— Итак, едите ли, пьете ли или иное что делаете, все делайте в славу Божию[61], — продолжал пастор свою проповедь.
Сьерра вздрогнула. Что она творит?
Как вообще могла она так долго злиться на Алекса и при этом называться христианкой? Как могла она надеяться ощутить радость и мир в душе, если сама носилась с прошлыми обидами и боялась в будущем испытать боль? Именно это ожидание страдания парализовало ее. Была ли у нее гарантия благополучного исхода?
«Я не принадлежу Твоему Царству, Господи. Я не такая, как все эти добрые люди вокруг меня».
Что бы они подумали, узнай они, что она не однажды, а много раз колотила его чем попало? А потом даже ударила его коленом. Но не надо заботиться о том, что подумают люди. Бог видел все!
Она покраснела, почувствовав себя униженной.
«О, Господи, я потеряла рассудок. Я могла думать только о том, что он ушел к другой женщине. Он сказал, что я ему надоела и его тошнит от меня. Что он хочет свободы. Мне было тяжело, но я отпустила его. Отдала нужные ему бумаги. Дэннис, да и многие другие говорили, что неверующего человека лучше освободить от брачных уз. А теперь Алекс сообщает мне, что никогда не любил ту, другую, как любил меня. Как я могу верить ему? Разве могу я ему доверять? Я не настолько сильная, чтобы пройти снова через эту нестерпимую боль.
Я знаю, Ты не пошлешь мне больше страданий, чем я могу вынести. Почему же это знание не приносит мне облегчения, Иисус?» Сьерра вернулась домой с детьми и приготовила им на ленч сэндвичи с копченой колбасой и томатный суп. Алекс приедет через несколько дней. В голове Сьерры вертелись противоречивые мысли. Хотелось простить и забыть, но она боялась и холодела, думая о том, какую же цену ей придется заплатить и за то, и за другое.
— Может, папа позвонит? — предположила Каролина.
— Он никогда не звонит по воскресеньям, — напомнил Клэнтон, кусая сэндвич.
Сьерра знала, что сегодня он будет со своими родителями на мессе. Но когда он был здесь, что он делал?
И почему она позволяла себе снова думать об этой змеюке?
Во второй половине дня она с детьми опять вернулась в церковь и на вечернем разборе Библии выслушала еще одну проповедь, которая тронула ее до глубины души. Предметом разговора, на сей раз, было самодовольство, стремление человека полагаться только на себя. Слово Божье есть меч обоюдоострый, и Сьерра скользила прямо по его лезвию.
«Не мог бы Ты чуть меньше давить на меня, Господи? Неужели Ты обязательно должен пользоваться молотом?»
Сьерра ушла из класса до окончания урока и уединилась в дальней комнате, отведенной для кормящих матерей. Усевшись в кресло-качалку и наслаждаясь тишиной, она предавалась печальным мыслям, пока не закончились занятия молодежной группы и не подошло время встречать Клэнтона и Каролину.
Когда Сьерра и дети возвращались из церкви, они увидели Алекса, который шел к их дому.
— Папа! — закричала Каролина и побежала к нему, а за ней и Клэнтон. Алекс и дети радостно затараторили. Все трое подошли к Сьерре. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой.
— Вы ели уже? — спросил Алекс.
— Нет еще, — ответил Клэнтон, — умираю с голоду.
— Почему бы мне не отвезти всех вас в пиццерию?
— И маму? — спросила Каролина, обрадованная предложением отца.
— Разумеется, — ответил Алекс, поглядывая на нее.
Сьерра знала, что он поймет, если она откажется. Не будет спорить, уговаривать. Знала, что и дети все поймут. В этом-то и заключалась проблема. Она чувствовала себя незащищенной и растерянной. Они так надеялись. А она?
— Будет очень кстати, — заключила она и опустила глаза. Она сделает это ради детей.
Алекс все еще ездил на «мерседесе». Он открыл перед ней переднюю дверь, пока Клэнтон и Каролина карабкались на заднее сиденье. Когда они приехали в пиццерию, Алекс пошел заказывать пиццу и соки, а Сьерра и дети в это время заняли столик. Присоединившись к ним, Алекс отсыпал детям целую горсть монет для игровых автоматов, выстроенных по всей длине задней стены. Как только дети сорвались с места, он уселся напротив Сьерры.
— Наконец-то мы одни, — проговорил он с едва заметной горькой улыбкой. В зале было полно собравшихся на поздний обед людей.
