– Представляю, что ты сейчас думаешь. – Он усмехнулся, но в полумраке только блестели глаза и вырисовывался профиль, как на старинных монетах. – Но можешь мне поверить, это не я затеял войну. И уж конечно я не мечтал променять сытую и спокойную жизнь на вот это.

Он дёрнул перебинтованным плечом. На белой ткани – тёмные пятна. Из главного коридора донеслись сердитые голоса, наверняка Диану уже искали, и ей нужно было уходить, но она не уходила.

– Но наш император стар и болен. Когда он умрёт, престол займёт его сын, и война закончится. Только на это все мои надежды, – сказал Ано. Очередная вспышка осветила его лицо, и Диана различила горькие морщины у рта. – За такие слова меня бы убили на месте, но я вряд ли стану желать императору здоровья. А пока что я просто дезертир, и путь для бегства долог. У меня вряд ли будет ещё одна возможность, так что прости, я скажу сейчас. Ты пойдёшь со мной?

– Я… заведу карту с другим именем, – проговорила она, еле разлепив непослушные губы.

– Какая ещё карта? – Ано подхватил её под локоть, но Диана отшатнулась. Его хватка – и без того не слишком сильная – ослабла.

– Нет, – пробормотала Диана, отступая ещё на шаг. – Нет, нужна карта.

Она развернулась и ушла так быстро, как смогла. Шагов за спиной она не услышала. Ано не стал её догонять, и Диане стало слегка не по себе от его взгляда в спину. В полумраке коридора осталось много необдуманных мыслей.

На следующее утро она больше не встретила мужчину с именем мага, и его одежда исчезла из кладовой. Наверное, он всё‑таки сбежал.

* * *

Серый свет пробился в комнату и лёг акварельным мазком на Машину подушку. Морщась, она потянулась к телефону, который за ночь, проведённую на подоконнике, сделался холодным, как труп.

– Пять утра, – пробормотала она, зевая. – С ума можно сойти.

Сабрина открыла глаза и вопросительно приподняла одну бровь. Край одеяла свисал до самого пола. Маша села и пошарила под кроватью в поисках брошенных вчера тёплых носков. Свитер вечером висел на спинке кровати, а сейчас прекрасно устроился на крашеном коричневом полу. Дрожа от холода, Маша натянула его прямо на футболку, в которой спала.

– Ужас, спать‑то как хочется. Умру сейчас.

Она кое‑как влезла в брюки и вышла из комнаты, едва не врезавшись в дверной косяк. Дом, наполненный тишиной, ответил на её шаги скрипом половиц. Двери в комнаты Судьи и Галы оказались плотно закрыты.

На улице было пусто и тихо, даже собаки не лаяли, попрятавшись от промозглого дождя. Пока Маша зашнуровывала кроссовки, оперевшись на дощатый забор, дверь хлопнула ещё раз.

На крыльцо вышла Сабрина, на ходу собирая на затылке волосы в хвост. Она на секунду остановилась, втянула воздух и недовольно сморщилась. Пахло дымом, но не ароматным, которым обычно дышат бани и костерки из листьев, а горьким, с неясным тревожным привкусом.

– Куда?

Маша выпрямилась и махнула рукой вдоль улицы. За серой завесой деревенского утра она не могла разглядеть ни столбика, поднимающегося в небо, ни оранжевого отблеска. Зевая и потирая озябшие даже под свитером плечи, Маша зашагала в ту сторону, откуда шёл запах дыма.

По разбитой двумя колеями дороге они добрели до конца улицы, до сгоревшего дома. Сквозь пёстрые заросли кустарника стала видна покосившаяся ограда кладбища в низине. Под ногами ощутимо захлюпало.

– Болото, – мрачно констатировала Сабрина.

Здесь не особенно озадачивались вопросом, как и где закапывать мёртвых. У более или менее свежих могил не было оградок, а каменные памятники перемежались со старыми, потемневшими крестами. Почти везде они покосились или даже упали.

Запах костра стал куда ощутимее, здесь он уже мешался с духом сырости и плесени, и приобрёл совсем зловещий оттенок. Поплутав между заросшими мхом холмиками, Маша уверенно нашла нужное направление.

– Там, кажется. Как думаешь?

