— Скажите-ка m-eur Вожу, чтобы он явился сюда с платьем вот для него! — сказал капитан, указывая на Вилли, скромно притаившегося в уголку дивана. — Капитан Дебризо здесь?
— Да, сударь, но он потерял весь свой груз, принужденный побросать его в море!
— Не беда: он два предыдущие раза доставил его благополучно. Во всяком случае, скажите ему, что я прошу его сделать мне честь распить со мной бутылочку вина!
Хозяин кабачка тотчас же отправился исполнять поручение капитана, и минуту спустя капитан Дебризо входил в комнату.
— Здравствуйте, мой дорогой М'Эльвина, я рад, что вижу, что вы были счастливее меня. Я потерял весь свой груз. Sacre nom de Dieu! В нашем деле главное проворство, а мое судно неповоротливо, как черепаха!
— Да, — сказал М'Эльвина, — скоро мой люгер будет готов, и тогда я посмотрю, что мне может сделать казенный катер!.. Я видел его на Рождестве, просто загляденье! Для нашего дела это просто золото!
Дебризо лучше всякого другого знал, что значило для контрабандиста доброе судно, так как и сам, равно как и капитан М'Эльвина, командовали судами, занимавшимися провозом контрабанды между Шербургом и ближайшим английским портом, каким являлся Портланд, вблизи модного морского купанья Веймуса. Но они вели контрабанду не на свой страх, а находились на службе у товарищества, имевшего до ста паев и содержавшего немало таких судов не только между Шербургом и Портландом, а и между Гавром и Остенде и северным прибрежьем Англии или Ирландией. М'Эльвина крейсировал между Остенде и Ирландией, но пока строился его люгер, принял временно командование одним из мелких судов, ходивших между Шербургом и Портландом, а Дебризо, всю жизнь плававший в этих водах, и не желал никогда покидать их.
— Но что у вас там, Мак, — спросил он, — мальчик или медведь?
— Мальчуган, которого я выудил с потерпевшего крушение судна, и теперь думаю о том, что мне с ним делать. Это красивый, смелый мальчик!
— Уступите его мне, я сделаю из него юнгу до тех пор, пока он не станет постарше!
— Я полагаю, что он будет пригоден для всякого дела, если только будет честным человеком: честность — это лучшая политика в жизни!
По этому поводу капитан Мак-Эльвина рассказал приятелю историю своей жизни, которая могла служить своеобразным подтверждением его излюбленного изречения: «честность — это лучшая политика!».
Происходя по прямой линии от целого ряда поколений профессиональных воров, капитан М’Эльвина в детстве был отменным карманным воришкой. Но попав однажды в руки квакера, председателя филантропического общества, он был помещен последним в филантропический институт, где в течение трех лет непрестанно обучался понимать разницу между meum или tuum (моим и твоим), после чего, будучи признан совершенно исправившимся, был взят тем же квакером в дом в качестве доверенного слуги. Поначалу все шло благополучно, и квакер немало гордился блестящими результатами своего воспитания. Он умышленно вручал ему свой денежный ящик и ключи от него. Но в одно прекрасное утро искушение оказалось слишком велико, и знаменитый денежный ящик квакера, а вместе с ним и его доверенный слуга, исчезли. После этого будущий капитан прошел не мало мытарств, то в качестве слуги, то в качестве маркера и, наконец, чтобы избежать тюремного заключения за воровство, нанялся матросом на судно, отправлявшееся в Сидней. Морская служба пришлась ему по душе: семь лет он беспрерывно плавал на разных судах, побывал в Индии, в Батавии, в Калькутте, в Бомбее и в водах Персидского залива и, изучив в совершенстве морское дело и навигацию, поступил старшим помощником на судно, отправлявшееся в Китай, а оттуда в Англию. Все сбережения свои он проиграл в карты и потому вернулся на родину гол, как сокол. Родители его уже умерли к этому времени, и он раздумывал о том, какого рода карьеру избрать, когда случай решил этот вопрос.
