Хейфец был веселым и живым человеком, как говорится, «душой компании». Он основательно обогатил не только библиотеку музыкальных записей, но и околомузыкальный фольклор. Приведем некоторые из популярных легенд о Хейфеце.

Однажды советские музыканты спросили его, какого он мнения о Давиде Ойстрахе.

— Это безусловно лучший советский скрипач и второй номер среди скрипачей мира, — последовал ответ.

— Кто же первый? — возник естественный вопрос.

— Ну, первых много.

Когда его спросили, как ему понравился «Полет шмеля» в исполнении престарелого скрипача X., он ответил:

— Это были лучшие полчаса в моей жизни. (В нормальном темпе пьеса длится не более двух минут.)

Хейфец был очень живой и общительный человек, не умевший обходиться без шуток даже в самых обыденных делах. Например, когда концерты в Калифорнии проходили без программок, в его обязанности входило не только исполнять, но и объявлять исполняемые пьесы. Вот как это звучало:

— Венявский, концерт для скрипки с оркестром в трех частях. Часть вторая почему-то следует за первой, и завершается концерт, как это ни странно, третьей частью.

Рядом с Хейфецом жил его друг, главный комедиант планеты Чарльз Чаплин. Не думаю, чтобы эта шутка привела его в восторг. Скорее всего Хейфец таким образом пародировал некоторых музыковедов с их претенциозной, околонаучной болтовней.

Не следует думать, что игра Хейфеца порождала у всех слушателей только положительные эмоции. Некоторых раздражало само совершенство его игры, ее гладкая безупречность (в этом Хейфец повторял Рахманинова). Вот что писал о его концерте уважаемый музыкальный критик В. Томпсон: «Концерт Хейфеца напомнил мне огромную сумму денег. Если цель музыки выразить непередаваемую роскошь, то эта цель была достигнута. Его знаменитый шелковый звук, его не менее знаменитые удвоенные паузы, этот невыразимо мастерский музыкальный мармелад нисходил к музыкальному слуху подобно мягчайшему восточному дивану с бесчисленными подушечками… Это как сладкое мяуканье Сары Бернар. О его Моцарте чем меньше скажешь, тем лучше для него же. Каждая нота у Хейфеца замирает, как будто Моцарт писал музыку только для того, чтобы очаровывать… Если это Моцарт, то я готов съесть свою шляпу». Вот так… Правда, сравнение с Сарой Бернар наводит на мысль об обыкновенном антисемитизме — он и в США не редкость. Нельзя сказать, чтобы такие скандальные рецензии оставляли Хейфеца равнодушным, но потерявшим самообладание его никто не помнит.

Наряду с классическим скрипичным репертуаром Хейфец включал в концерты много популярных мелодий. В кругу друзей не брезговал аккордеоном. И даже сочинил популярную в свое время песенку «Когда ты занимаешься со мной любовью» — сначала под псевдонимом, но потом не выдержал и раскрыл авторство, к ужасу многих обожающих его филармонических старушек.

23 октября 1972 года Хейфец сыграл в музыкальном центре в Лос-Анжелесе свой последний концерт. Но и тот показал, что артист умеет давать сдачи судьбе: концерт включал сонату Рихарда Штрауса, за которую его пытался наказать израильский экстремист. В 1975 г. из-за операции на левом плече он был вынужден навсегда положить скрипку. О его жизни после этого вплоть до смерти в 1987 г. известно очень мало. Видимо, жить с тремя своими любимыми скрипками и не играть на них было ему не очень интересно.

Величайший пианист столетия, а такой титул Горовицу присвоили бы многие, родился в Бердичеве в 1903 г. (а не в 1904, как указывается во многих источниках). Но детство его прошло в богатом музыкальными традициями Киеве, в состоятельной музыкальной семье. Его дядя окончил Московскую консерваторию у своего друга Александра Скрябина с серебряной медалью. Ребенок не был вундеркиндом: подобно тысячам других мальчиков, ненавидел Баха, зато обожал оперную музыку и часто играл ее. Его учителем стал Феликс Блуменфельд, ученик Антона Рубинштейна. Но ученичество Горовица было недолгим: с начала 20-х гг. он начал исполнительскую карьеру, и с племянником Блуменфельда Генрихом Нейгаузом он уже общался на равных, хотя кое-кто и отмечал, что «Володя играет чересчур громко».

Играть приходилось часто в неприспособленных помещениях перед публикой, лузгающей семечки и громко разговаривающей, — революция привела в концертные залы нового слушателя. Горовиц любил успех, красивую одежду, любил деньги, приносимые им. Послушал Володя зарубежных знаменитостей — Артура Шнабеля, Эгона Петри, Артура Рубинштейна — и решил, что, как они, он тоже может. Поэтому с первых же гастролей за рубежом в 1925 г. он решил не возвращаться. Гастроли в Берлине начались при полупустых залах, тем более, что Горовиц играл не очень популярный там 1-й концерт Чайковского, зато берлинская публика очень скоро «распробовала» Горовица. Критики отметили очень высокую октавную технику молодого пианиста. Но в Германии тогда собралось просто очень много хороших пианистов, и чтобы выделиться среди них, нужно было их превосходить.

Однажды его в гостинице поймал импресарио Гамбургского филармонического оркестра и сказал, что у него срывается 1-й концерт Чайковского из-за того, что заболел пианист.

— Когда нужно играть?

— Через 45 минут.

Хотя Горовиц уже месяц, как не заглядывал в концерт, он согласился. Смотреть ноты было поздно, времени оставалось только, чтобы побриться. Дирижер Юджин Пабст пытался сначала поговорить о темпах, но потом махнул рукой:

— Следите за моей палочкой.

Имени солиста он до концерта так и не узнал. Но когда Горовиц вступил мощными аккордами, Пабсту ничего не оставалось, как сделать шаг в сторону и следить за руками незнакомого пианиста, чтобы выдержать темп. Когда Горовиц кончил и обрушился шквал аплодисментов, который газеты назвали «неслыханным со времен гастролей Карузо», Пабст так сжал плечо Горовица, что оно болело несколько дней. Гастроли музыкального трио — пианист Горовиц, скрипач Милыдтейн и виолончелист Пятигорский — стали одной из самых больших сенсаций Европы 20-х годов. Концерт в Парижской опере, где Горовиц исполнил свою недавнюю фантазию на темы оперы «Кармен», завершился тем, что устроителям пришлось вызывать полицию: темпераментные французы, не столь искушенные в музыкальных тонкостях, как немцы, никак не могли утихомириться.

Следующими были гастроли в Соединенных Штатах, где критики назвали Горовица, кстати не знавшего еще ни слова по-английски, «степным смерчем» и «сверхчеловеческим сочетанием Розенталя, Падеревского, Бузони, Рахманинова и Гофмана». В США Горовиц увидел наконец своего кумира Сергея Рахманинова. В подвале фирмы «Стейнвей» он сыграл Рахманинову его 3-й концерт, причем сам Рахманинов на другом рояле играл оркестровую партию. 1-й концерт Чайковского должен был стать двойным дебютом, поскольку это было первое выступление в США и для своенравного дирижера сэра Томаса Бичема. Он был немыслимо богат, и ходили слухи, «купил себе карьеру» за деньги. С самого начала англичанин стал замедлять темпы. Горовицу пришлось наращивать темп и силу звука, «чтобы не пришлось ехать обратно в Россию». В финале, как написал один критик, «клавиатура дымилась». Публика проаплодировала весь антракт. Критик «Нью-Йорк тайме» на следующий день писал о необузданности толпы дикарей, подогреваемой боевым барабаном или молодым русским, барабанящим по клавиатуре рояля. Но Горовиц был в восторге от происшедшего, он чувствовал себя победителем надменного англичанина. Бичем был хороший дирижер, но при оркестровом аккомпанировании не умел подчиняться солистам.

В последующие пять лет Горовиц давал с неизменным успехом чуть ли не по концерту в день за неслыханную сумму в 1500 долларов, и даже мировой кризис не помешал его успешной карьере. Многие безработные отдавали за подорожавшие билеты на его концерты последние деньги. Он играл со всеми ведущими дирижерами мира, кроме советских и «короля дирижеров» Артуро Тосканини. Наконец, в 1933 году поступило приглашение сыграть 5-й концерт Бетховена с нью-йоркским филармоническим оркестром от самого маэстро Тосканини. Тосканини страшились все солисты, включая Шаляпина и Джильи. Да что солисты, если он в присутствии Муссолини отказался играть в Ла Скала фашистский гимн и не участвовал в Байрейтском фестивале, потому что на него не пригласили еврейских музыкантов! За 10 дней до встречи с Тосканини Горовиц выступил с бетховенским концертом в Чикаго, и отзывы критиков были ужасны.