— Весьма похвально.

— В самом деле? Кроме того, я грамотно питаюсь. Никакого мяса. Отказался много лет назад… Рыбу — да. А вы едите мясо?

Маркби признался, что ест.

Доктор Фичетт скорбно покачал головой:

— Совершаете огромную ошибку. Милый мой мальчик, подумайте о том, чтобы расстаться с этой вредной привычкой! Кстати, ради чего вы хотели меня видеть?

Переход от одной темы к другой был таким неожиданным, что гость смутился, но потом понял, что хозяин поступает так намеренно. Как и предупреждала Джейн, доктор Фичетт начал «показывать характер».

— Боюсь, сэр, у меня для вас печальная новость. Но, может быть, лучше подождать, пока вернется миссис Хэттон?

Доктор Фичетт вздохнул:

— Вы горевестник, да? В древности у некоторых народов существовал обычай убивать того, кто приносит дурные вести. — Его проницательные глазки злорадно блеснули.

Маркби, который беспокоился, как бы плохая новость не повредила почтенному старцу, решил, что доктор Фичетт воспримет случившееся вполне спокойно. Он крепкий орешек. Тем не менее он подождал возвращения Джейн — а она вернулась почти сразу же с подносом, на котором стояли разномастные чашки и коричневый керамический заварной чайник с отколотым носиком.

— Итак, мой юный друг, — торжественно произнес доктор Фичетт, когда каждый взял чашку и шоколадное печенье, — выкладывайте вашу плохую новость! Варвары у ворот, да? Рим пал? Муниципалитет снова жаловался из-за дуба в саду? Кстати, дуб совершенно здоров. Я не стану его подрезать.

— Эймиас! — мягко одернула старика Джейн. — Дело серьезное. Возможно, вы еще не слышали, но в церкви в Нижнем Стоуви нашли покойницу… женщину.

— Где это — Нижний Стоуви? — спросил доктор Фичетт, откусывая печенье. По его жилету посыпались крошки; они прилипли к каким-то пятнам — судя по всему, на завтрак доктор ел яичницу.

— Возле Бамфорда. Помните, вы говорили, что в тех краях живет ваша племянница — Эстер Миллар?

Он смерил гостей недоверчивым взглядом и пробурчал:

— Не помню!

— Эймиас, все вы помните. Не упрямьтесь! — взмолилась Джейн. — Сейчас не время. Ах, какой ужас!

В старческих глазах мелькнули огоньки.

— Вы хотите сказать, что та несчастная покойница — Эстер?

Доктор Фичетт застыл с недоеденным печеньем в одной руке и керамической кружкой, украшенной гербом Рамсгейта, — в другой.

— Малышка Эстер? Хотите сказать, что она умерла?!

— Боюсь, что да, Эймиас. Мне очень-очень жаль.

Доктор Фичетт задумчиво жевал печенье; казалось, он запихивает новость в какую-то подходящую щель в памяти.

— Надо же! Вот уж действительно странная новость. Сколько ей было лет?

— Пятьдесят семь, — сказал Маркби.

— Наверняка она ела мясо, — заметил доктор Фичетт.

— Она умерла неестественной смертью, сэр. Ее… кхм… закололи ножом, — с трудом выговорил Маркби.

— В церкви?! — воскликнул доктор Фичетт тоном леди Бракнелл из «Как важно быть серьезным». — Как необычно! Совсем как несчастного Беккета. Кто ее убил?

Внезапно он метнул на Маркби проницательный взгляд; Алан подумал, что в лучшие времена иметь дело с доктором Фичеттом наверняка было непросто. Он прекрасно понимал: старик применяет те же трюки, которыми много лет назад успешно донимал несчастных студентов. Но, возможно, так ему легче свыкнуться со страшной новостью.

— Мы пока не знаем. Похоже, вы ее единственный ближайший родственник и наследник.

— Не знаю, какое мне дело! — тут же проворчал доктор Фичетт, качая лысой головой. — Нет, нет, мне совсем не до этого… Джейн, пожалуйста, займитесь всеми делами для меня! — Он бросил на нее умоляющий взгляд.

— Лучше пусть всем займется ваш поверенный, Эймиас. Я позвоню ему и все расскажу.

— Лишь бы меня не просили никуда ехать. Ни на какое дознание я не поеду! — И без того высокий голос старика стал совсем визгливым.

— В этом нет необходимости, — заверил его Маркби, видя, что доктор Фичетт неподдельно расстроился — не из-за смерти племянницы, но из страха, что ему придется покинуть свои владения. Интересно, подумал Маркби, когда он в последний раз выезжал из дому? — Откровенно говоря, я просто надеялся, что вы что-нибудь расскажете мне о племяннице.

— Мне нечего рассказывать, мой милый. — Услышав, что ему не придется иметь дело с современным миром, который он презирал и который старался не замечать, старик заметно расслабился. — В последний раз я видел ее, когда ей было… около тридцати лет. Она всегда была очень некрасивой девочкой. Джейн, милочка, пожалуйста, дайте мне тот альбом.

Джейн, отлично знавшая, что где лежит, послушно сняла с полки огромный альбом в кожаном переплете. Фичетт медленно листал страницы, пока не нашел что искал.

