— Где ты был? — спросила его Линн.

— Так, просто играл.

— Надеюсь, ты не ходил к железной дороге?

— Нет, я был в Слипфилдсе.

Линн достала из печки две тарелки колбасы с пюре и поставила их на стол. Они с Филипом сели есть. Теперь они не ждали Чарли, потому что Линн не знала, когда его ждать домой.

— Для чего ты ходил в Слипфилдс?

— Просто так.

— Ты видел там дядю Чарли?

— Да, но я с ним не разговаривал.

— Почему?

— Он был занят, вот почему.

Линн взяла чайник и налила чай. Она поставила перед мальчиком его чашку.

— Что делал дядя Чарли? — спросила она.

— Он вел трактор, — ответил Филип.

— Ты видел миссис Шоу?

— Да, она стояла на сеялке.

Филип с помощью вилки и ножа играл с картофельным пюре, он его разглаживал и потом сделал из него белую горку. Филипу казалось, что он построил иглу, как у эскимосов. Но он постоянно посматривал на Линн. Не прямым взглядом, а искоса. Линн вдруг стало неприятно его лицо и то, как хитро и робко он улыбался. Внезапно она почувствовала, что он ее раздражает.

— Почему ты играешь со своей едой? Разве ты не можешь просто сесть за стол и поесть?

— Не нужно вымещать на мне свою злость, — пробормотал мальчик, как будто говоря сам с собой. — Если она вам неприятна, я здесь ни при чем.

— Что ты сказал?

— Ничего.

— Если ты говорил о миссис Шоу, то я даже никогда с ней не разговаривала.

— Все равно, она вам не нравится. —

— Заканчивай свой обед, — сказала ему Линн.

Когда Филип купил себе воздушный змей, погода изменилась, и стало очень сыро.

— Ты не можешь запускать змея во время дождя, — сказал ему Чарли.

— Нет, могу, — начал спорить Филип.

Змей намок и поник, его цветные планки, ткань и бумага были измазаны грязью. Филип промыл его под насосом и внес внутрь, чтобы высушить у огня. Потом он пошел играть в сарай, где Чарли повесил для него качели.

Когда змей высох, он сильно наклонился к огню и кусочки загоревшегося дерева и ткани упали у печки и прожгли дырки в коврике. Линн была наверху, застилала постели. Она почувствовала запах гари и побежала вниз. Она быстро затоптала тлеющий коврик и потом схватила то, что осталось от недогоревшего змея и все засунула в топку печи. В этот момент вернулся Филип. Когда он увидел, какая судьба постигла его змея, он завопил от ярости:

— Проклятая корова! Ты сожгла моего змея.

— Не смей со мной так разговаривать! Ты только посмотри, что ты здесь натворил! — крикнула Линн. — Ты постоянно занимаешься глупыми и опасными вещами! Ты мог сжечь весь дом!

— Так и нужно было сделать! — продолжал кричать Филип. — Хорошо бы сгорел твой проклятый дом!

Он повернулся и вылетел из дома и не возвращался до самой темноты. К тому времени Чарли уже был дома, и он сурово сказал мальчику.

— Почему ты обзывал тетю?

— Она сама виновата! Она сожгла моего змея!

— Ты его сам сжег, парень! Не надо было оставлять его так близко к огню.

Чарли стоял у печи. Он показал Филипу на дырки с черными обгоревшими краями в коврике.

— Ты только посмотри, что ты здесь натворил. Что было бы, если бы тетушка Линн не подоспела вовремя?

Филип отвернулся от Линн и подошел посмотреть на прожженные дырки. Он коснулся одной из них ногой, и ее обгоревший край рассыпался под его ботинком в черную пыль.

— Ну? — все еще строго спросил его Чарли. — Что ты на это скажешь?

— Я могу купить вам новый коврик.

— И где ты возьмешь на это деньги?

— Я напишу домой и попрошу у них денег.

— Ты ведешь себя, как маленький дурачок, — сказала Линн, — и никто не требует от тебя нового коврика.

— Твоя тетушка ждет, чтобы ты извинился перед ней, — сказал Чарли.

Филипу стало неприятно. Он быстро взглянул в лицо Линн и потом снова уставился на коврик.

— Простите, — пробормотал он и крепко сжал губы.