Она обернулась к Сабрине, но та только пожала плечами, глядя на старую часть кладбища. Рассмотреть что‑то между облупившимися оградками и толстыми стволами дубов и правда не представлялось возможным.

– Объясни, почему тебя с утра пораньше понесло на кладбище? – выдала та, передёргивая плечами.

Маша подобрала с земли первую попавшуюся палку и помахала ею в узком пространстве между оградками. На расщеплённый конец трухлявой ветки налипла только осенняя паутина, и Маша решительно стала протискиваться вперёд.

– Считай это прозрением. Ты вообще часто видела, чтобы люди умирали безо всяких на то причин?

Сабрина пожала плечами.

– А вот я не очень.

Куртка цеплялась за ржавые железные прутья, а взгляд иногда вырывал из болотно‑осеннего разнообразия, царящего вокруг, поблекшие надписи на памятниках. Сабрина пробиралась следом за Машей, тратя на это куда меньше сил.

Иногда приходилось возвращаться назад, искать другой выход: оградки примыкали друг к другу так плотно, что не получалось протиснуть между ними даже руку. Иногда проход перегораживало дерево, вросшее в железные прутья и корнями уходящее в могилы. Маша поднимала взгляд и щурилась, пытаясь в утреннем тумане рассмотреть хоть что‑то, но на горизонте висело только серое изваяние в форме правильной трапеции, и тянуло дымом, теперь уже так, что почувствовала даже Сабрина.

– Нет, правда, – сказала она. – Пахнет гарью. И не костром, а как будто бы…

– Жгут какую‑то дрянь, – завершила её мысль Маша.

Оградки закончились неожиданно, и пологий до сих пор склон резко ушёл вниз. Там журчал невидный отсюда ручей, а на ковре из прошлогодних листьев громоздилась тлеющая куча травы. Тонкий язычок дыма вырывался из разворошенного угла, и ветер тут же рассеивал его по воздуху.

Маша поворошила кучу палкой, и из‑под слоя сыроватых листьев показался пласт сухой травы. Вонь стала сильнее, и клубы чёрного, уже не серого, дыма повалили ей в лицо. Маша отпрянула, фыркая и закрывая рот и нос рукавом куртки.

Внизу кучи, под слоем тлеющей травы, лежало что‑то, напоминающее старую облезлую шубу. Чёрный мех плохо горел, вытлевал проплешинами, и когда Маша ещё попыталась подцепить его концом палки, она уткнулась во что‑то мягкое, стали видны жёлтые клыки.

– Собака, – выдохнула Маша и с удвоенной силой принялась растаскивать в стороны тлеющую траву. Ветер выдувал последние искры, тушил одинокие язычки пламени.

– Собака, – подтвердила Сабрина, остановившись за спиной Маши и разглядывая труп несчастной дворняги. – И что это значит?

Маша присела рядом с разворошенным костром и подцепила пальцами сухой дубовый лист, тут же отбросила его и отряхнула руки одну об другую.

– Какой‑то ритуал, наверное.

– Я такого никогда не видела, – мотнула головой Сабрина.

– А я подумала, что это всё… Нет, я же не эксперт, чтобы определить, по‑настоящему это или грубая имитация. Слушай, ты с собой телефон не прихватила? Надо бы сфотографировать.

Получив от Сабрины мобильную «раскладушку», Маша тут же взяла разворошенную кучу в кадр. Собачий труп на экране смотрелся обгоревшей головешкой. Чёрную шерсть шевелил ветер, и скалились желтоватые зубы.

– Слушай, – негромко позвала Сабрина слева, со стороны невидимого ручья.

– Здесь сеть ловит, – радостно воскликнула Маша перед тем, как посмотреть туда.

С ближайшего дуба к её ногам медленно спланировал желтый лист. Она обернулась: Сабрина спускалась по крутому склону, одной рукой опираясь о ствол дерева. Листья под её ногами не скользили и почти не сминались. Маша бросилась за ней.

На середине склона, едва не поскользнувшись на осенней грязи, она увидела ручей – поток, меньше шага в ширину, несущийся по каменному руслу. Возле него, на корточках, незаметная в сером пальто, замерла Судья.

– Диана!… ‑ вскрикнула Маша, опять едва не навернувшись на скользких листьях. Сабрина вовремя подхватила её под руку. – Что вы тут делаете?