Каждую неделю его планы менялись, один грандиозный план зарабатывания несметных богатств вытеснял другой полуфантастический проект.
- Куда собрался?
- На Каспий…
- Нет, не поеду,- с таким же завидным постоянством отказывался от предложений Виктор.
- Я серьезно! С Магомедом уже договорился. Там пятнадцать тысяч6 за сезон поднять как два пальца об асфальт…
- Брехня…
- Ты черную икру пробовал?
- Красную ел. Не понравилась. Как икра лягушачья противная.
- Деревня! Они на черной икре, знаешь, какие деньги подымают?!
- И он тебя с собой позвал?.. На, Кузя, пятнадцать "кусков" тебе!..
- А, чё, ты?! Я человек надежный. А надежные мужики всегда в цене! Отработаю пару сезонов: дом, машина… Плохо, что ли?
- Не дури, Кузьма…
Виктор точно помнил, что этот разговор состоялся осенью восемьдесят девятого года. Служить им оставалось месяцев восемь-девять, но лично он планы на будущее строить не торопился. Он никогда не строил планов на будущее. Многие даже считали его человеком одного дня.
Почему он запомнил именно этот разговор? Ведь до него и после него были сотни подобных. В те годы как раз набирало обороты мутное, центробежное движение позже названное демократическими реформами. На страницы газет уже в изрядном количестве выплескивались сенсационные материалы громких уголовных дел, уже начиналось смакование кровавых преступлений, от которых еще вчера у обывателя стыла кровь в жилах. Начиналась пресловутая криминальная революция, изменившая облик России, изменившая нравы народа. Особенно податливым материалом для нее стали молодые люди, отслужившие в армии, выпускники профессиональных училищ и школ, студенты.
Спустя десять лет осенью девяносто девятого года, Виктор мог бы сказать, что уже тогда предчувствовал беду. Но это было неправдой, ничего плохого он в то время не предчувствовал. На деле он в ту пору чувствовал силу и задор молодости. Знал, что как бы там ни пришлось, а его жизнь сложится удачно. Так и произошло, потому что он все же выбрался из ада.