— Вы считаете, что документы действительно доказывают… — удивленно попытался спросить доктор Хестер, обращаясь к Уэйблу.

— Да, — ответил тот. — Сэр Бэдфул настойчиво требует свидания со своей дочерью, и у нас нет сомнений в том, что оно должно состояться.

— Но ведь он очень болен, — доктор глянул на Веру, — и что нам делать с этими папками?

— Возьмите их с собой, — холодно ответил Уэйбл.

— А я, — спросила Вера, — я могу прочитать эти письма?

— Разумеется, ведь они принадлежат вам.

— Я убью ее! — крикнула Линда.

— За что? — усмехнулся доктор. — За то, что она принесет нам миллионы?

— Ты не любишь меня!

— Во всяком случае, я не собираюсь доказывать это тебе словами.

— Ты прекрасно знаешь, что совершенно не обязательно спать с двумя.

— Почему же? Это очень пикантно. Одна — брюнетка, другая — блондинка, — проговорил доктор. — Или тебе что-то не нравится? — В голосе его появилась жесткость.

— Я устала от всего этого. Когда это кончится? — выкрикнула она.

— Никогда! Запомни это! Никогда! Или ты идешь за мной до конца, или убирайся. Только сейчас не хватало мне твоих истерик. Или и тебе захотелось успокоиться?

Ее охватил страх.

— Стив, — назвала она его по имени, которое запрещено было произносить, — но если все рухнет, если все наши усилия напрасны, если эти проклятые Монды…

— Я хочу, чтобы ты запомнила, и запомнила раз и навсегда: что бы ни случилось, нам с тобой ничего не грозит. Поняла? — Он схватил ее за локоть и притянул к себе. — Сколько лет ты идешь за мной! Неужели до тебя, не дошло, что я не остановлюсь на полпути? Сколько раз у меня была необходимость и возможность избавиться от тебя? Ты здесь! Неужели это тебя ни в чем не убеждает?

— Ты прав. Ты тысячу раз прав. Но видеть эту дурочку каждый день! И эти твои супружеские обязанности. Я же живой человек, Стив.

Доктор крепче сжал ее локоть:

— Почему я должен убеждать тебя в том, что выбранный нами путь — это наш общий путь. Вспомни, как мечтали мы с тобой достичь того, чего достигли. Но разве это предел? Не появись Бэдфул, появился бы кто-то другой. Или ты хочешь, чтобы я остался здесь навсегда? Процветающий доктор из пригородного района! — патетически воскликнул он. — Нет, Линда, я слишком хорошо знаю, чего я хочу, и поздно — отступать нам некуда, разве только бежать.

— Бежать? — встрепенулась она.

— Да, может быть, и бежать. Риск есть риск. Или ты не поняла, что нам наступают на пятки?

Заокеанский звонок реализовался к шестнадцати часам. Верзила, — окрестил его доктор, как только тот встал, вытянувшись перед ним.

— Зовите меня Джеймс, сэр, — заявил он.

— Ваши габариты не мешают вам? — Доктор рассмеялся.

— Никак нет, сэр. — Лицо Верзилы светилось добродушием и желанием служить.

— Ваши полномочия? — спросил доктор.

— Безграничны, сэр.

— Вы так в этом уверены? — Доктору действительно становилось весело.

— В рамках тех поручений, которые я от вас ожидаю, думаю, что да, сэр.

— Отлично, Джеймс, присаживайтесь — и к делу. Первое. Это маловероятно, но мне хотелось бы убедиться в том, что нас никто не подслушивает. Дом в вашем распоряжении.

— Ясно, сэр.

— Второе. С сегодняшнего дня ни в доме, ни на участке не должен появляться ни один человек, если я его не приглашаю лично. Всем, кто не может сослаться на это, отвечать: доктор не принимает. Вы меня поняли?

— Я понятлив, сэр.

— Вы радуете меня, Джеймс. При случае я не премину об этом упомянуть.

Верзила встал:

— Я буду благодарен вам, сэр.

