Новый год еще запомнился сильным снегопадом, который случился за несколько часов до полуночи. После этого установилась ясная морозная погода. Еще не успели пробить 12 раз часы, как мы выбежали во двор и принялись с шумом запускать красные, зеленые и просто осветительные ракеты, при свете которых снег искрился разноцветными огоньками. Последней ракетой была эСХаТэшка, под свист и свет которой я схватил в охапку свою длинноногую радость, крепко поцеловал ее и понес на руках в дом, к алым розам Но увы Десять дней пролетели как один, и вот уже третьего января я вернулся в свой батальон, и потекла обычная серая рутина.

То, чем мы занимались, на официальном уровне называлось «наведением конституционного порядка в Чеченской Республике».

Российское руководство решило навести порядок в Чечне после неудавшихся переговоров с президентом самопровозглашенной республики Джохаром Дудаевым о транзитной перекачке каспийской нефти через чеченскую территорию. Грозный тогда был в принципе не против транзита азербайджанской нефти, но запросил за одну тонну перекаченных нефтепродуктов два с половиной доллара, что соответствовало общемировым тарифам. Однако экономические короли России настаивали на российских расценках в пятьдесят центов…

Просчитав все возможные варианты, российское правительство остановилось на самом дешевом: на территорию Чеченской Республики были введены федеральные войска для усмирения непокорных горцев и обеспечения реализации экономически сверхвыгодного проекта по перекачке нефти из Каспийского моря на мировые рынки…

Но российские войска были встречены недружелюбно настроенными подразделениями регулярной чеченской армии и отрядами ополченцев.

Победоносной, быстрой и бескровной войны не получилось… За год ожесточенных боев, перемежавшихся месячными «перемириями», наши войска оттеснили «незаконные бандформирования» в горы. Как сообщалось нашими средствами массовой информации, на освобожденной территории формировались официальные органы власти, вновь создавались правоохранительные органы, в декабре были проведены выборы Президента Чеченской Республики, на которых, естественно, уверенно одержал победу Дока Завгаев. Все вроде бы уже наладилось, хотя на самом деле российские войска контролировали только ту территорию Чечни, на которой располагались сами подразделения МО и МВД России.

Самой крупной военной базой на территории Чечни была Ханкала. Так назывались аэродром и поселок на окраине Грозного. Здесь располагались штаб войсковой группировки, многочисленные тыловые службы, танковые и артиллерийские части, эскадрильи вертолетов Ми-8 и Ми-24, батальоны десантников и пехоты, сборные отряды ОМОНов, СОБРов и так далее. На самой окраине военной базы находилось два батальона спецназа ГРУ, именуемые здесь отдельными мотострелковыми батальонами.

Один из них и был тем батальоном, где выпала редкая удача или доля служить и мне.

Служить я попал в когда-то свою разведгруппу, с которой год назад начинал эту военную кампанию. Большинство оружия группы я знал по номерам. На некоторых футлярах ночных прицелов сохранились даже бирки с моей фамилией ответственного.

Но солдаты, с которыми я начинал, уже с полгода как уволились. А нынешний, поголовно дембельский состав группы встретил меня настороженно и даже порой враждебно. Нарочито подчеркивались заслуги и достоинства прежнего, погибшего командира группы и ставились под сомнение мои командирские способности. Через три дня эти дембельские замашки мне порядком поднадоели, и я начал приводить к нормальному бою слегка зарвавшихся солдат удачи. На мои первые команды и приказы «дедушки российской армии» абсолютно никак не реагировали и встречали их с ухмылками и смехом. Эти выкрутасы мне уже были знакомы, я тоже улыбался и шутил, но продолжал выжигать каленым железом непокорность, непослушание и отказы выполнять все и любые приказы командира группы. Кто-то из бравых вояк был посажен в яму-зиндан-гауптвахту за грубейшие нарушения воинской дисциплины, для других злодеев-хулиганов нашлась работа по отрывке блиндажей и канав, остальным же старослужащим, напоследок перед отправкой домой, очень даже пришлась по вкусу спортивно-прикладная подготовка войскового разведчика. Спустя несколько дней раздутые щеки и выгнутые колесом груди впали в обычное состояние, и наверное поэтому группа стала очень даже управляемая. Самое смешное было в том, что служба этих солдат удачи выпала на период перемирия, и им ни разу не пришлось даже быть в какой-нибудь завалящей перестрелке с боевиками. А гонору было как у Шварценеггера или Рэмбо.