— Вот, пожалуйста. — Он постучал морщинистым пальцем по снимку. — Кажется, снимали в первый год, когда Эстер уехала в Оксфорд. Вторая девушка — ее подружка; она на каникулах гостила в доме сестры.

Маркби взял тяжеленный альбом и едва не уронил его. На снимке, сделанном, видимо, в разгар лета, стояли две молодые женщины в легких платьях. В одной он безошибочно признал очень молодую Эстер. Она действительно была некрасива, но отличалась здоровой, спортивной привлекательностью. Обеих девушек отличал налет невинности, какой свойствен вчерашним школьницам, вступающим в новый мир, в их случае — волнующий мир университета. Они опирались о каменную стену, но где именно их сфотографировали, Маркби не понял.

Как будто прочитав мысли Маркби, доктор Фичетт сказал:

— Они в Йоркшире… Там жила моя сестра. Только не спрашивайте почему.

Маркби не отрываясь смотрел на девушку, стоящую рядом с Эстер. Хорошенькая, очень хорошенькая, тоненькая, хрупкая… Такого рода красота не увядает с годами. Она и сейчас еще очень привлекательная женщина! Маркби подсунул альбом под нос доктору Фичетту.

— Вы, случайно, не знаете вторую девушку?

Старик покосился на фото и поднял глаза на Маркби.

Глаза его снова злорадно заискрились.

— Конечно, знаю! Это малышка Рут Паттинсон, дочка священника! Помните детский стишок? «Жила-была девчонка с малюсенькою челкой по центру лба прекрасного. Была пристойной, — похвал достойна…» А повела себя плохо — и угодила в беду!

Доктор Фичетт расхохотался, да так, что подавился, и гостям пришлось оказывать ему первую помощь.

— Ребенок? — Пирс пожал плечами. — Ну и что? Такое случается сплошь и рядом.

— Дэйв, не забывайте, дело было в шестьдесят шестом году, а девушка происходила из ультраконсервативной семьи — дочь священника. Отец ребенка отказался на ней жениться. Аборты разрешили только год спустя; но, даже если бы аборты были уже узаконены, вряд ли Рут Паттинсон, при ее религиозном воспитании, прибегла к такому выходу. Ну а подпольный аборт — дело рискованное; к тому же она, скорее всего, даже не знала, к кому обратиться за такого рода помощью. Точно так же она не могла обратиться к родителям. Для них ее беременность стала бы страшным ударом, особенно для отца, ведь он считал, что приходской священник и члены его семьи должны подавать хороший пример остальным прихожанам. Итак, она хотела любой ценой скрыть от них свое положение… Даже не знаю, что бы она сделала, если бы Эстер и ее мать не предложили ей приют в трудное для нее время. Может, все-таки призналась бы родителям… Или не нашла бы в себе сил и решилась на какой-нибудь отчаянный шаг? — Маркби покачал головой. — Меня предупреждали, что доктор Фичетт — настоящий старый сплетник. Так оно и оказалось. Нам повезло, потому что его сведения действительно устарели. Возможно, он бы и забыл о подружке своей племянницы, если бы за последние тридцать лет случилось еще что-нибудь интересное. Но он живет в прошлом, которое для него реальнее настоящего.

— Кто был отцом ребенка? — спросил практичный Пирс.

— Этого мы не знаем. Нам известно лишь то, что рассказал доктор Фичетт. Рут Паттинсон забеременела на последнем курсе университета. Каким-то образом ей удалось скрыть интересное положение до конца учебного года; выпускные экзамены Рут все же сдала. Однако вернуться домой она не могла. Она во всем призналась лучшей подруге, Эстер Миллар. Эстер и придумала выход. Она отвезла Рут в Йоркшир, а мать Эстер проявила чуткость и разрешила Рут пожить в их доме до родов. Не знаю, как они объяснили преподобному Паттинсону и его жене продолжительное отсутствие Рут. Наверное, девушки сочинили что-нибудь убедительное. Например, что мать Эстер больна и они вдвоем за ней присматривают. Ребенок родился в Йоркшире; доктор Фичетт смутно припоминает, что его сразу же отдали на усыновление. Рут вернулась домой, и никто ничего не узнал. Старик в курсе дела только потому, что его сестра все же сомневалась, правильно ли поступает, участвуя в обмане, и спрашивала его совета. Эймиас Фичетт знал, какие неприятности подстерегают студентов и студенток… Кроме того, он был заочно знаком с преподобным Паттинсоном. Отец Рут писал ему длинные письма, посвященные его изысканиям в мифологии. Эймиас считал его психом. Сестре он посоветовал ничего не говорить Паттинсону о положении дочери, иначе, цитирую, «будет только хуже». Пусть лучше Рут родит ребенка втайне, а Паттинсоны пребывают в блаженном неведении. Миссис Миллар, довольная тем, что брат поддержал ее, охотно позволила Рут остаться в ее доме. У Эймиаса имелся и еще один повод снисходительно отнестись к несчастной девушке. Он сказал, что Рут «была очень умной студенткой и закончила курс на отлично». По его словам, он не мог допустить, чтобы ее жизнь пошла под откос.