Молодой скиталец нашел, не вытащил из кармана, а действительно нашел бумажник и записную книжку, на переднем листе которой значились имя и фамилия владельца и его адрес. В бумажнике находилась небольшая сумма денег, различные счета и квитанции, и молодой человек вдруг почувствовал непреодолимое желание поступить честно на этот раз. Он отнес бумажник с записной книжкой по означенному адресу, и пожилой господин приятной наружности, каким оказался владелец книжки, вполне оценил честный поступок молодого человека. Так как он собирался поместить объявление, что предлагает вознаграждение тому, кто возвратить ему его бумажник с записной книжкой, то это весьма крупное вознаграждение и вручил нашедшему: кроме того, чтобы поощрить его в добродетелях, он обещал ему свое покровительство в будущем. Никогда во всей своей жизни будущий капитан М'Эльвина до того времени не зарабатывал при всех своих ухищрениях и всей своей ловкости такой крупной суммы, как 100 фунтов, полученные им в награду за честность с приговором: «видите ли, молодой человек, честность — это лучшая политика!» Слова эти врезались в память и в душу молодого человека, который с этого момента решил стать честным человеком и стал им в действительности, убедившись, что это несравненно выгоднее, спокойнее и приличнее.
ГЛАВА VIII
— Ну, а скажите мне теперь по правде, долго ли длился этот припадок честности?
— Как? Долго ли длился? Да он продолжается и теперь и, надеюсь, продлится до конца моей жизни! — воскликнул М'Эльвина на вопрос Дебризо. — Но позвольте мне докончить мой рассказ!
— Сделайте одолжение, дорогой М'Эльвина! Ваш рассказ так занимателен, так оригинален, что я рад слушать вас до завтра!
— Так вот, я на другой день зашел к своему новому знакомому и вновь услышал от него наставительное слово о том, что честность — лучшая политика в жизни: затем мой новый знакомец осведомился, какой род занятий был до сего времени моим, на что я, умолчав о моем наследственном роде занятий, сказал ему, что я — моряк, но в данный момент нахожусь без дела.
— В таком случае, — сказал мой покровитель, — я могу найти для вас подходящее занятие: один из моих приятелей говорил мне, что ему нужен лихой и смелый капитан на его судно, и если вы желаете, я могу предоставить вам это место!
— Понятно, что я обеими руками ухватился за это предложение и вот таким образом стал командиром судна. Теперь я уже три года как состою капитаном то на том, то на другом из судов моего покровителя, который, как оказалось, сам нуждался в бравом капитане для своего люгера, возившего, как и все остальные его суда, контрабанду между Гавром и английским побережьем. За все это время я честно работал на него: он же всегда был щедр и великодушен ко мне, а дочь его — прелестнейшее существо, какое я когда-либо встречал!
— Все это прекрасно, М'Эльвина, но скажите, каким образом вы, который постоянно трактуете о честности, миритесь с профессией контрабандиста?
— Очень просто, я твердо убежден, что в ней, в сущности, нет ничего бесчестного! Это дело запрещенное и рискованное, да, но не бесчестное: мы покупаем товар за деньги и продаем за деньги без обмана. Всякий, кто покупает его, знает, что это контрабанда, и тем не менее все покупают с большой охотой. Мы возим контрабанду потому, что это дает нам средства к существованию, а богачи и аристократы, те самые, что пишут и утверждают законы, те пользуются ею для удовлетворения своей прихоти, своей любви к роскоши и к безделушкам. Итак, если они сами, создавшие и утвердившие закон, нарушают его, то почему же нам уважать его больше, чем они? Не будь спроса на контрабандный товар, не было бы и контрабанды:
— Да, конечно!
— И вот, пока я не услышу, что этих разряженных в контрабандные предметы знатных аристократок хватают и сажают, как нас грешных, на 12 месяцев в тюрьму, до тех пор не стану считать, что нарушение такого несправедливого закона есть преступление и дело нечестное!
— Вы, пожалуй, правы, М'Эльвина! Действительно, эти господа судьи должны были бы засаживать в тюрьму вместе с бедняками контрабандистами и своих жен и дочерей: тогда мы могли бы верить в справедливость закона и уважать его!