Но спустя месяц все дембеля из моей группы улетели по домам. К нам в батальон прислали молодых и зеленых солдатиков. И вскоре я уже набрал разведгруппу на все сто процентов из молодежи. Несколько дней были затрачены на занятия по тактико-специальной, огневой, инженерной подготовке. Затем 25 декабря я улетел в Ростов в десятидневный отпуск, или «на случку», как грубо шутили офицеры нашей части.

Пока я находился в донской столице, из штаба группировки пришло боевое распоряжение на выполнение какой-то задачи, и так как моя группа была полностью укомплектована личным составом, то она и была выбрана для выполнения боевой задачи. Но под руководством другого офицера — командира второй группы, у которого был некомплект солдат.

Когда я вернулся в батальон, это известие не стало для меня чем-то неожиданным.

Прилетев утром, я до обеда ловил на себе вопросительные взгляды своих солдат, которые под руководством сержанта-контрактника занимались подготовкой к выходу.

Хоть самому напрашиваться на войну и считается плохой приметой, но к обеду я уже принял решение и подошел к командиру второй группы с предложением поменяться.

Ведь группа все-таки моя. Высокий и худой капитан не стал особо упираться, и вскоре командир роты и я уже шли к комбату с аналогичным предложением. Тот тоже не стал возражать, и уже вечером замененный капитан улетел на побывку в Ростов — настала его очередь отдыхать.

Группа уже была почти готова к выполнению задания командования. Уже были получены боеприпасы, мины, взрывчатка и средства взрывания, сухой паек и баки под воду, палатка и несколько раскладных кроватей для офицеров, а также всякая дребедень: буржуйка, топоры, пила, лопаты. Даже дрова были заготовлены. Всем этим имуществом был забит под завязку грузовой «Урал». Кроме этого у каждого солдата была еще куча другого барахла: оружие и разгрузка с носимым БК, рюкзак и спальный мешок, ночной бинокль или прицел, одноразовый гранатомет «Муха», гранаты к подствольнику и прочая мелочь.

Основной головной болью у меня было то, согласятся ли вертолетчики загрузить всю группу с ее имуществом в вертолет — ведь «восьмерка» не резиновая и много в нее не влезет. Тем более что нам предстояло лететь в горы, а пилоты не захотят перегружать машину из-за разреженного горного воздуха, высоких перевалов и изношенных двигателей вертолета.

На обратном пути из горных ущелий на большую землю наши борта загружались телами погибших солдат и офицеров, и были случаи, когда перегруженные вертолеты просто не могли из-за недостатка мощности двигателей и погодных условий подняться на высоту, чтобы пролететь над перевалом. И тогда прямо в воздухе открывалась дверь вертолета, и трупы просто сбрасывались вниз, на горные кручи и заснеженные склоны. Так российские солдаты и офицеры погибали во второй раз, и их тела оставались навечно непогребенными в недоступных чеченских горах. Командование зачисляло их в списки пропавших без вести, что избавляло наше небогатое государство от выплат страховок и компенсаций детям, женам и родителям этих исчезнувших воинов. Постепенно людское горе утихало, и только лишь отцы да матери, живущие теперь только одной угасающей надеждой узнать чтолибо о судьбе пропавшего сына, долгими тянущимися годами старались отыскать малейшую весточку в военкоматах и воинских частях, госпиталях и моргах, чеченских равнинах и предгорьях…