Оксана Григорьевна открыла дверь. Девочки проснулись, но ещё не вставали. В спальне было холодно, и никому не хотелось вылезать из тёплых постелей. Одна Клавка показывала свою храбрость: положив на голову подушку, она приплясывала на кровати, подпрыгивая на пружинах.

— Кому, кому калачей! — пела Клавка басом. — Кому, кому горячей!

— Здравствуйте, девочки! — сказала Оксана Григорьевна.

Клавка от неожиданности присела, подушка поле тела на пол. Девочки подняли головы, привстали на кроватях. Всем было интересно узнать, какая у них новая воспитательница.

— Здравствуйте! — ответил кто-то.

Остальные молчали.

— А мы Татьяну Николаевну прогнали! — вдруг сказала Клавка и посмотрела на Оксану Григорьевну: вот, мол, мы какие!

— Про это вы мне потом расскажете, — спокойно ответила Оксана Григорьевна, — а сейчас пора подниматься. Ну, кто ещё не проснулся?

— А никто и не спит, — сказала Клавка. — Это они холоду боятся.

— Давай их поднимать! Ты первая встала — будешь сегодня моим помощником.

— А чего помогать? — спросила Клавка.

— Вот будешь помогать — узнаешь.

Оксана Григорьевна легонько шлёпнула Клавку и сказала:

— Скорее одевайся, а то лапы у тебя совсем синие.

Клавка соскочила с кровати и стала одеваться. Оксана Григорьевна ей понравилась: не злится, весёлая и не стала Клавке выговаривать, как Татьяна Николаевна: «Ты ведёшь себя возмутительно!»

— Что же ты задом наперёд платье надеваешь? — спросила Оксана Григорьевна.

— А я сзади пуговки не достаю, — ответила Клавка, просовывая в ворот голову. — А спереди их ловчее застёгивать.

— Ну-ка, повернись. — И Оксана Григорьевна застегнула Клавке платье так, как нужно.

Девочки одевались в этот день поспешнее, чем всегда. И Оксана Григорьевна смотрела, как кто одевается, как стелют постели.

Оленьке Орловой она сама помогла постелить:

— Ты у нас самая маленькая — давай я тебе помогу.

— Я умею стелить, — сказала Оленька, — только подушка у меня не получается.

— Вот мы её как, вот как! — Оксана Григорьевна взбила подушку.

И все стали взбивать свои подушки, посматривая, как это делает Оксана Григорьевна.

— Ну, а где же вы умываетесь? — спросила Оксана Григорьевна.

— А нигде, — сказала Клавка. — У нас вода как замёрзла, так мы и не умываемся.

— Ну что ты, Клавка! — сказала Варя. — Мы умываемся, только немножечко. Вода уже течёт, но не каждый день.

— Пойдёмте посмотрим, течёт она или нет, — сказала Оксана Григорьевна.

И все отправились в умывальню.

Воды в умывальнике не было, краны были сухие, и внутри их не слышно было никакого шипенья.

— Я говорила — не течёт! — сказала Клавка.

— Ничего не понимаю: на кухне и внизу есть вода, а здесь нет.

Оксана Григорьевна забралась на подоконник, покрутила какие-то колёсики на трубе.

Вода не шла.

— Непременно надо умываться, — сказала Оксана Григорьевна. — Клава, беги к Михаилу Алексеевичу и скажи, чтобы нам открыли воду.

— Нет, — сказала Клавка, — я не побегу.

— Ты же мой помощник!

— Ну и что же, что помощник, — сказала Клавка. — Я к Михаилу Алексеевичу не побегу — он меня вчера как чистил-то!

— Давайте я сбегаю, — сказала Варя.

— Зачем же ты? Сегодня мне помогает Клава, — ответила Оксана Григорьевна.

— Я лучше не буду помощником… Пусть она бежит, — сказала Клавка.

Но бежать никому не пришлось. Видно, Оксана Григорьевна покрутила колёсики правильно: в кранах зашипело, забулькало, и пошла вода.

Девочки стали умываться.

— Ой, нет! Так, девчатки, не умываются, — сказала Оксана Григорьевна. — Что же вы только носы помазали!

Оксана Григорьевна сняла кофточку, намылила шею, уши и, не боясь холодной воды, стала мыться.

