Бились беззвучно и яростно. Противник искусно держал дистанцию, работал бесстрастно и четко: серия ударов, уклон, опять атака. Максимов ушел в вязкую защиту, хлестко отбивал мощные удары, готовясь использовать первую же ошибку. Тянуть не стоило, слишком коварный и опытный попался противник — ни одного банального хода, сплошная импровизация, все, что он проделывал, невозможно было подогнать под известные стили.

Максимов блокировал мощный удар коленом в ребра, деланно застонал и разорвал дистанцию. Но вопреки ожиданию противник не рванулся на добивание, затанцевал вокруг, играючи выстреливая ударами ноги. Едва касаясь тела, моментально отдергивал ногу и тут же хлестко бил ею в ту же точку. Особого вреда удары не наносили, но должны были морально раздавить, заставить очертя голову рвануться в атаку. Дразнил, демонстрируя полное превосходство.

«Будь по-твоему!» — решил Максимов.

Всем телом подался вперед. Противник в прыжке поменял ноги, теперь та, что била в предплечье, превратилась в опорную. Дистанция сама собой увеличилась настолько, что Максимов, реши он бить кулаком в грудь противника, неминуемо должен был «провалиться», замереть перед образовавшейся пустотой и нарваться на финальный круговой удар ногой. Но Максимов упал на колено, вскинул правую руку, блокируя круговой удар ноги, а его левый кулак уже летел вверх. В ту секунду, когда он должен был поршнем врезаться в пах противнику, Максимов почувствовал тяжесть на правом плече. Невероятным кульбитом противник перелетел ему за спину.

«Ни хрена себе!» — Максимов от неожиданности замер. Между лопатками сразу сделалось ледяно, именно туда сейчас должен был врезаться удар.

Максимов оглянулся через плечо, заваливаясь на спину. Противник был уже в низкой боевой стойке, руки напряжены, словно растягивал лук. Секунда — и сорвется сокрушающий удар кулаком в голову. Словно в стоп-кадре, замерло лицо, выхваченное из темноты светом дальнего фонаря.

«Молодой, сука», — мелькнуло в голове.

В конце переулка, подсвеченный со спины огнями Садового, возник контур женской фигуры. Оглушительно громко зацокали каблучки.

Противник повернул голову. Зашипел по-змеиному. Максимов уловил, как рука противника плавно скользнула к поясу. Пальцы Максимова сами собой нырнули в карман рубашки, разворошили строй сигарет, ища твердое. Нащупал металлический стерженек, Цепко сжал, потянул наружу.

У живота противника на фоне темной одежды уже икрился клинок. Поплыл вверх, вычерчивая в воздухе серебристую дугу. Еще мгновенье-и он сорвется в полет. А женские каблучки стучали все ближе, она бежала прямо на нож. Максимов выбросил руку, шакен, хищно взвизгнув в воздухе, вошел в выпрямленную руку противника, точно в сгиб кисти. Пальцы у того дрогнули, нож выскользнул из них слишком рано, бестолково закрутившись в воздухе, цокнул об асфальт всего в метрах двух, сверкнул злой искоркой и исчез в темноте.

Максимов упал на спину, всем телом оттолкнулся от жесткого асфальта, рывком оказался на ногах. Противник, все еще в шоке, едва успел оглянуться. Ударом ребром ступни в затылок Максимов мимоходом отправил его в нокаут, а сам прыжком рванулся вперед.

Едва успел. Вика уже выхватила пистолет из сумочки.

Поймал ее на грудь, подхватил левой за талию, оторвал от земли. Пальцы правой вцепились в пистолет, большим заблокировал взвод, не давая выстрелить, а давила она на спусковой крючок отчаянно. До хруста вывернул ей кисть, вырвал пистолет. Лишь после этого подбросил ее в воздух, у Вики вырвался короткий крик, когда он мягко подсек ей ноги. Осторожно опустил ее на землю, прижал голову к коленям и зажал ладонью рот.

— Дура! — выдохнул Максимов. Вика отчаянно затрясла головой. Максимов сильнее вдавил ее в свои колени.

— Успокойся, пока башку не оторвал. Этого хватило. Убрал ладонь, испачканную помадой и слюной. Вика хрипло задышала, снизу вверх посмотрела на Максимова.

— Я… я… я… — пролепетала она.

— Потом расскажешь. — Максимов рывком поставил ее на ноги.