— Да, натворил ты бед, нечего сказать! — заметил Чарли. — Ты не слушал меня, когда я тебе сказал, что воздушных змеев не запускают во время дождя. Тогда ничего бы не случилось, ты хоть это понимаешь?

Чарли протянул руку и взъерошил Филипу волосы.

— Ну ладно, теперь уже все в прошлом. Ты извинился, вот и хорошо.

— Садись за стол, Филип, — сказала Линн. — Твой чай уже давно ждет тебя.

Позже вечером, когда мальчик уже был в постели, Чарли разговаривал о нем с Линн.

— Вся беда в том, что он постоянно один. В школе он не завел себе друзей, и мы живем вдалеке от остальных ферм. Если бы у нас жил еще один эвакуированный ребенок…

— Спасибо, мне хватает этого одного. У меня и без него достаточно дел.

Линн писала письмо Роберту, а Чарли заполнял официальные формы.

— Мне кажется неправильным, что нам навязали этого ребенка, когда на ферме столько разных дел.

— У всех остальных точно такое же положение!

— Как насчет твоей приятельницы миссис Шоу? У нее никто не живет. Как ты думаешь, почему?

— Не знаю, — сказал Чарли. — Миссис Ропер приходила к ней и ничего… Мне кажется, что это потому, что она живет совсем одна.

Он посмотрел на бланк и нахмурился.

— Мне это кажется неправильным. Было бы неплохо, если бы у нее жил какой-нибудь ребенок. Мне кажется, что она была бы неплохой приемной матерью.

— Ты мне рассказывал о миссис Шоу, что она не может присмотреть за своим хозяйством и за собой, не то что присматривать за ребенком.

— Я так говорил раньше, теперь я переменил мое мнение. Она справляется со всем вполне прилично.

— Ну да, с твоей помощью!

Чарли смотрел Линн в лицо и пытался прочитать ее мысли.

— Я понимаю, что тебе не нравится, что я туда хожу, но теперь уже ничего не поделаешь.

— Господи, какое это имеет значение, что мне нравится, а что — нет. Уже давно ты делаешь все, что хочешь.

— Ради Бога, Линн! — сказал Чарли.

— Ты, наверное, считаешь, что это не мое дело, если ты работаешь на износ, да?

— Все осенние работы уже сделаны. Теперь до весны будет полегче.

Чарли не сводил с Линн взгляда, пока она писала. Он знал, что она пишет Роберту, и сказал ей:

— Ты ему написала, что Дейв принесла нам двух телят? Ты можешь ему написать, что это ее вклад в дело победы в войне! Роб всегда любил Дейзи, и ему будет приятно услышать, что Дейзи тоже очень старается.

— Я уже давно все это написала моему сыну, — ответила ему Линн.

Она писала Роберту каждую неделю, на многих страницах, описывая ему все новости на ферме, но от него не было писем уже целых два месяца. И у нее не переставая болели сердце и душа.

— Я даже не знаю, жив ли он! — каждый раз приговаривала она, отправляя письмо. — Господи, с ним могло случиться все что угодно!

Затем в начале декабря в один день пришло сразу три письма, правда, они были очень короткими, всего по страничке, но Линн как бы ощутила присутствие сына. Она видела его в этой комнате и слышала его голос, который читал ей эти небрежно написанные карандашом страницы.

«У нас здесь стало повеселее, и очень приятно, что ты можешь сделать что-то полезное и важное», — писал им Роберт в последнем письме.

«Я не могу вам больше ничего написать, но вы вскоре все сами узнаете. И надеюсь, что это будут приятные новости. Когда вы их услышите, вспоминайте обо мне!»

Ниже Роберт приписал:

«Вы помните козла, который был у нас? Вы помните, как называл его Чарли? Там, где я сейчас, он почувствовал бы себя дома».

Роберт подчеркнул последнее предложение.

— Козел? Что он хотел этим сказать? — спросила Линн.

Чарли снова перечитал приписку.

— Я как-то называл этого старого козла Моисеем.

По лицу Чарли расползлась улыбка, и он весело посмотрел на Линн.

— Мне кажется, что он сейчас находится в Египте. Наш Роб сейчас в Египте, и он намекнул нам об этом.

И вскоре распространились новости о британском наступлении в Северной Африке. Чарли достал атлас и показал Линн Египет на карте. Он крестиком отметил Сиди-Баррани на побережье.