Фрина подчинилась.

– Теперь она моя, так?

– После того как судья одобрит бумаги, да.

– Отлично. Когда вы сможете передать их в суд?

– В обычном порядке, мисс Фишер.

– Это не годится. «В обычном порядке» означает месяцев шесть.

– Это обычное обращение в суд, так что, возможно, мне удастся включить его в список на следующую неделю, – сказал адвокат, в который раз изумляясь неуважению, с каким Фрина относилась к закону. Он собрал свои бумаги и откланялся.

Джейн постучала в дверь гостиной.

– Мисс, я кое-что вспомнила.

– Отлично. Что же?

– Я вспомнила мисс Гей. Она забрала нас с бабушкой к себе. Это ужасное место. Бабушка… с ней что-то случилось.

– Скоро и это восстановится. А про поезд ты ничего больше не припоминаешь?

– Нет. Это юрист приходил, мисс Фишер?

– Да. Я только что подписала документы о твоем удочерении. Теперь ты моя, Джейн, и никто тебя у меня не отберет.

Фрина упрекнула себя: не следовало это говорить. Джейн расплакалась, бросилась к Фрине и крепко ее обняла, а Уголек пробрался к ней на руки, угнездился там, словно маленькая черная сова, и неотрывно следил за ними.

– Ты прав, Уголек, – обратилась к котенку Фрина. – Я зря это сказала. Не волнуйся. Джейн, дорогая, возьми платок. Давай-ка лучше сядем.

Все эти волнения так изматывают, верно?

Впрочем, после звонка потрясенного клиента волнений только прибавилось.

– Мисс Фишер, я хочу поблагодарить вас за возвращение моей дочери, – начал господин Харт с обманчивым спокойствием. – Но известно ли вам, что эти мерзавцы с ней сделали? Подонки!

– Полагаю, что известно, – признала Фрина. – Очевидно, они ее били.

– Били и… надругались… и… доктор считает, что у нее, возможно, венерическое заболевание.

– Вполне вероятно.

– Но кто они? – прорычал господин Харт. – Назовите мне имена!

Он больше не старался сдерживаться.

– Я не знаю их имен, а если бы и знала, вам бы не назвала. Частная месть предосудительна, более того – незаконна. Оставьте их мне, я с ними разберусь.

Что-то в голосе Фрины подсказало господину Харту, что он разговаривает с очень разозленной женщиной.

– Так вы их знаете?

– Я узнаю, кто они такие. И заставлю их очень и очень обо всем пожалеть. Обещаю.

– Могу я вам чем-либо помочь? – спросил господин Харт укрощенно.

– Нет. Они похитили вашу дочь и совершили тысячи других злодеяний. Оставьте их мне. Вы сейчас нужны вашей дочери. Она оказалась невинной жертвой, бедняжка. Возможно, девочка так ничего и не вспомнит о произошедшем, и лучше ей не напоминать. Уверена, вы сумеете обеспечить ей наилучший уход. Постарайтесь увезти ее из Мельбурна месяцев на шесть. Говорят, в Швейцарии есть чудесные уголки.

– Я доверяюсь вам, мисс Фишер.

– И вполне резонно, господин Харт.

Она повесила трубку. Как ей отыскать похитителя и расквитаться за Габриэлу Харт? Она не отступит. Она дала слово.

Детектив-инспектор Робинсон одобрительно изучал молодого человека, которого крепко держали двое полицейских. А он настоящий борец, этот молодчик. Потребовались усилия четверых офицеров, чтобы доставить его в участок. Да и сейчас два самых дюжих молодца с трудом сдерживали его.

– Должен предупредить вас, что вы не обязаны говорить, но все, что вы скажете, будет запротоколировано и может быть использовано как свидетельские показания, – произнес Робинсон спокойно.

– В чем вы меня обвиняете? – потребовал ответа арестованный.

– В убийстве госпожи Хендерсон путем удушения, которое произошло неподалеку от Балларата в ночь на двадцать первое июня тысяча девятьсот двадцать восьмого года, – сказал полицейский.

Аластер Томпсон рассмеялся.

– Тогда вам нужен кто-то другой. Я могу сказать вам, где я был в ночь на двадцать первое июня тысяча девятьсот двадцать восьмого года.

– Что ж, рад, что вы наконец на это решились.

