— Ты доволен? — спросил он.

— Да, я доволен, — отвечал тот, — но, говоря по правде, я предпочел бы этому затишью небольшой ветер: под веслами мы не скоро доберемся до берега.

Старик улыбнулся.

— Хорошо, я исполню твое желание, — сказал он и махнул рукой.

Сейчас же подул ровный попутный ветер, и суда датчан, снова подняв паруса, быстро понеслись к югу.

— Ты действительно велик и мудр, незнакомец, — сказал пораженный юноша. — Но вот уже второй раз ты приходишь мне на помощь, а я до сих пор не знаю твоего имени.

— Зови меня Гникар, — отвечал старик. — Хотя у меня столько же имен, сколько на земле племен и народов. Много лет живу я на свете, и мои волосы были уже белы, когда родился твой дед, славный Вольсунг.

— Я вижу, Гникар, что для тебя на свете нет тайн, так скажи мне, отомщу ли я Гундингам за смерть отца? — спросил Сигурд.

— Посмотри вверх! — усмехнулся старик.

Юноша поднял голову и увидел орла, парящего высоко в небе.

— Это вестник победы, — сказал Гникар, — так чего же ты спрашиваешь?

Он завернулся в плащ, надвинул на глаза шляпу и не произнес больше ни слова, пока они не причалили к берегу страны франков.

Больше восемнадцати лет прошло со дня битвы, в которой пали Сигмунд и Гилими, и уже никто, кроме крестьян, страдавших под жестоким владычеством Гундингов, да старых воинов, не вспоминал покойного вождя франков, правившего так мудро и справедливо. В стране господствовали король Линги и его братья. Их дружины были так многочисленны, что они могли не бояться нападений врагов и поэтому все свое время проводили в пирах и забавах.

В тот же самый час, когда северный ветер принес к земле франков корабли датчан, Линги в старом замке Вольсунгов принимал многочисленных гостей. Разгоряченный выпитым медом и лестью своих придворных, рыжебородый, с огромным орлиным носом и желтоватыми кошачьими глазами король гордо сидел за столом, прислонившись широкой спиной к дубу валькирий, и слушал песню одного из бродячих скальдов, который пел о могучем богатыре Беовульфе и о его замечательных подвигах.

— Я не знаю, так ли велик был этот Беовульф, — воскликнул Линги насмешливо, едва певец успел закончить последнее слово, — но вряд ли бы он справился с нами, Гундингами! Вольсунги тоже хвастались, что ведут свой род от самого Одина, а теперь мы сидим здесь, в их замке, и нет больше никого, кто бы мог прогнать нас отсюда.

Он еще говорил, когда снаружи послышался шум, и в зал вбежал мальчик лет пятнадцати, в грязной, оборванной одежде.

— Кто ты такой, — гневно вскричал король, — и как ты смел сюда явиться?

— Выслушай меня, господин! — отвечал испуганный мальчик, падая перед ним на колени. — Я пастух и сегодня, как обычно, пас твое стадо на опушке леса, вблизи моря. Вдруг к берегу подошли неизвестные корабли, и высадилось много вооруженных людей, а один из них, красивый, как Бальдр, и могучий, как Тор, подозвал меня к себе и сказал: «Беги в замок и скажи своему господину, королю Линги, что Сигурд, сын Сигмунда и Гьердис и внук Вольсунга, приехал сюда, чтобы отомстить за своего отца и деда. Пусть король и его братья готовятся к бою, который будет для них последним!»

Кошачьи глаза Линги сузились от гнева. Он встал со своего места и взялся рукой за меч, но потом неожиданно расхохотался.

— Сын Сигмунда и Гьердис! — воскликнул он. — Значит, Гьердис жива. Но ведь ее сыну еще не может быть и восемнадцати лет. И этот мальчишка смеет угрожать мне — мне, Линги из рода Гундингов! Скажи, — обратился он к пастуху, — много ли с ним воинов?

— Я не мог сосчитать их, господин, — ответил мальчик, — но знаю, что они приехали на ста кораблях.

Линги снова расхохотался.

— Не слишком велика дружина у этого Сигурда, — сказал он презрительно. — Дружины его отца и деда, которые мы разбили, были куда больше. Собирайте наших воинов! — приказал он братьям. — Но не нападайте первыми. Пусть последний потомок Вольсунгов отойдет подальше от берега. Я хочу уничтожить и его и его людей до последнего человека. А ты, пастух, убирайся назад к своему стаду.

