Профессор молча принял этот совет. Если у него и было чувство юмора, пока он его никак не продемонстрировал.
Первая часть совещания прошла на арабском. Впрочем, не понимавший этого языка Рыжий нисколько не обижался: его меньше всего интересовали подробности тех гадостей, в которых смущённые головорезы признавались своему военному и духовному лидеру. Ещё меньше его тревожили детали соблюдения диеты, молитвенного режима и прочих атрибутов жизни верующего, серьёзно претендующего попасть в Райские кущи и получить гарем из семидесяти двух на всё готовых персональных дев-прислужниц. Впрочем, мечтой членов этой конкретной группы ревнителей истинной веры было погибнуть за неё в бою. Таким образом они надеялись попасть в Рай напрямик, минуя необходимость искупления мелких прегрешений вроде пинты пива в английском пабе или умерщвления пары неверных на захваченном когда-то самолёте. Вторая часть собрания касалась Центра Исследований Будущего. Рыжий, повинуясь заранее отданным распоряжениям Профессора, уже давно поделился с наиболее сообразительными и хорошо говорящими по-английски воинами Аллаха своими знаниями о месторасположении уникального заведения, его прекрасно продуманной системе охраны, мудро построенной на отсутствии полного доверия как к человеку, так и к электронике.
Когда Рыжий упомянул о наличии у регулярно патрулирующих помещения Центра охранников сторожевых псов, герои-террористы оживлённо залопотали по-арабски. Камеры наблюдения в каждом коридоре и датчики движения на трёхметровом заборе с колючей проволокой вызвали у них гораздо меньшее возбуждение. Рыжий злорадно подумал, что, как видно, профессиональные убийцы уже имели удовольствие пообщаться с немецкими овчарками и, судя по оживлённости восклицаний и демонстрируемым шрамам на весьма разнообразных частях тела, умные и свирепые псы оставили у них в буквальном смысле неизгладимые воспоминания.
В этот раз Рыжий поведал о том, что знал о некоторых направлениях исследований Центра, которые считались секретными даже в этом закрытом для внешнего мира учреждении. Свои сведения он почерпнул из «одного конфиденциального источника». Профессор не стал настаивать на раскрытии. Ему и так уже было известно, что «источником» являлся хиппи из зверинца Центра — по совпадению многих обстоятельств, тот самый, который служил информатором архиврагам из Института избранных. Сам хиппи черпал свои знания из лабораторных журналов учёных, ведомостей по учёту животных и своего разбуженного каннабисом воображения. Когда Рыжий стал сыпать терминами и пытаться рисовать на специально установленной грифельной доске цепочки молекул ДНК, у воинов джихада стало сводить скулы. Только присутствие Профессора не позволило им начать зевать так, что можно было бы увидеть не только пломбы в зубах, но и рано потемневшие от табачного дыма и кебаба пищеводы. Сам Профессор, впрочем, был очень внимателен и задавал правильные вопросы, обнаруживавшие весьма просвещённого дилетанта. Вместе с тем, когда Рыжий упомянул, что Центр работает и над проблемами бессмертия, никакой реакции, к его удивлению, не последовало не только со стороны засыпающих от скуки янычар, но и со стороны продвинутого имама. Рыжий не знал, что присутствовавшие плевать хотели на бессмертие земное, так как на самом деле им было необходимо бессмертие небесное. Зато, когда на кухне, где когда-то вполне могли пороть Оливера Твиста, прозвучали слова про «возможность целенаправленного расово-специфического воздействия протеина N посредством…», Профессор оживился и, один за другим, стал задавать массу вопросов. Почувствовав живой интерес святого человека, его соратники перестали клевать носами и попытались наморщить лбы, уважительно качая головами в такт мудрёным терминам.
На каком-то этапе научная тема была исчерпана, а разговор под руководством Профессора плавно перешёл к возможности проникновения в Центр. Тут подключились и профессионалы. Один из них — босниец по имени Абдулла — представил сжатый и на удивление толковый анализ системы безопасности Центра. После этого, под эпизодические одобрительные покачивания профессорской головы, он изложил несколько вариантов проникновения в помещение. Все они были оригинальными, блестящими и абсолютно бесполезными. Вероятность успеха — то есть попадания внутрь незамеченными, получения всей необходимой информации и материальных активов с последующим бесследным растворением в ночи — ни в одном из них не превышала одного-двух процентов. В общем, с такими же шансами на успех можно было бы штурмовать, скажем, форт Нокс.[6] Поэтому большинство присутствовавших откровенно обрадовались, когда Абдулла в конце концов сделал самое рациональное и заслуживающее внимания предложение:
— А почему бы нам просто не купить этот протеин N у неверного, который занимается им?
— Идея хороша, — немедленно отозвался Рыжий, — есть лишь одно препятствие, уважаемые воины Аллаха!
