– Даю голову на отсечение, что воровка и убийца наших сестер – одна и та же женщина.

– Я тоже, матушка. Как бы там ни было, хотя я понимаю ваши сомнения в отношении меня, поскольку питаю такие же сомнения в отношении вас, мне не хватает подробностей, чтобы понять всю историю в целом. Заклинаю вас, просто скажите, хотите ли вы, чтобы мне удалось сориентироваться в этом лабиринте? Разумеется, мы не друзья. И это меня огорчает, поверьте. – Аннелета жестом прервала возражение, готовое вот-вот сорваться с уст аббатисы. – Тем не менее мы… две оставшиеся в живых, и над нами нависла грозная опасность.

Аннелета отогнала от себя так некстати появившуюся печаль. Впервые в жизни она пожалела, что у нее нет друзей. Конечно, уже поздно заводить дружбу, но тем хуже. Более твердым тоном она продолжила:

– Итак, две темы. Теория Валломброзо, в отличие от теории Птолемея, позволяет прояснить их. Верно?

– Да.

– Эти темы касаются фактов или людей. Готова спорить, что одна из них связана с мадам де Суарси. Я права?

– Мы так полагаем. Мадам Аньес родилась 25 декабря, а эта дата указана в одной из тем, уточняющей, что человек, которого мы ищем, пришел в наш мир во время затмения. Но в тот вечер, когда она родилась, затмение было лишь частичным.

– Необходимо, чтобы затмение было полным?

– Мы не знаем.

– Теперь ясно, почему инквизиция ополчилась на нее, – размышляла вслух Аннелета. – Аньес де Суарси внушает нашим врагам страх и поэтому должна умереть. Не так ли?

– Мы тоже так думаем.

– Почему?

– Дорогая Аннелета, если бы мы знали хотя бы начало ответа на этот вопрос, до Света было бы рукой подать.

– Тем не менее, по вашим словам, в основе подлых интриг, приведших к аресту мадам Аньес, лежали низменные инстинкты Эда де Ларне, ее сводного брата?

– Да, это так. Тем не менее я убеждена – и мой племянник Франческо придерживается такого же мнения, – что в его тени действовал кто-то более коварный и опасный, да так ловко, что этот подлый фат де Ларне ничего не заметил. Ординарный барончик – не орел. Впрочем, я не удивлюсь, если Никола Флорен тоже стал жертвой более изворотливого человека, чем он сам. За это он поплатился жизнью. Прекрасная развязка!

– Вы полагаете, что мадам де Суарси все еще находится в смертельной опасности?

– Если мои предположения верны, это не вызывает сомнений. Если честно, я чуть ли не сожалею о смерти сеньора инквизитора…

Аннелета закончила ее мысль:

– …потому что мы хотя бы знали, с кем быть бдительными.

– Совершенно верно. Теперь же мы блуждаем в густом тумане, не зная, кто и когда попытается напасть на мадам Аньес.

– Вы догадываетесь, кто отдал приказ?

– У меня есть одно предположение, – ответила Элевсия после недолгого молчания. – Тот, кто дергает за веревочки, прячась за занавесом, есть не кто иной, как отравитель Бенедикта. Так считает Франческо.

– Проклятый! – выдохнула Аннелета.

– Сомневаюсь, что это слово подходит к нему. Он хитрый, очень умный, и, что самое худшее, дочь моя, он не ищет для себя славы. Чтобы знать о приезде эмиссаров Папы в Клэре, произвести такое сильное впечатление на Флорена, позволить своему подручному столь близко подойти к нашему покойному Папе, он должен обладать колоссальной властью в Ватикане.

Аннелета, приоткрыв рот, пристально смотрела на аббатису. Постепенно в ее мозгу складывалась мозаика. Вдруг она прошептала:

– Он? Камерленго Гонорий Бенедетти?

– А кто же еще?

– Тогда мы погибли.

– Почему?