— Вот как надо умываться! — сказала она, растираясь полотенцем.

— Я так могу, — сказала Клавка. — Только теперь платье мне расстегните.

Клавка стала плескаться холодной водой. За ней — остальные; не так уж храбро, но всё-таки умылись.

— Ну как, познакомились? — спросил Чапурной, встретив в столовой Оксану Григорьевну с девочками.

— Конечно, — весело ответила Оксана Григорьевна.

— Познакомились! Познакомились! — закричали девочки.

А Клавка закричала громче всех:

— Я сегодня помощник!

И всем почему-то было весело, как будто был праздник.

Каждой девочке хотелось быть поближе к Оксане Григорьевне, которая так по-доброму их звала: «девчатки».

Самая красивая девочка — аккуратная девочка

Чапурной предложил остричь всех ребят наголо. Но Оксана Григорьевна возражала:

— У старших девочек косички… Это не так просто, Михаил Алексеевич. Остричь девочке косички — знаете, сколько будет огорчений!

— Вы сначала посмотрите, что у них в этих косичках, — сказал Чапурной.

— Ну хорошо, — сказала Оксана Григорьевна. — Вы дайте мне срок. Если ничего не получится, я сама остригу всех, кого надо.

Оксана Григорьевна решила привести своих девочек в порядок. Дверь в спальню закрыли на палку, чтобы никто не вошёл.

В спальне запахло керосином: Оксана Григорьевна мазала керосином девочкам головы. Самые большие косы были у Вари.

— Тебя, может, и не будем стричь, — сказала Оксана Григорьевна и намазала Варе голову керосином.

А Люську сразу остригли машинкой.

У Клавки ещё не было настоящих косичек, но рыжие густые волосы представляли несомненную опасность. К удивлению Оксаны Григорьевны, Клавкина голова оказалась самой чистой.

— Сама моешь?

— А то как же! — сказала Клавка. — Если не мыть, что в ней будет? Я один раз её кофеем вымыла.

— Чудачок ты, Кланя! — рассмеялась Оксана Григорьевна.

Клавка тоже намазалась керосином.

— Давайте! Раз все, так и я, — сказала она.

После голов были просмотрены платья, чулки.

— Самая красивая девочка — это аккуратная девочка, — сказала Оксана Григорьевна. — Надо уметь делать всё самим. У каждой девочки в тумбочке должны быть нитки и иголки… Разве так пришивают пуговицы? Вот как надо пришивать. — И Оксана Григорьевна показала, как пришивать пуговицу крепко-накрепко.

Девочки старались. Оксане Григорьевне не приходилось повторять свои распоряжения. И, к удивлению Чапурного, Клавка не доставляла ей никаких хлопот.

— Она очень ласковая девочка, — говорила Оксана Григорьевна.

— Да что вы! — удивлялся Чапурной. — Почему же без неё ни одна драка не обходится?

— Это всё от прошлого. Вы подождите — она ещё раскроется, и так, что вы залюбуетесь. Она хорошего-то не видела.

— Это верно, — сказал Чапурной, — все они у нас горя хлебнули. Время такое. Зато будем дальше жить хорошо.

Трое — не один

Как-то утром Михаилу Алексеевичу принесли серый пакет с большой печатью.

— Посмотрим, что за важная такая бумага, — сказал Чапурной.

В пакете — записка от военного коменданта, в ней написано: «Мне доставлены снятые с воинского эшелона, в возрасте примерно…»

Дальше Чапурной не читал — буквы у него перед глазами запрыгали, строчки слились.

«Васька! Несомненно, Васька Жилин!»

Куда только Чапурной о нём не писал — и на вокзалы и в комендатуру! Вот теперь нашёлся. Где парень пропадал, чего ему пришлось хлебнуть?

Через час Чапурной был у коменданта.

— Ну, где он тут у вас? — спросил Чапурной.

— Не он, а они, — поправил его комендант. — Вот, все тут, в целости и сохранности. — И он показал в угол.

За диваном на полу, на разостланных газетах, спали крепким сном трое ребят. Чапурной глядел на грязные, худые ребячьи лица. Васьки среди них не было. Двое мальчишек, видно, были городские, а третий, в холщовых заплатанных штанах, — из деревни.