— Третье, — продолжил доктор. — Вот адрес. Это сравнительно недалеко отсюда. Меня интересует каждый шаг обитателей этого дома. Особенно хозяев — Лоуренса и Мари Монд. Вы их легко узнаете. Он — истинный джентльмен, высокий, подтянутый, легкая седина. Она — единственная женщина, обитательница этого дома. Очень хороша собой. У них два-три помощника. Все — специалисты высокого класса. — Доктор поднял указательный палец, призывая к вниманию. — Это, однако, не значит, что слежка должна быть незаметной, скорее наоборот. Но аккуратно, ненавязчиво. Особо должна фиксироваться их любая попытка взаимодействия с полицией. Далее. Это, видимо, сложно, но надо попытаться проникнуть к ним в дом. Что именно меня интересует, позже я обрисую подробно.

— Я уловил, сэр.

— И наконец, последнее. Необходимо иметь надежное убежище, в которое можно укрыться, исчезнув отсюда, — доктор очертил в пространстве круг, символизирующий их местопребывание, — в течение буквально десяти-пятнадцати минут… Я не слишком обременяю вас своими поручениями, Джеймс?

— Это моя работа, сэр, и работа моих людей. Их будет столько, сколько потребуется.

— Вы меня восхищаете, Джеймс.

— Вы меня тоже, сэр. Должен заметить, что ваши указания изложены исключительно четко.

— Я чувствую, что мы сработаемся, Джеймс.

— Да, сэр.

В двенадцать часов доктор и Вера переступили порог родового поместья Бэдфулов. Дворецкий распахнул перед ними двери, секретарь Бэдфула — Вильтон — встретил их в холле.

— Прошу вас, господа. — Жестом он пригласил их следовать за ним.

По ковровой лестнице, несколько театральной по нынешним понятиям, они поднялись на второй этаж. Широкий пролет лестницы разворачивался влево и вправо. Они прошли прямо, в массивные двери, распахнутые секретарем, и оказались в огромном зале. Зал был пуст, если не считать картин, развешанных по трем стенам. Четвертую занимали овальные окна, занавешенные присборенными белыми гардинами. Влево, наискось они пересекли зал и оказались в длинном коридоре, по правой стороне которого сплошь шли окна, выходящие в зимний сад, по левой — метрах в пяти-шести друг от друга располагались четыре двери, ведущие в какие-то комнаты. Пройдя коридор, повернули направо, спустились вниз, поднялись наверх и наконец оказались в комнате, где секретарь попросил их минуточку подождать.

Ждать пришлось действительно не более минуты. Вильтон пригласил их в следующую комнату, видимо кабинет Бэдфула. Хозяин не пожелал принять их в спальне, где ему предписывалось находиться. Он сидел в кресле-каталке, ноги его закрывал плед.

«Господи, — подумал доктор, — как в кино, шестнадцатый век». Вера чувствовала себя совершенно потерянной. Как только они вошли, Бэдфул уставился на нее и смотрел, не отрывая глаз.

«Не так уж он стар», — подумал доктор. Так оно и было. Бэдфулу шел шестьдесят второй год. Не столько старость, сколько болезни изнурили его. Глаза его слезились, под глазами висели свинцовые мешки, щеки ввалились.

— Подойди поближе, — неожиданно твердым голосом сказал он.

Вера, несмотря на растерянность, поняла, что обращаются к ней. Она подошла и, не слишком сознавая, что делает, опустилась перед каталкой на колени. Не отрывая от нее глаз, Бэдфул положил руку ей на плечо и крепко сжал его, словно желая убедиться, что перед ним не видение.

— Вера, — как бы про себя произнес он, — вылитая, вылитая мать.

— Где письма? — Глаза его сурово смотрели на секретаря. Тот немедленно взял папку из рук доктора и положил ему на колени.

— Оставьте нас, — потребовал Бэдфул.

Судорога перекосила лицо доктора, когда он покидал кабинет. Еще бы! На него даже не взглянули, его даже не удосужились представить. Наплевать, он понял, что здесь дело выиграно, оставались формальности.

Наутро он опять звонил по телефону.

— Герберт? Говорит доктор Хестер. Вы не могли бы соединить меня с нашим депутатом? Хорошо. Я жду.

Через пять минут раздался звонок.

— Доктор Хестер? Рад вас слышать. Жена? О! С ней все в порядке. Замечу, доктор, только благодаря вам. Еще раз примите мою благодарность. Имею ли я дела с этой адвокатской фирмой? О да! Я вас понял. Все, что от меня зависит, я сделаю.

И еще был звонок. На этот раз доктор звонил министру, прося защиты от вмешательства в его личные дела частной сыскной конторы. И здесь помощь ему обещали.