Демонстрация направилась на Немецкую улицу (ныне улица Баумана). Николай Эрнестович шел в первых рядах демонстрации. Он очень сожалел, что не удалось присоединить к рабочей колонне и солдат-резервистов. Впереди, у фабрики Дюфурмантеля, виднелась группа рабочих.
— Они пойдут вместе с нами!.. — воскликнул Николай Эрнестович и быстро направился к фабрике. Он сильно торопился, чтоб не отстать от двинувшейся дальше демонстрации. В это время по улице проезжал извозчик — большая редкость в те дни, когда, при объявлении всеобщей забастовки, бастовали и извозчики. Бауман на ходу вспрыгнул на пролетку, торопясь к толпе рабочих. Один из демонстрантов успел передать Николаю Эрнестовичу красное знамя.
— Не пройдет пяти минут, как я буду с вами!.. — крикнул, уезжая, Бауман.
И в памяти участников демонстрации навек запечатлелось: «одухотворенный «дядя Коля» на извозчике с развевающимся красным знаменем в руках. Все повернулись направо, устремивши свой взгляд к «дяде Коле» в ожидании возвращения его с рабочими»{Сборник «Товарищ Бауман», изд. 2. М., 1930, стр. 85.}.
Но в этот момент из ворот близ фабрики Щапова{Фабрика Щапова — ныне «Красная работница», фабрика Дюфурмантеля — «III конгресс Профинтерна».}, как шакал, выскочил «»перерез извозчику черносотенец Михалин. Он служил хожалым{Хозяйский надсмотрщик за порядком в рабочих общежитиях, на фабричном дворе а т. п.} на фабрике Щапова и был завербован приставом 2-й Басманной части в «патриотическую», то-есть черносотенную, организацию для нападения» на «красных». Он трусливо озирался на удалявшуюся демонстрацию, сжимая в руке тяжелый отрез водопроводной трубы.
Миг — и Михалин, подбежав сзади к пролетке, ударил Баумана в голову…
Николай Эрнестович упал… красное знамя покрыло его.
Убийца стремглав бросился к поджидавшим в воротах сообщникам.
Но со всех сторон уже бежали рабочие, видезшие трагическую картину нападения черносотенца. Тогда Михалин направился в надежное укрытие — в полицейский участок. Вслед трусливо бежавшей черной сотне раздались револьверные выстрелы. Рабочие выбежали из рядов колонны, бросились к пролетке, в которой лежал их товарищ и руководитель.
Друзья подняли Николая Эрнестовича на руки и понесли в ближайшую амбулаторию, чтобы оказать ему первую медицинскую помощь. Н. Э. Бауман лишь слабо хрипел и изредка тяжело вздыхал… жизнь угасала…
В амбулатории фельдшер Константинов{В беседе с автором этой работы тов. Константинов, работавший в тридцатых годах в ВТУ имени II. Э. Баумана, вспоминал, что «удар был смертельным: в большой, раздробленной раме виднелся поврежденный мозг. Николай Эрнестович умер почти на моих руках…»} пытался помочь тяжело раненному, но все средства были бессильны… Николай Эрнестович, не приходя в сознание, через несколько минут скончался.
В колонне шла жена Николая Эрнестовича. Узнав о трагическом событии, она вначале как бы оцепенела… Затем, поняв ужас совершившегося, она собрала всю силу воли и вместе с ближайшими друзьями понесла труп Николая Эрнестовича в Техническое училище. Красное знамя, которое Бауман так недавно еще высоко поднимал над рядами рабочей колонны, теперь покрывало его бездыханное тело…
«Труп Баумана внесли в Техническое училище, — вспоминает один из очевидцев убийства Баумана. — Рядом с носилками шла совершенно окаменевшая жена Баумана, тов. Ирина (партийная кличка). Едва успели поставить носилки, как вдруг она обратилась к собравшейся толпе с потрясающей речью. Эта женщина-революционерка, свежее горе которой могло выразиться революционным призывом к толпе, эта женщина, которая свой плач над трупом мужа обратила в революционный клич, произвела сильное впечатление на всех собравшихся».
Не прошло и нескольких часов, как в Техническое училище стали звонить по телефону из университета, с различных фабрик и заводов Сокольнического, Лефортовского, Замоскворецкого районов, из подмосковных железнодорожных мастерских, из Петровской сельскохозяйственной академии. Вскоре на дворе училища появились группы рабочих, пришедших отдать последний долг своему погибшему другу и товарищу.