Теперь заколебалась Аннелета. Она входила в окружение Бенедикта XI, когда тот был еще Никола Бокказини, епископом Остии, и поэтому понимала, как действовал механизм епископской, вернее, архиепископской политики. Если аббатиса, ослепленная своей безоговорочной верой, видела в назначениях и выборах лишь проявление верховной небесной власти, она глубоко ошибалась. В принципе, сестра-больничная даже завидовала этому ангельскому простодушию, которое не сумели поколебать недавние чудовищные события. Аннелета решилась:

– После смерти Бонифация VIII пошли слухи, что архиепископ Бенедетти стремится занять Святой престол. Признаюсь вам, все были крайне удивлены, что выбор пал на Бенедикта. Все относились к камерленго как к новому Папе.

– Но тогда как получилось, что его отстранили?

– Мне хотелось бы вам ответить, что нам помогло чудо, но на самом деле причина носит сугубо политический характер. Я вот спрашиваю себя: что, если большинство кардиналов, собравшихся на конклав… – Аннелета в замешательстве закрыла глаза и покачала головой. – Гонорий Бенедетти внушает страх. Он такой напористый, его невозможно провести, он такой непреклонный! Полагаю, что его ложная преданность Бонифацию VIII тоже внушала страх. И напрасно, поскольку Бенедетти никогда не был служителем. Он стратег, мыслитель. Речь шла скорее о замечательном сотрудничестве двух людей, поскольку я сомневаюсь, что Бенедетти питал дружбу к властному Бонифацию. Понимаете, я считаю, что камерленго не жаждет власти для себя. Временные преимущества его не интересуют. К тому же сомнительная репутация Бонифация,[9] его властный характер, подавляющий всех, утомили некоторых кардиналов. Они проголосовали за Никола Бокказини, введенные в заблуждение его доброжелательностью и мягкостью. Возможно, они надеялись, что его будет легко контролировать. Но они ошиблись. Бесконечная доброта, внешняя мягкость Бенедикта сделали его безупречным, несгибаемым человеком.

– Боже мой… Вы намекаете, что архиепископ Бенедетти может стать нашим будущим Папой?

– Я этого опасаюсь. И, каким бы странным вам ни показалось мое признание, я все же надеюсь на вмешательство короля Франции в ход будущих выборов, на испытываемую им необходимость иметь Папу, который был бы к нему благосклонен, поскольку тогда Бенедетти будет отстранен. Филипп Французский* – вовсе не безумец, не говоря уже о его советнике Гийоме де Ногаре*. Гонорий Бенедетти принадлежит к той человеческой породе, которую невозможно прельстить привилегиями, лаской или угрозой. Никто не пытается его одурачить или соблазнить, поскольку он сам непревзойденный магистр обмана. Если вы все правильно рассчитали, а я придерживаюсь именно этого мнения, он во что бы то ни стало пойдет до конца, постаравшись исполнить возложенную на него миссию. Да… Я надеюсь на избрание Папы короля.

Лицо Элевсии исказилось от ужаса. Она пробормотала:

– Да вы… вы оскорбляете Церковь, дочь моя!

– Нет. Я всего лишь надеюсь на такой ход событий, который спасет христианство и, главное, его послание, а они для меня бесценны, если не сказать – жизненно необходимы.

Воцарилось гнетущее молчание. Что-то смущало Аннелету. Собрать воедино. Да, надо собрать воедино все детали, доверенные ей аббатисой, чтобы как можно лучше все понять. Наконец ее тревога оформилась.

– Значит, трактат Валломброзо, написанный монахом, которого, судя по всему, убили, при Бонифации VIII хранился в папской библиотеке. Что касается астральных тем, они были обнаружены тамплиером из Акры. Можно предположить, что ученые, к которым обратился за помощью Гонорий Бенедетти, так и не сумели прояснить их, иначе мадам де Суарси уже давно была бы мертва, если, конечно, она и есть главная ставка, указанная в одной из этих тем.

Элевсия посмотрела на Аннелету, пытаясь понять, куда та клонит. В знак согласия она кивнула головой. Аннелета продолжала:

– Но как объяснить, что подручные камерленго так быстро подобрались к ней, затеяли махинацию, которая должна была стремительно погубить ее, ведь у них не было астрологических знаков, позволявших ее идентифицировать?

Сформулированное таким образом противоречие было столь очевидным, что Элевсия остолбенела. Ей в голову тотчас пришла мысль, что надо немедленно найти способ поставить Франческо в известность о выводах Аннелеты, на которые и возразить-то было нечего. Она прошептала: