Через двадцать с лишним лет тот факт, что бальсовый плот покрыл путь, вдвое больший расстояния от Перу до острова Пасхи, побудил Скоттсберга вернуться к вопросу о пасхальском камыше. Повторно исследовав тотору, он заключил, что неверно определил этот камыш как var. paschalis Kuekenth, — на самом деле речь идет о виде, который возделывали на орошаемых участках засушливого приморья Перу и использовали для кровли и для строительства своеобразных лодок, известных также на острове Пасхи.

Открывая этноботанический симпозиум на Десятом конгрессе тихоокеанистов, Ж. Барро подчеркнул надобность заново рассмотреть ботанику тихоокеанских островов и выделить элементы, которые могли быть охарактеризованы ошибочно из-за принятой ранее догмы, будто Америка пребывала в изоляции до того, как ее открыли европейцы.

Зоология пока не подключалась так бурно, как ботаника, к спору о трансокеанских связях. Это естественно, ведь в Америке и Океании мало животных, которых можно далеко перевозить на примитивных, судах. Лотси и Кипер, Латчем и, наконец, Вильгельм после генетических исследований, основанных на селекции, пришли к выводу о доколумбовом распространении в Перу и Чили кур gallus inauris (g. araucana), откладывающих голубые яйца. Вильгельм, кроме того, дважды посетил остров Пасхи, изучая местную курицу, и нашел разновидность, которая тоже откладывает голубые яйца и по другим биологическим признакам очень близка к южноамериканской gallus inauris. Увлекшись вопросом, попала ли эта курица с острова: Пасхи в Южную Америку или наоборот, Вильгельм теперь проводит генетическое исследование, которое может пролить дополнительный свет на эту проблему.

В число неспособных к трансокеанским перелетам пернатых Нового Света входят попугаи. Индейцы Южной Америки часто их приручают, а мумифицированные останки попугаев найдены в древних захоронениях перуанского приморья. Если вспомнить, как далеко от Перу до Полинезии, весьма примечательно, что, как отмечает Фердон, европейцы, впервые попав на острова Туамоту, уже застали там попугаев. Так, Байрон в заметках об атолле Такароа пишет: «Среди птиц, увиденных нами на берегу, были попугаи и попугайчики, а также восхитительные голуби, настолько ручные, что они подпускали нас совсем близко и часто заходили в хижины дикарей». Попугай вполне мог сопровождать, человека на борту южноамериканского бальсового плота, это подтверждает как рисунок такого плота у Гумбольдта, где мы видим попугая на штагах, так и тот факт, что на двух из плотов, отправившихся за последние два десятилетия в Тихий океан из Южной Америки, были полученные в качестве прощального подарка попугаи. Причем один благополучно перенес плавание из Перу до Туамоту (на плоту Эдуарда Ингриса в 1959 г.).

Собака, вероятно, в будущем тоже будет чаще фигурировать в дискуссии, ведь полинезийская Canis maori, очевидно, не происходит ни от австронезийской динго, ни от индонезийской дикой собаки. Недавно Синото открыл два полных скелета собаки в древних слоях на Маркизских островах, а исследование В. Хаага показало их близость к мелкому виду домашней собаки аборигенов Мексики и Перу, — факт, который неизбежно отразится на дальнейшей дискуссии. Маори Новой Зеландии, где собака была единственным домашним животным, утверждали, что она прибыла с тем же судном, которое доставило батат.

Антропологи часто обходят данные Дарлинга и Соупера, обративших внимание на важное свидетельство — распространение кишечных паразитов в Тихом океане и прилегающих областях. Жизненный цикл этих паразитов таков, что в арктических условиях может выжить только одно поколение. Тем не менее кривоголовка двенадцатиперстная (Ancylostoma duodenale) и Necator americanus сопутствовали американским аборигенам в их миграциях из Азии в Новый Свет и распространились вплоть до Южной Америки. Выходит, часть азиатских аборигенов пришла в Америку путем, где названные паразиты не обязательно погибали. Антропологи справедливо считают, что человек использовал арктический маршрут для переселения в Новый Свет, однако стоит учесть зоологические свидетельства того, что среди переселенцев могли быть и неарктические племена, что отдельные группы из умеренной зоны азиатского приморья могли, дрейфуя с течением Куросио, быстро проследовать через арктическую область в умеренную зону побережья Северо-Западной Америки.

