ГЛАВА 29

Непривычное явление разбудило Азалию — солнечный свет.

А еще она проснулась среди бесчисленных взбитых подушек. Она приняла бы это за сон, если бы не ломота и боль во всем теле. Она лежала не в своей спальне, да и вовсе не во дворце, а в фешенебельных апартаментах какого-то поместья с полосатыми обоями на стенах и делчестрийскими створчатыми окнами.

Азалия припомнила эйфорическое счастье, появление джентльменов на лестнице башни, снегопад, а потом... тьма. Ах, она упала в обморок. Снова.

Ждавшие у изножья кровати Флора и Злата, радостно подпрыгнули, когда Азалия шелохнулась и потянули ее за руки в разные стороны, как любимую тряпичную куклу, при этом не умолкая ни на секунду.

— Ты проснулась!

— Ты проспала почти два дня!

— Сэр Джон сказал, что ты поправишься, тебе только надо как следует отдохнуть.

— Ой! — Флора шлепнула себя по губам. — Они заставили нас пообещать, что мы их сразу позовем!

Двойняшки убежали, а через несколько минут комната наполнилась сестрами Азалии. До сих пор одетые в черное, немного потрепанные и бледные — они пребывали в прекрасном расположении духа. Даже Дельфиния, чье хорошенькое личико пересекал неровный порез, улыбалась. Девочки не помнили себя от радости, увидев старшую сестру бодрствующей. Азалия тоже сияла от счастья.

— Добро пожаловать в особняк Фейрвеллера, — сказала Брэмбл, скалясь и подсовывая под нос Азалии чашечку мятного чая. — Очень модный и очень опрятный. К безумному восторгу слуг мы уже успели заляпать ковер в столовой.

— В настоящее время, мистер Фейрвеллер расположился в своем городском доме. — Кловия подала сестре красивую печеньку с цветочком на верхушке.

— Ага, до той поры, пока Король не отыщет меч, чтобы обесчарить дворец, — подтвердила Брэмбл. — Или пока Король не прикончит Фейрвеллера.

— Пока Папа не прикончит Фейрвеллера, — пискнула Холли.

— Ага. Папа. Именно он, — ухмыльнулась Брэмбл. — Папа, Папа. Нам надо уже привыкнуть к этому.

Азалия улыбнулась забитым печеньем ртом. Значит, с Королем все в порядке.

Девочки попросили слуг наполнить для сестры ванну и без умолку тараторили, помогая ей раздеться. Азалия никогда не видела такой ванны — по сути это была целая комната, а от воды в ванной шел пар. Погрузившись по шею в мыльную пену, она аккуратно сняла повязки с предплечий и ладоний и смыла засохшую кровь. Младшенькие играли с пузырьками, а старшие рассказывали о произошедшем.

— Нам следовало тебя послушать, — сказала Ева. От влажности и высокой температуры очки ее запотели. — Когда ты не пускала нас в павильон. Ты была права.

Азалия отмахнулась.

— А что случилось, когда вы прошли через переход?

Лица всех девочек помрачнели.

— Павильон... уже не был таким как раньше, — вот и все, что ответила Брэмбл.

Азалия представила темный шатер, забитый танцующими получудовищами полулюдьми, вспомнила костлявые руки, хватающие за лодыжки. Она подумала, каково им было попасть в такое пекло, а потом оказаться заточенными в зеркалах. Она поежилась.

— Уже неважно, — произнесла она. — Давайте не вспоминать об этом.

Тем не менее, девочки заставили Азалию поведать ее историю, и она начала с самого начала — про бал с привидениями, про Матушку, про то, как узнала правду о Хранителе и закончила призрачным плащом и магией броши. К окончанию рассказа вода в ванной совсем остыла, а девочки сидели, прижав колени к груди, и не мигали.

— Вот это история, — ахнула Брэмбл. — За такую "Геральд" удавился бы!

Слуги принесли еще горячей воды, а вместе с ними показалась и Дельфиния с охапкой шелковых и бархатных тканей. Привыкшая к черному Азалия жадно уставилась на ярко-розовые, фиолетовые и голубые оттенки. Едва слуги скрылись за дверью, все поспешили к Дельфинии, и расправив разноцветные свертки, выяснили, что это — платья всех размеров.