Он пнул ногой мальчика и, не обращая внимания на встревоженные лица гостей, вышел из замка и приказал подать ему коня.

Как только дружина Сигурда высадилась на берег, к нему подошел Гникар.

— Нам пора проститься, — сказал он. — Не бойся, скоро мы опять увидимся. Еще раз приду я к тебе на помощь, ну, а потом, потом придет твоя очередь, и ты придешь ко мне сам. Прощай!

И он, не оборачиваясь, быстро направился к лесу и так незаметно исчез в кустах, что юноше показалось, будто он растаял в воздухе.

Не дождавшись на берегу нападения Гундингов, Сигурд повел свою дружину дальше на юг. Король Линги поджидал его на обширной безлесной равнине в двух днях пути от моря. Здесь он рассчитывал легко окружить и уничтожить небольшое войско молодого вождя.

— Это не битва, а охота, — смеясь, говорил он своим братьям. — Зверь сам идет в наши руки, и я позабочусь о том, чтобы ему не удалось улизнуть от моих воинов.

И действительно, не успел отряд Сигурда выйти на открытое место, как на него со всех сторон обрушились пешие и конные дружины Гундингов. Казалось, что он будет мгновенно сметен их ударом, но датчане, стоя плечом к плечу и дружно защищаясь, выдержали первый натиск врагов, а потом и сами стремительно двинулись вперед. Перед их рядами на своем сером жеребце бурей носился Сигурд. При каждом взмахе его волшебного меча падало трое, а то и четверо неприятельских бойцов. Грани как мог помогал своему хозяину. Он хватал зубами воинов Линги, сшибал их грудью и топтал своими тяжелыми копытами.

— Это сам Тир! Сам бог войны Тир! — кричали дружинники Гундингов, в страхе разбегаясь во все стороны перед юным богатырем.

Стоя поодаль на небольшом холме, Линги гневно теребил свою рыжую бороду.

— Нам надо остановить его, братья, — воскликнул он, — или он один перебьет всех наших людей. Вперед! За мной!

Он пришпорил коня и помчался прямо на юношу. Его три брата, такие же рыжебородые и коренастые, как и он сам, поскакали за ним следом.

Увидев короля и узнав его по золоченому рогатому шлему и богатому вооружению, Сигурд радостно засмеялся.

— Здравствуй, Линги! — крикнул он. — Час настал, и пора тебе уплатить старый долг!

Вместо ответа Линги яростно ударил его мечом, однако юноша легко отбил его удар и в свою очередь поднял меч. Гундинг закрылся щитом, но Грам рассек его, словно он был из воска, рассек рогатый шлем, рассек самого Линги и рассек его коня.

«Мой добрый меч отомстил за своего хозяина», — подумал Сигурд, глядя на мертвого врага, но не успел вымолвить этого вслух — на него с трех сторон напали три королевских брата.

— Смерть тебе! — закричали они.

— Смерть вам! — отвечал юноша и изо всех сил взмахнул Грамом.

Три разрубленных пополам трупа одновременно упали на землю, а из груди неприятельских воинов вырвался громкий крик ужаса. Не пытаясь больше сопротивляться и бросив оружие, они кинулись бежать, думая лишь о том, как бы спасти свою жизнь.

Сигурд не стал их преследовать. Он приказал своим дружинникам с честью похоронить тела убитых, а сам повернул Грани и медленно поехал обратно на север. Тут его окликнул Регин. Во время битвы хитрый гном прятался за спины датских воинов, с тревогой наблюдая оттуда за ее исходом, и теперь был вне себя от радости.

— Ты куда едешь, Сигурд? — спросил он.

— Я хочу посмотреть на старый замок Вольсунгов, где родился мой отец, — ответил юноша. — А потом готов ехать с тобой за золотом.

— Разве ты не желал бы остаться в этой стране и править ею, так же как твои предки? — удивился Регин.

Сигурд покачал головой.

— Я еще слишком молод, чтобы быть хорошим королем, — ответил он. — Пусть страной франков отныне управляет мой названый дед, Хиальпрек, он добр и справедлив и будет любим народом, а я пока постранствую по свету в поисках славы и подвигов.

Регин с трудом сдержал торжествующую улыбку.