Перенос указанных гельминтов через острова тропических или субтропических широт Тихого океана тоже исключается. Полинезийские мореплаватели не могли доставить кривоголовку из Азии в Америку уже потому, что не были ею заражены. Лишь Necator americanus попал на океанические острова. В Америку оба гельминта могли быть перенесены только из тех районов Восточной Азии, жители которых ими заражены, то есть из Японии и Китая. Дарлинг, а за ним и Соупер логически заключили, что протоамериканцы, зараженные кривоголовкой, очевидно, вышли с побережья Китая и Японии севернее 20° и сравнительно быстро достигли умеренной зоны Нового Света, продвигаясь к северу от Полинезии, но к югу от арктических сухопутных мостов.

Итак, генетические свидетельства не подтверждают полной изоляции Нового Света. Похоже, что, во всяком случае отдельные суда с людьми, проделали прямой дрейф из умеренной зоны Восточной Азии в Америку через широты к северу от Полинезии. А земледельцы из тропической или умеренных зон Америки доставили культурные растения в разные концы Полинезии.

Как уже говорилось, сторонники независимой эволюции показали, что, учитывая особенности человеческой изобретательности, нельзя считать вескими негенетические аргументы в пользу диффузии. По той же причине непригодны и негенетические аргументы в пользу изоляции, да их и редко выдвигали. Правда, излюбленным доводом в пользу изолированного развития Старого и Нового Света остается странное отсутствие во всем Новом Свете колесного транспорта. Маленькие колеса можно увидеть на игрушечных фигурках животных, и аборигены Америки строили превосходные дороги, тем не менее колесо не использовалось ни в транспорте, ни в гончарном ремесле. Но сколь бы существенным ни было это наблюдение, оно теряет смысл, если не признать его весомости и в Полинезии, где тоже не знали колесного транспорта, хотя во многих местах прокладывали дороги — подчас (например, на острове Пасхи) достаточно длинные, и даже с выемками, насыпями и каменным покрытием. Не знали в Полинезии и гончарного круга. Теперь археологи находят следы гончарства на Маркизских островах, Тонга, Самоа и Фиджи, но речь идет о ленточной, лепной керамике. Зная, что полинезийцы тоже не применяли колеса в транспорте и гончарном деле, вправе ли мы считать, что они пришли из Старого Света? Мы должны либо заключить, что полинезийцы не поддерживали связи с Азией, либо допустить, что у американских аборигенов были такие же связи со Старым Светом, как у полинезийцев.

Если к отсутствию в древней Америке зерновых Старого Света и колесного транспорта добавить ссылки на отсутствие монетной системы, настоящего свода, строительного цемента, ковки металла, плуга и так далее, то, приняв все эти доводы против доколумбовых плаваний в Новый Свет из Старого, мы обязаны заключить, что не было таких плаваний и в Полинезию, ведь там тоже не знали перечисленных элементов культуры.

Как показывает Роу, нынешних диффузионистов почему-то больше всего занимают параллели, которые можно истолковать как свидетельство плаваний аборигенов Юго-Восточной Азии в Мексику или северо-западный угол Южной Америки. Неизмеримо более легкий путь по ветру («маршрут Сааведры») из Мексики в Филиппинское море почти никем не учитывается. После лихих домыслов Перси Смита никто не рассматривал также всерьез возможность плаваний в Месоамерику из Средиземноморья, хотя от Гибралтара до Вест-Индии меньше половины пути из Китая в Мексику и меньше одной трети расстояния от Юго-Восточной Азии до Южной Америки. И хотя уже в наше время трансатлантический путь («путь Колумба»), для которого характерно сильное Канарское течение вначале и попутные ветры до самой Америки, пройден и на резиновой лодке и на самом утлом беспалубном суденышке, какое себе можно представить. Все внимание и силы современных диффузионистов сосредоточены на тихоокеанской стороне, атлантическая же сторона оказалась в таком забвении, что Роу, решив постоять за изоляционизм, приводит в подтверждение независимой эволюции длинный список параллелей в культурах Средиземноморья и Америки. Перед этим он говорит, что не собирается опровергать каждый довод диффузионистов, ибо тогда не останется времени для конструктивной работы и его могут обвинить в отсутствии собственных мыслей. А дальше следует то, что Роу называет «основательным перечнем специфических черт ограниченного распространения, общих для культур древней Андской области и древнего Средиземноморья до средних веков». По сути дела, этот список шестидесяти специфических культурных элементов древнего Средиземноморья и Южной Америки и есть его единственный аргумент в пользу изоляции Нового Света. Другими словами, доказывая изоляцию, Роу опирается на культурные параллели. Вот как он рассуждает: «Я хочу этим показать, что даже большое количество весьма сходных черт культуры далеких друг от друга областей еще не доказывает, что был прямой контакт».