Все уставились на всегда остававшегося под подозрением сумасшедшего генетика-атеиста. «Клянусь Пророком, когда-нибудь я принесу его в жертву!» — спокойно подумал Профессор. Вслух же он произнёс следующее:
— И каково это препятствие, наш уважаемый учёный друг?
— Нам потребуется столько денег, что дешевле будет завалить землю избранных банками со свиной тушёнкой! Или что там ещё они не любят?
— Крабов! — откликнулся Профессор. — Они не любят членистоногих и гадов! Что касается денег, то вы, разумеется, правы, но милость Аллаха может быть безграничной, как и кошельки некоторых его слуг. Что ж, вскоре нам нужно будет вновь посетить Лондон.
Когда он назвал адрес, Рыжий ухмыльнулся:
— Вам нужен совет, как получить английское подданство? Или как его не получить? А может, вам просто захотелось прикупить что-нибудь ко дню рождения последнего Пророка?
— Настоящие мусульмане не отмечают день рождения Пророка, наш учёный друг, но мы всегда помним о нём! — всё так же спокойно ответил Профессор, бывший приверженцем радикального ваххабизма, и посмотрел в глаза генетика. Тот на секунду утратил свой обычный апломб и подумал, что надо будет не забыть рассказать лидеру мирового джихада о некоторых предосторожностях, предпринятых им на случай, если того, наконец, доведёт до греха его чарующее чувство юмора.
Глава 7
Вторым в Раю почил Авраам-Прародитель. Тут уж руководству потустороннего заповедника не пришлось долго раздумывать. Ветеран борьбы за существование и экономическое процветание на Ближнем Востоке, глава целого семейного клана, так хорошо известного по библейским описаниям, дал дуба прямо посреди небезызвестной трапезной им. св. Антония. В этот раз семейство не просто в очередной раз вкушало от райских разносолов, пачкая жиром драгоценные одежды, смачно отрыгивая после съеденного и задирая подолы хорошеньким прислужницам-кульпиткам, присланным из Ада на грязные работы. В этот вечер отмечался многотысячелетний юбилей самого Патриарха. За стройными рядами столов, ломившихся от разносолов местного и потустороннего происхождения, сидели не только сами заслуженные скотоводы, но и все райские дигнитарии:[7] от Красавчика, время от времени озабоченно щупавшего своё холёное лицо, до иерархов и архангелов. И хотя у знающих о свалившейся на Небесный Чертог новой беде — Миссионера, Основоположника и Михаила с Гавриилом — головы были заняты отнюдь не повторением бородатых тостов и пожиранием кошерных деликатесов, большинство всё же постепенно и неотвратимо напивалось с радостным предвкушением апофеоза мероприятия. Приглашённым представителям райской номенклатуры было хорошо известно, что наступит заветный момент, когда совсем уж древнее старичьё во главе с самим именинником удалится в опочивальни и тут-то начнётся «культурная программа».
Последняя обычно включала номера, не всегда позволяемые к показу в повседневной жизни. В конце концов, даже в постно-ханжеском СССР властители, постоянно стучавшие друг на друга, позволяли себе время от времени порезвиться в самой свинской манере, стандартно предполагавшей битьё морд, катание в грязи, разбивание о столбы валютных иномарок и купание в вине с отборными гетерами. Иерархи и архангелы, не питавшие иллюзий в отношении настоящей святости большинства подопечных, прекрасно осознавали, что иногда надо закрыть глаза, позволив грех меньший — скотский, во избежание бунтов и революций — греха, по их мнению, гораздо большего. Потому-то, как всегда накануне наступления очередной «красной» даты в райском календаре, праведники ревниво ждали получения особого приглашения на пергаменте с золотым обрезом, доставляемого специальным ангелом-нарочным. Получив таковое, они судачили, пуская слюни и гадая, что же преподнесут им кульпиты-затейники. В этот раз ходили слухи о балете на льду из бывшей Восточной Германии (когда-то в полном составе погибшем в авиационной катастрофе), участницах конкурса «Мисс Бразилия» (тоже почивших все вместе, пойдя на дно Амазонки в недрах напоровшегося на гнилое бревно парохода) и легендарной звезде поп-музыки. Если заводные и очень грешные немецкие и бразильские девки, прибывшие на гастроли из Ада, были давно и безнадежно мертвы, то последняя ещё числилась среди живых, имела неясные шансы на попадание в Рай и должна была быть доставлена специальным эскортом ангелов прямо из тёплой постели её лондонской резиденции. Выступать ей предстояло, естественно, без усилителей и микрофонов. Это придавало будущему зрелищу особую пикантность. Строились предположения по поводу того, кто после выступления сможет заглянуть к ней на минутку-другую в гримёрную. Возможных желающих с соответствующими полномочиями набиралось немало. Тайно делались ставки.