Она улыбнулась в ответ, тогда как душа терзалась болью. Почему так легко удерживать свой гнев, когда между ними существует дистанция? Сейчас вот она сидит напротив него и не может справиться с волнением. Несмотря на ее решимость не поддаваться эмоциям, спокойствие таяло, оставляя чувство уязвимости, которое пугало ее больше чего бы то ни было.
— Я думала, что до 28-го тебя не будет.
— Я не мог ждать.
Она не стала уточнять чего.
— Разве у тебя не наладились отношения с родителями?
— Папа уже разговаривает со мной. У нас состоялась долгая беседа. Ты подготовила для этого почву. — Глаза его потемнели. — То, что я говорил в прошлый раз, истинная правда, Сьерра. Те amo. Я хочу, чтобы мы снова были вместе.
— Не воспринимай мое согласие как нечто само собой разумеющееся.
— Нет, что ты. Неужели ты думаешь…
— Не хочется говорить здесь, Алекс, — пробормотала она, отводя в сторону глаза, полные слез, — не могу.
— Yo comprendo[62], — приглушенно произнес Алекс. — Мы поедим, потом отвезем детей домой. Как только они угомонятся и лягут спать, мы вернемся в мою квартиру.
— Ни в коем случае. Не хочу оставаться с тобой наедине.
— Ты не доверяешь мне?
Он полагал, что своим вопросом сделает их разговор легким, создаст атмосферу флирта, но она злобно впилась взглядом ему в лицо.
— А следует? — Она заметила, что колкость больно хлестнула его, и сразу же ощутила стыд. Прощайте друг друга, говорит Господь, а она только что полоснула Алекса острым лезвием. Сьерра посмотрела на свои руки, и ей показалось, что на них действительно кровь. Ей снова захотелось плакать. Единственный способ исправить все — это оставаться честной. — Я знаю, куда это нас заведет, Алекс, но секс никак не поможет нам решить наши проблемы.
— Тебе ведь тяжело, — сказал он хрипловатым голосом.
— Да, ну и что?
— Секс мог бы снять напряжение между нами.
— И полностью заслонить суть проблемы. — Она вдруг со всей очевидностью поняла, как часто они использовали секс, чтобы обойти вопросы, которые являлись причиной появляющихся в их отношениях трещин. Вместо того чтобы сделать шаг назад, разобраться, выслушать друг друга, исправить что-то и жить дальше вместе. — Если мы идем к примирению, мы должны построить прочное основание на этот раз.
— На этот раз? Разве любви недостаточно?
— Если это истинная любовь.
Слова явно задели его, но малодушничать она не имела права. Когда он буравил ее взглядом, она почувствовала, что он ищет в ней слабое место.
«Господи, помоги мне выстоять. Укажи мне, что делать. Я люблю Алекса, но не хочу отдавать ему свою душу».
Смешавшись, Алекс нахмурился.
— Хорошо, — тихо согласился он, — мы останемся у тебя.
— Нет. Мы начнем с разговоров по телефону.
Ей необходимо пространство между ними. Слишком много решений она приняла в свое время, полностью основываясь на чувствах, и вот куда это завело!
Господь наказал обновлять свой разум, и она намерена воплотить это в жизнь. Ну, а когда их будет разделять расстояние, она сумеет сохранить голову ясной, будет способна думать.
Одно она знала наверняка. Сам Всевышний смотрит на них, только Он может вернуть их друг другу и объединить в новый, теперь уже гармоничный, союз.
Каванот вернулся.
Я облегченно вздохнула и успокоилась, когда увидела, как он пересекает поле. Он отсутствовал так долго, что я решила, он передумал. Он сказал, что вовсе не менял своих решений, просто хотел дать мне время привыкнуть к мысли о новом муже. Он ездил в Йерба-Буэну и Монтерей. Купил там обручальное кольцо у мексиканского ювелира, по пути на север встретил других переселенцев. Земли к востоку от реки Рашн принадлежат пяти семьям. Пока Каванот находился там и знакомился с поселенцами, из форта Саттера приехал человек и сказал, что ходит слух, будто на мельнице, что на реке Американ, обнаружены мельчайшие частицы золота. Двое молодых людей из этих семей решили поехать туда и выяснить, правда ли это. Еще Каванот сказал, что один из мужчин в новом поселении пообещал устроить свадебную церемонию для нас. У него есть служебник Англиканской церкви, и обряд бракосочетания представлен в нем полностью.