Противник все еще лежал, уткнувшись лицом в асфальт. Пятки расслабленно вывернуты наружу. Суди по светло-коричневым туфлям, в кафе был именно он.

Максимов решил познакомиться поближе. Но сначала прижал коленом к земле, завел руки за спиной. Шакен глубоко вошел в правую кисть, Максимов пока решил не вытаскивать стерженек из раны, иначе все вокруг зальет кровью. Достал из кармана моток тонкого шелкового шнура. Ничего подозрительного в полуметре шнура нет, а пригодиться может для многих полезных дел. Максимов набросил петлю на большие пальцы противника, стянул, обмотал несколько раз. Оставшимся концом туго перетянул кисть чуть выше раны. На несколько секунд прижал пальцы к сонной артерии противника. Пульс был слабый, но ритмичный.

В карманах ничего интересного не нашел. Проездной на все виды транспорта, немного денег. Ключей и документов не было.

— И кто же мы такие? — Максимов перевернул тело на спину. Всмотрелся в бескровное лицо. Лет двадцать. Лицо трапециевидное, скулы высокие, лоб высокий, широкий, брови густые, полукруглые, глаза широко посаженные, форма — типа «ракетка», уголки глаз загнуты вверх. Нос прямой, короткий, широкий. Носогубная линия глубокая, короткая. Губы правильной формы, нижняя чуть выступает, уголки загнуты вверх. Подбородок острый, раздвоенный. Особая примета — шрам на правом виске. Волосы густые, темные. Стрижка «а-ля сержант морской пехоты». То есть почти ничего. Все.

Распахнул рубашку на груди и тихо присвистнул. На правой груди у парня красовался маленький черный иероглиф. Колят себе теперь все, что душе угодно, мода такая. Но тибетский знак Черного воина — весьма подозрительная экзотика.

Максимов осмотрелся. Переулок никак не отреагировал на произошедший в темноте бой. Тихо и пустынно. Мирно светятся окна.

У машины тихо всхлипнула Вика. Максимов досадливо поморщился.

Достал ключи, нажал кнопку на брелоке, снял машину с сигнализации. Почему-то был уверен, что сюрпризов не последует. Не тот стиль. А почему парень пришел один, сам расскажет, но чуть позже.

Подхватил на руки расслабленное тело, поднес к машине.

— Возьми ключи и открой дверь, — сказал Вике, прислонившейся к капоту.

Она послушно взяла ключи, долго возилась с замком.

— Вика, пожалуйста, побыстрее, — мягко потребовал Максимов. — Подъедут менты а я тут изображаю солдата-освободителя из Трептов-парка.

Щелкнул замок.

— Молодец. А теперь открой заднюю.

Вика послушно распахнула дверь.

Максимов пристроил парня на сиденье. Постарался придать непринужденную позу. Аккуратно. повернул его кисть так, чтобы шакен не терся о колени.

Встряхнул руками, сбрасывая напряжение.

— Так, теперь слушай меня, милая. — Максимов положил руки на ее вздрагивающие плечи. — Ты ничего не видела, здесь тебя не было. Поняла?

— Да. — Ее глаза округлились. — Ой, у тебя кровь на губах.

Максимов машинально провел ладонью по губам.

Остался багровый мазок.

— Ерунда. — Облизнул соленые губы. — Теперь иди домой.

— А?

— Вика, на сегодня приключения кончились.

— Ма-акс! — Она потянулась к нему.

«Все! Психологическая хирургия, иначе нельзя», — решил Максимов.

— Иди домой, дура! — сказал, как ударил. Он оттолкнул ее, прыгнул в машину, захлопнул дверь. Мотор послушно заурчал, стоило только провернуть ключ, и сразу же заревел на второй передаче.

Машина, взвыв покрышками, задом рванула из переулка. Максимов заставил себя не смотреть на застывшую в свете фар фигурку. Круто вывернул руль, ударил по тормозам, развернулся на месте. Фигурка исчезла, картинка в лобовом стекле в секунду сменилась, теперь прямо перед бампером плясали огни Садового кольца.

Максимов не удержался, бросил взгляд в зеркало заднего вида. Ничего, только черный провал переулка.

«Мы в расчете, Диана-охотница, жизнь за жизнь. Дальше каждый за себя».

Ударил по педали газа, вклинился в поток машин. Облизнул губы. Вкус острый, соленый. Вкус смертельной опасности и трудной победы.