Через два дня, когда на горизонте поднималось палящее солнце, мы с ужасом и в то же время с облегчением увидели, что находимся возле высокого скалистого острова, вероятнее всего Уа-Хука, из группы Маркизских островов. В тот же момент, совершенно неожиданно и непонятно почему, стих ветер. Теперь не оставалось ничего другого, как взяться за весла и грести изо всех сил. Нам недоставало коллективной тренировки - в сущности, никто из нас не был тренирован в гребле, - но тем не менее нас не поглотил морской прибой и мы не разбились о береговые скалы,

Судя по карте, от Уа-Хука до Тайоа на Нуку-Хиве, где находилась спасательная радиостанция, было 30 миль. Убедив друг друга, что наступивший штиль - чисто временное явление, мы налегли на весла. Однако шли часы, и не было ни малейшего дуновения ветра, ничто не нарушало сверкающую морскую гладь. Мы ужасно страдали от жары. Натруженные руки покрылись волдырями. Однако мы машинально продолжали грести и постепенно впали в полную апатию. Так длилось до тех пор, пока не наступили сумерки. Вечерняя прохлада оживила нас, когда мы оказались уже почти в самой бухте Тайоа. Несколько мигающих керосиновых фонарей указывали, где находится деревня. Покрытые ранами и волдырями руки и натруженные спины так болели, что мы чуть было не сдались, хотя до берега оставалось каких-нибудь 100-200 метров. Какой чудесной мелодией прозвучал в наших ушах скрежет шлюпки по дну! Чуть живыми выбрались мы на берег и поплелись на огонек. Где-то на половине пути к деревне мы встретили двух мужчин.

- Ага, вот они наконец, - бесцеремонно сказал один из них.

- Брось глупые шутки, - простонал старший помощник капитана.

- Наше судно потеряло гребной винт, мы пришли просить о помощи, - объяснил я слабым голосом.

- Да мы уже знаем всю вашу историю, - перебил меня второй. - Радист правительственной станции здесь в Тайоа связался с "Каумоаной" через полчаса после того, как вы отправились в путь. Ваша небольшая прогулка отказалась, собственно говоря, совершенно бесполезной.

Оба долго и от всей души хохотали над нами. Нам так и хотелось пристукнуть их, но мы были слишком слабы и измучены, чтобы справиться с ними. Да разве мы были виноваты - в том, что наш передатчик не работал?

Но в чем же все-таки было дело? Почему "Каумоана" так долго не могла связаться с Тайоа? Ответ на этот вопрос мы получили только на следующий день, когда немного пришли в себя. Объяснение оказалось простым и неожиданным. Все служащие радио французской Полинезии бастовали уже целую неделю, требуя повышения заработной платы. Один чиновник в Тайоа, искавший на коротковолновой станции джазовую музыку, совершенно случайно услышал позывные "Каумоаны". Шхуна, незадолго до этого прибывшая в Тайоа, тут же отправилась на помощь к дрейфующим товарищам. На следующий день она торжественно возвратилась с "Каумоаной" на буксире. Наши героические усилия были совершенно напрасны.

В бухте Тайоа "Каумоана" оказалась в безопасности, но никто не знал, когда начнется ремонт. Я все еще был пассажиром и потому счел себя в полном праве оставить директора и его друзей по несчастью. Я перешел на шхуну, перевозившую копру, которая вскоре ушла с Тайоа.

Через неделю я был уже в Папеэте, на этот раз свободным человеком.

Достаточно было одной-двух недель, чтобы убедиться, что жизнь на Таити не такая уж беззаботная, как я себе представлял. Даже нельзя было прилечь, где хотелось, под какой-нибудь пальмой - каждый клочок земли кому-нибудь да принадлежал. Вся земля была поделена на участки, так же тщательно огороженные, как в Европе. Деревья не ломились под тяжестью спелых фруктов, которые можно было есть даром. Лагуна была полным-полна всевозможной рыбы, но бедному европейцу, не знающему местных способов рыбной ловли, не поймать в ней ни одной рыбешки. Ясно, что моих сбережений хватило бы не надолго, и поэтому я благоразумно сразу же начал подыскивать работу. Несмотря ни на что, я не был разочарован. Жизнь здесь была интересной, климат - приятным, а местные жители оказались очень милыми и жизнерадостными людьми. Чего же еще желать? Тем более что таитянки вполне оправдывали свою славу очаровательных и соблазнительных женщин.