В результате суетливого распределения пышных юбок и блузок каждый наряд попал в нужные руки. Дельфиния, зардевшись от волнения, отложила для Азалии юбку и кружевную блузку на стул возле ванны и широким жестом добавила подходящий бант на воротничок.

— Портниха говорит, что она уже давно их закончила и надеется, что они нам впору! О, Ева, оно выгодно подчеркивает твои глаза! А лавандовый до нельзя подходит близняшкам, вам так не кажется?

— Но откуда они взялись? — спросила Азалия.

— Король! — ответила Флора. — Он их прислал.

— П-папа, — поправила Злата, расстегивая пуговицы на черном платье Флоры.

— Да, Папа. Он сказал, что это был наш подарок на Рождество!

— Правда? — Азалия нахмурилась. Король ведь хотел продлить траур. — Этот точно он?

— Мы же не хотим больше напоминать порождения Фейрвеллера, — оскалилась Брэмбл. Однако, ухмылка сползла с ее лица, когда она увидела выражение Азалии. — То есть... ты же рада, да?

Азалия зачерпнула ладонями пузырики, а затем в задумчивости погрузила их в воду.

— Да, просто... просто не так давно он сказал мне, что еще не готов снять траур.

— А теперь готов, — просияла Дельфиния. Но и ее улыбка растаяла перед лицом Азалии; Дельфиния прижала к груди свое новое розовое платье.

— Он никогда не помнил про наши дни рождения.

— А мы помнили про его?

Дельфиния покраснела.

— Ну... это совсем не одно и то же.

Азалия потерлась подбородком о прохладный фарфор.

— Я просто подумала, что он всегда дарит нам подарки на Рождество, но... мы никогда и ничего ему не дарим.

Брэмбл пожала плечами: — Он никогда ничего и не просил.

— Просил. Только, по-своему. Он же наш папа, правильно? — Азалия подняла брови, и легкая улыбка коснулась ее губ. — Что ж, давайте теперь и вести себя соответсвенно.

Азалия гордилась своими сестрами. Она не могла им ничем помочь, и оставалось только гордиться. Все без исключения, даже Дельфиния, согласились опять облачиться в черное. Ни одна из них и не предполагала, как долго Король пожелает пребывать в трауре, но никто не жаловался. Они носились по особняку Фейрвеллера, в котором пахло перечной мятой, полы были натерты парафином и повсюду встречались кружевные салфетки и коробки с шоколадными конфетами, — и задергивали шторы. Даже слуги вызвались помочь, когда Кловия объяснила им суть происходящего.

— Прощай, солнечный свет, — вздохнула Дельфиния, задвигая занавеси в галерее. На портреты родственников Фейрвеллера, всех одетых в черное, упала тень. — Прощай, день.

— Солнечный свет, день, — причитала Брэмбл. — Вздор! — и она демонстративно передвинула портьеры соседнего окна.

— Брэмбл, — вдруг обратилась к ней Азалия. — А ты уже писала лорду Тедди?

— Кому?

— Лорду Тедди. Ты просила меня написать ему. Разве не помнишь?

— Что за чепуху ты несешь? — и Брэмбл улыбнулась ей, сдвигая брови.

Азалия взглянула на руки сестры, сжимавшей занавески. Костяшки пальцев Брэмбл побелели.

— Что тут творится?

От звука этого голоса Азалия, невзирая на всеохватывающую ломоту, едва не подпрыгнула от радости. Король стоял на другой стороне галереи, тяжело опираясь на прогулочную трость, на плече висела военная сумка.

— Папа! — воскликнула Азалия, когда сестры налетели на него словно воробушки на хлебные крошки. — Ох, присаживайся скорее. Ты сейчас упадешь.

— Вовсе я не падаю. — Но девочки уже усаживали Короля в ближайшее кресло. Поморщившись, он устроился поудобнее на золотом бархате. Был он помятым, бледным, запыхавшимся, но! — с ровной бородкой. Хороший знак. Уж если он в состоянии бриться, несмотря на многочисленные бинты, то с ним определенно всё в порядке.

— Вы наконец-то проснулись, мисс Азалия, — заключил Король после тщательного осмотра хлопотавшей вокруг него дочери. — Выглядите значительно лучше.

— Ты выглядишь значительно лучше, а ведь в тебя стреляли! — воскликнула Азалия, когда девочки расселись вокруг него на деревянном полу.