Суровы и грозны были лица рабочих с заводов Гужона, Густава Листа. Они пришли одними из первых и тут же, у тела предательски убитого Баумана, поклялись отомстить за смерть своего любимого «Ивана Сергеевича», «дяди Коли»- А к вечеру 19 октября (1 ноября) «асе университетские аудитории на Моховой были набиты доотказа массой рабочих, студентов, интеллигенции, всюду говорили о Баумане, речи ораторов дышали ненавистью к поработителям, раздавались требования беспощадной мести за смерть большевика — за убийство Баумана»{Сборник Н. Э. Бауман»., изд 2. М., 1937 стр. 27.}.
Тысячи рабочих, учащихся, ремесленников, интеллигентов устремились по окончании митингов из центра города к Техническому училищу. Здесь, в актовом зале, на простом столе, лежал, покрытый алым полотнищем, погибший большевик… Рядом стоял столик, на который приходившие труженики Москвы клали деньги, — все знали, что они пойдут на вооружение рабочих дружин, для отпора подлым вылазкам черносотенцев. В соседней аудитории шили большое красное покрывало на гроб и траурные черно-красные флаги. У изголовья виднелось большое красное знамя. На нем горели золотые буквы:
Многочисленные делегации проходили в торжественно-скорбной тишине мимо погибшего борца, низко наклоняли знамена, приносили новые и новые венки. Венков было так много, что не только изголовье погибшего большевика, но и весь стол вскоре был покрыт ковром живых цветов…
Рабочие вполголоса расспрашивали друзей Баумана о подробностях убийства, клялись, что черная сотня поплатится за этот подлый выпад, спрашивали о дне похорон. Вопрос о похоронах обсуждали члены МК большевиков.
Полиция и жандармерия всеми средствами пытались не допустить публичных похорон, которые неминуемо должны были превратиться в грандиозную демонстрацию. Не решаясь послать за трупом Баумана наряд полиции, так как вокруг Технического училища дежурили вооруженные отряды рабочих, поклявшихся пронести гроб убитого ленинца по всей Москве, полиция решила применить обходный маневр. В Техническое училище явился полицейский пристав, заявивший членам Московского комитета большевиков, что для предания убийцы Баумана суду необходимо труп убитого подвергнуть вскрытию, так как «это требуется по правилам судебного следствия». Товарищи Н. Э. Баумана разгадали этот ход полицейских властей, и пристав вынужден был, после краткого и категорического ответа членов МК, весьма поспешно покинуть здание Технического училища.
Московский комитет большевиков постановил: похороны любимого московскими рабочими большевика-ленинца должны послужить поводом к решительному, гневному выступлению пролетариата.
«Убитый Бауман должен еще раз повести за собой толпу, как не раз вел ее живой!» — решили друзья и соратники верного ленинца.
XV. ПОХОРОНЫ БОЛЬШЕВИКА
Площадь перед Техническим училищем, прилегающие переулки, улицы — все заполнено рабочими. Даже из отдаленных Хамовнического и Пресненского районов еще с утра 20 октября (2 ноября) — день похорон Н. Э. Баумана — стали прибывать делегации многих фабрик и заводов. Тесными рядами, плечо к плечу, с траурными флагами и красными знаменами, перевитыми крепом, входили во двор Технического училища рабочие заводов Густава Листа, Гужона, «Нового Бромлея», «Богатырь», железнодорожных мастерских, типографий.
Серьезны и строги лица пришедших отдать последнюю почесть своему любимому «дяде Коле».
Весть о злодейском убийстве верного ученика Ленина, как на крыльях, облетела всю рабочую Москву — от Благуши до Замоскворечья и от Сокольников до Пресни. И везде раздались громкие голоса протеста, везде гневом и негодованием зажглись сердца рабочих. Даже из окрестных городов — из Орехово-Зуева, Шуи, Серпухова, Павлово-Посада — были присланы на похороны Баумана делегации с венками и флагами. Революционно настроенная интеллигенция, союзы служащих различных профессий, студенческие организации — все спешили примкнуть к рабочим колоннам. Вскоре вокруг Технического училища скопилось несколько тысяч демонстрантов. В Лефортовском, Сокольническом районах, а также на Пресне и в Хамовниках рабочие десятков фабрик и заводов в знак протеста против подлой вылазки черносотенцев направились на похороны.