Истратив последние гроши - а произошло это очень быстро, - я нанялся матросом на шхуну по перевозке копры. Это была тяжелая и однообразная работа. Надо было таскать на шхуну и со шхуны 50-килограммовые тешки прогорклой копры и пряной ванили, но за этот каторжный труд нас щедро вознаграждали всякий раз, как только мы заходили на новый остров: появление шхуны у любого острова французской Полинезии было большим и редким событием, и поэтому нас встречали там песнями, танцами и празднествами.

У каждого влюбленного в Южные моря есть свой остров, полюбившийся иногда по самым странным причинам. Таким для меня был остров Руруту, и не таитянка заставила меня бросить бродячую жизнь моряка и прожить там целых восемь месяцев, а обилие овощей и фруктов. Нигде в мире я не видел таких больших и вкусных дынь, такой редиски и такого салата, как на острове Руруту. "Вот где я покончу с денежными затруднениями", - подумал я, разгуливая по плантациям. В Папеэте не хватало фруктов и овощей, а потому и цены на них были высокие. Заняться овощеводством, получать богатый урожай и поставлять овощи на Таити было бы очень прибыльным делом. Еще до того, как я стал моряком, мне приходилось заниматься овощами, ведь помогал же я своим воспитателям работать в огороде. И вот я принялся за осуществление своих планов. Без особого труда снял в аренду небольшой и дешевый участок земли. Овощи, что я посадил, хорошо принялись и выросли. Через несколько месяцев я собрал необыкновенный урожай. Таким образом, пока все шло блестяще.

К сожалению, я не учел одну небольшую, но очень важную деталь: между Руруту и Папеэте не было регулярного пароходного сообщения. На шхунах же, которые изредка заходили на эти острова, не всегда находилось место для моих овощей, но если и удавалось погрузить их, то в Папеэте они попадали уже гнилыми, так как шхуны эти до того, как зайти в Папеэте, долго болтаются между островами Тубуаи, а за доставку все равно приходилось платить. Мой так хорошо продуманный план рухнул, как карточный домик. Разочарованный, я покинул Руруту, воспользовавшись случаем сесть на шхуну, которая называлась "Каринга". Раньше я этой шхуны не видел, и все же она мне показалась удивительно знакомой. Вдруг меня осенило: ведь "Каринга" - это старая, незадачливая "Каумоана", отремонтированная и перестроенная так, что ее трудно было узнать.

Среди пассажиров, которых было более полсотни, оказался житель с Маркизских островов. Он ехал в Папеэте с тем, чтобы продать свою плантацию кокосовых пальм. Я понял, как глупо поступил, когда занялся овощеводством. Ведь единственное, на чем можно было заработать во французской Полинезии, это, конечно, копра. Орехи падали на землю сами, разве трудно было их очистить и высушить на солнце? При перевозке копра не портилась, а особый фонд гарантировал за нее. сравнительно высокую цену.

К сожалению, у меня не нашлось даже той скромной суммы, которую нужно было заплатить за плантацию. Кроме того, такая дешевизна вызывала у меня некоторые подозрения. Наверняка плантация была меньше, чем утверждал хозяин. Или, может быть, он был не единственным владельцем? Это часто случается. По прибытии в Папеэте мы тут же отправились с ним в контору по земельным участкам и тщательно просмотрели реестровые записи. Выяснилось, что он был единственным и законным владельцем, а площадь плантации составляла, как он и утверждал, 5 гектаров. Что и говорить, случай редкий, даже если плантация запущена. Жаль было терять такое выгодное дело.

Как всегда, в самый трудный момент в моей жизни где-то поблизости оказался брат Мишель. И теперь буквально через несколько дней я встретил его на улице. Он давно уже отбыл воинскую повинность, но не хотел возвращаться на Таити, прежде чем не сколотит сколько-нибудь значительного капитала. Я сердечно обнял его и тут же рассказал о блестящем дельце, которое ждало ловкого человека со средним капиталом. Мишель, ни секунды не колеблясь, выложил нужную сумму и сделал меня своим компаньоном на выгодных условиях. В веселом настроении, с купчей в кармане отправились мы на Маркизские острова. А через несколько дней удрученные и озадаченные вернулись на Таити. Фактически мы не были обмануты, ибо площадь плантации составляла ровно 5 гектаров и пальм росло там много. Но тем не менее нас обманули. Участок находился на склоне настолько крутой горы, что ее без преувеличения можно было назвать обрывом.