– Я был в городской каталажке, – усмехнулся Томпсон. – За пьяный дебош. На следующее утро мне пришлось выложить пять шиллингов. Можно сказать, дешево отделался. Да вы спросите дежурного.

Вот это сюрприз! Но детектив-инспектор Робинсон сохранял присущее ему самообладание.

– Зарегистрируйте его, дежурный, – распорядился он.

Молодого человека усадили на стул, сфотографировали, вынули шнурки из ботинок, забрали галстук и подтяжки. Он и глазом не успел моргнуть, как оказался в милой тихой камере.

– Проявите снимки и отправьте сверить по регистрационной книге, – велел детектив-инспектор. Низший чин унес фотокамеру и бросился через улицу к караулке, где потребовал журнал регистрации за 21 июня.

– Не могу я тебе его дать, – огрызнулся сержант. – Мы там ведем текущие записи, так что он мне самому нужен. Скажи Джеку Робинсону, пусть сам придет и все проверит на месте. Что у вас там стряслось?

– Подозреваемый в убийстве утверждает, что был арестован в ту самую ночь, – выпалил курсант. – Он с меня шкуру сдерет, если я приду без журнала. Имейте сочувствие!

– Можешь скопировать страницу, – смилостивился сержант. – А заодно отметь имена полицейских, дежуривших в ту ночь. Кто там был? – Он неуклюже перегнулся через кафедру. – Ага. Сержант Томас и констебль Хоторн. Можешь переговорить с Хоторном, если нужно, а вот с Томасом – нет, он в отпуске.

– А когда вернется? – поинтересовался курсант, яростно водя подтекающим пером по оборотной стороне заключения о взятии под стражу. – Это перо никуда не годится, сержант, черт бы его побрал!

– Он в Райе, у него медовый месяц, – отвечал сержант с нехорошей ухмылочкой. – И адреса не оставил. Так-то, сынок, бери констебля Хоторна. Хоторн! – проорал он.

Слабый голос отозвался эхом откуда-то из камер:

– Да, сержант.

– Сходи через дорогу, посмотри, не сможешь ли ты опознать одного арестованного у Джека Робинсона. И не торопись возвращаться. Пообедай заодно.

– Но, сержант, еще только пол-одиннадцатого.

– Так позавтракай тогда, – отрезал сержант, и курсант повлек констебля Хоторна через Рассел-стрит в кабинет детектива-инспектора, размахивая на ходу бланком заключения о взятии под стражу, чтобы чернила поскорее высохли.

Курсант украдкой бросил взгляд на Хоторна: высокий – выше ста восьмидесяти сантиметров, бледный, с отсутствующим видом. Рот он по большей части держал открытым, а взгляд был унылым и несфокусированным, раньше курсант замечал такой только у овец.

Хоторн вкрадчиво (голос его был мягкий как масло) спросил:

– А что стряслось, парень?

– У детектива-инспектора есть подозреваемый по делу об убийстве на поезде в Балларат, который утверждает, что в ту самую ночь сидел у вас в кутузке.

– И он хочет, чтобы я опознал его?

– Так точно, сэр.

– Ага, – пробормотал высоченный констебль и поплелся за курсантом в кабинет Робинсона.

Копию записи в регистрационном журнале положили Робинсону на стол, и он нетерпеливо просмотрел ее.

– Ну-ка сам прочти это, парень, – накинулся он на курсанта.

Тот прочитал:

– Джон Смит, перекресток Элдемер, четырнадцать, Брайтон.

– Он наш старинный клиент… его в самом деле зовут Джон Смит, но никто ему никогда не верит, он даже метрику с собой носит. Говорит, что никогда не простит этого своему папаше… нет, это не он. Продолжайте.

– Джон Смит, Билдингз, Сент-Килда Ист.

– А вот этого я не знаю. А ты помнишь этого Джона Смита, Хоторн?

– Так точно, сэр. Он вроде как… поменьше будет… блондинчик такой с э-э-э… голубыми глазами, думаю так, сэр.

– А опознать его сможешь?

– Так точно, сэр, – сказал Хоторн. – Думаю, смогу.

Детектив-инспектор Робинсон хмыкнул, поднялся и пригласил полицейских пройти в камеры. Когда он открывал засов, в дверном окошке показалось чье-то негодующее лицо.

– Посмотри-ка, сынок. Это тот самый человек?

– Ну да, сэр, – подтвердил Хоторн радостно.

Робинсон, сжав зубы, велел освободить подозреваемого.